Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси - Лев Черепнин

В Типографской, Новгородской четвертой, Воскресенской, Никоновской летописях слиты и несколько расширены приведенные выше рассказы 1) Ермолинской и 2) Симеоновской и Рогожской летописей. Принципиально нового материала здесь не содержится.

Весьма своеобразно передает речь татарских парламентеров, обращенную к московскому населению, Тверской сборник: «пришел царь своего холопа показнити Дмитриа, а ныне убегль, а царь вам повествует: аз не пришел улуса своего истер яти, — но соблюсти…»[1986]. Такие термины, как «улус» (повторенный в Никоновской летописи[1987]), придают этой речи оттенок близости к терминологии и понятиям татаро-монгольских ханов. Выражение «беглый холоп» применительно к московскому князю (которое должно было презрительно звучать в устах хана) воспроизводится тверским летописанием, чтобы подчеркнуть, что Дмитрий Донской, претендовавший на великокняжеский титул и политическое преобладание над всеми русскими князьями, в действительности — ордынский ставленник. В этом проявилось враждебное отношение к московским князьям летописца, выражавшего идеологию тверской великокняжеской власти.

Москвичи, ставшие жертвой обмана и со стороны ордынских, и со стороны русских (нижегородско-суздальских) князей, отправили большую депутацию к Тохтамышу. Ермолинская летопись не говорит подробно, кем были эти представители по своему социальному составу. Она только указывает, что впереди шли князь и «лучшие люди», за ними духовенство («чин священничьскы»). Другие летописи рассказывают, что из Москвы навстречу хану вышли люди разного социального положения. По Типографской летописи, это были «…анхимандриты, игумени и попове с кресты, а по них бояре, болшие люди (очевидно, верхушка горожан), и потом весь народ града Москвы». Новгородская четвертая летопись так рисует шествие к хану: «отвориша врата граднаа, и выидоша с дари многими к царю, такоже архимандритове, и игумены, и попове с кресты, а по них бояре, болшии моужи, и потом и черный люди»[1988]. Выше уже отмечалась тенденция ряда сводов (в том числе и этого) подчеркнуть роль боярства в Москве в дни осады и несколько затушевать демократический характер ее населения в это время. Подобная тенденция выступает и при сравнении только что приведенных текстов Новгородской и Ермолинской летописей.

Анализ всех летописных данных позволяет, мне кажется, высказать предположение, что представителей московских жителей, которые должны были встретиться с Тохтамышем, выделило вече. Их численность была достаточно велика. В их состав входили и бояре, и зажиточные слои горожан, но большое место занимали среди них черные люди.

Татары поступили с москвичами очень коварно. После того, как те открыли ворота и вышли из города, они сначала убили Остея; затем стали избивать всех других участников шествия к Тохтамышу; наконец, ринулись через ворота а также по лестницам через стены в город и устроили там полный погром. Люди прятались в церквах, но татары извлекали их оттуда и уничтожали. Были разграблены церкви, захвачена княжеская казна, расхищено имущество бояр, гостей-сурожан, суконников, московских купцов и людей, которые «со многих земль сбеглися»[1989].

Во время татарского погрома погибло большое количество книг, снесенных для сохранности в соборные церкви со всего города, а также привезенных «из загородиа» и «ис сел». Это книжное богатство было так велико, что сложенное в церквах, заполнило их целиком, вплоть до сводов («до стропа»)[1990]. Характернейший факт! Он говорит о многом. И о высокой культуре древней Руси, и о том, что во время панического бегства из Москвы ряда бояр многие любители книг (очевидно, ремесленники-писцы; представители духовенства, в том, числе сельского; купцы; возможно, некоторая часть феодальной знати) думали о спасении книг. А раз их свозили в Москву, значит, велика была воля к ее обороне.

Говоря о погибших в Москве во время бесчинств разнузданных татарских воинов, летописцы подчеркивают, что среди них было много простых людей («простьцов») разного возраста, от стариков до младенцев («от унаго и до старца»)[1991]. Те, кто уцелел от меча, утонули в море крови или были задавлены грудами трупов («а инии истопоша, а инии в трупьи и в крови издушишася»)[1992].

Наконец, в городе начался пожар. Версии о его происхождении разные. Одна из них (Тверской сборник) приписывает поджог Москвы русскому населению («а гражане сами град зажгоша»). Объяснить такой акт (если он действительно имел место) можно нежеланием отдать столицу, где были сосредоточены большие ценности, на разграбление врагу. Но большинство летописей считает поджигателями Москвы татар. По-видимому, так оно и было. Разграбив город, воспользовавшись всеми богатствами, в нем собранными, захватчики решили его уничтожить совсем, чтобы нанести тем самым большой ущерб русским. Это была и месть за Куликово поле и желание подорвать силу Московского княжества, уже выступавшего во главе процесса объединения русских земель и возглавившего борьбу Руси с татаро-монгольским игом.

Летопись приводит цифры потерь, понесенных московским населением во время погрома Тохтамыша. Дмитрий Донской по возвращении в Москву нашел там бесчисленное количество трупов. Он потребовал, чтобы они были преданы погребению («и повелеша телеса мертвых погребати»), уплачивая тем, кто хоронил мертвых, по рублю за погребение 80 человек. Всего же на это дело было израсходовано по одним сведениям 150 рублей, по другим 300 рублей[1993]. Если считать реальными приведенные цифры, то, следовательно, погибших было или около 12 тысяч или около 24 тысяч человек[1994].

В ряде летописей высказывается большая печаль по поводу разорения Москвы Тохтамышем и его полчищами. Сравнивается прошлое и настоящее Москвы. Грустной картине сожженного города противопоставляется Москва, какой она была до захвата ее татарскими войсками, — многолюдный, богатый город. «Бяше бо дотоле видети град Москва велик и чюден, и много людей в немь, кипяше богатьством и славою, превзыде же вся грады в Рустей земли честию многою…; в се же время изменися доброта его, и отъиде слава его и всея чести в едином часе изменися, егда взят бысть и пожжен; не видети иного ничего же, развее дым и земля, и трупиа мертвых многых лежаща, церкви святыя запалены быша и падошася, а каменыя стоаше выгореша внутре и огоревша вне; … ни единого же бо видети ходяща по пожару людии»[1995].

Страшному разорению со стороны татарских полчищ подверглись и другие русские города: Владимир-на-Клязьме, Переяславль, Звенигород, Юрьев, Можайск. Под Волоколамском один татарский отряд встретился с русскими вооруженными силами во главе с князем Владимиром Андреевичем серпуховским и потерпел довольно сильное поражение. Те из татар, которые уцелели во время этой схватки, соединились с основными частями Тохтамыша. Затем началось отступление татар от Москвы. Несмотря на весь урон, который они нанесли русскому народу, они чувствовали себя неуверенно в центре русских земель. Ожидали, что в скором времени Дмитрий Донской и Владимир Андреевич двинутся на них со свежими силами.

Захватив Коломну, войска Тохтамыша, переправились вблизи этого города через Оку и двинулись в Орду через Рязанскую землю. Не посчитавшись с рязанским князем Олегом Ивановичем, когда-то помогшим Тохтамышу найти удобную переправу через Оку по дороге в Москву, татары на обратном пути разорили Рязанскую землю, перебили и забрали в плен множество людей.

Поход Тохтамыша на Русскую землю принес ей много бед. Но во время этого похода обнаружилась и возросшая сила Руси, как результат большого экономического подъема, как следствие развития городов и повышения активности горожан.

§ 3. Политические взаимоотношения между русскими землями после нашествия на Москву Тохтамыша. Итоги княжения Дмитрия Донского

Нашествие на Москву Тохтамыша нанесло значительный удар делу объединения русских княжеств вокруг Москвы. Правители отдельных русских княжеств, соперничавших с княжеством Московским, подняли голову и попытались при посредстве Тохтамыша восстановить свои утраченные политические позиции. В Орду отправился князь Борис Константинович городецкий, которому Тохтамыш (ввиду смерти нижегородского князя Дмитрия Константиновича) передал Нижегородское княжение[1996]. Борис Константинович был врагом великого московского князя Дмитрия Ивановича, и его утверждение на нижегородском княжении усиливало сепаратистские позиции нижегородских феодалов. В дальнейшем ордынский хан поддерживал Бориса Константиновича, в то время как Дмитрий Донской делал попытки противопоставить ему своих племянников, сыновей покойного Дмитрия Константиновича — Семена (княжившего в Суздале) и Василия Кирдяпу (в 1382 г. захваченного Тохтамышем и уведенного в Орду, а в 1388 г. вернувшегося из плена и получившего от хана в удел Городец). Когда в 1388 г. Семен и Василий Дмитриевичи при помощи московских войск прогнали своего дядю Бориса Константиновича из Нижнего Новгорода и заняли его, свергнутый нижегородский князь был восстановлен на нижегородском столе при поддержке Тохтамыша[1997]. Уже после смерти Дмитрия Донского, при его преемнике великом князе Василии Дмитриевиче, Нижегородское княжество утратило свою независимость.