Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Евгений Юрьевич Спицын

случившегося 13 декабря 1984 года в его московской квартире на Кутузовском проспекте, о чем более подробно можно прочитать в работах С. А. Кредова, М. А. Брежнева, И. Н. Щелокова и других авторов[1293]. Более того, по мнению А. В. Шубина, при К. У. Черненко политика, начатая во времена его предшественника, не была прекращена, а по мнению В. А. Медведева, она и вовсе стала «эмбриональным периодом» самой перестройки[1294].

И действительно, еще в феврале — апреле на постоянной основе шли рабочие заседания временной Комиссии Политбюро в составе Н. А. Тихонова, Г. А. Алиева, М. С. Горбачева, Г. В. Романова и Н. И. Рыжкова, которой было дано поручение рассмотреть до ноября «все предложения по совершенствованию управления народным хозяйством страны»[1295]. А уже 26 апреля 1984 года на Политбюро были одобрены «Основные направления совершенствования управления народным хозяйством» и образована уже постоянно действующая «Комиссия Политбюро ЦК по совершенствованию управления в составе: тт. Тихонова — председатель, Горбачева, Алиева, Романова, Долгих, Капитонова и Рыжкова». По свидетельству Е. Т. Гайдара, «ее формальным руководителем был ветхий председатель Совета Министров Тихонов, но реальным мотором — динамичный, имевший в то время репутацию одного из наиболее энергичных лидеров хозяйственной номенклатуры Николай Рыжков»[1296]. На первом же заседании этой Комиссии, состоявшемся уже 15 мая, было принято решение о создании двух органов: Рабочей группы и Научной секции, которую возглавил академик Д. М. Гвишиани, где конкретную работу уже вели ряд сотрудников его ВНИИСИ — Б. З. Мильнер, С. С. Шаталин и Е. Т. Гайдар.

Между тем, по свидетельству ряда мемуаристов, после майских праздников К. У. Черненко слег на больничную койку из-за обострившейся астмы, однако на «хозяйстве» он никого не оставил, не желая конфликтовать с Н. А. Тихоновым. Правда, вскоре он вышел на работу и уже 20 и 22 мая дважды встретился с вице-канцлером и министром иностранных дел ФРГ Г.-Д. Геншером, а 21 мая принимал В. И. Воротникова. Затем 7 июня, после заседания Политбюро, в своем рабочем кабинете он принял 94-летнего Вячеслава Михайловича Молотова, который еще 14 мая направил на имя генсека очередное заявление о своем восстановлении в партии. В самом начале этой встречи К. У. Черненко сообщил ближайшему сталинскому соратнику о том, что его просьба о восстановлении в рядах партии, членом которой он был с лета 1906 года, удовлетворена, и сразу после разговора с генсеком В. М. Молотов поехал в МГК, где сам В. В. Гришин вручил ему новенький партийный билет. А 12 июля, перед своим отпуском, на заседании Политбюро К. У. Черненко сообщил коллегам о прошедшей встрече и заявил, что аналогичные заявления на его имя прислали Л. М. Каганович и Г. М. Маленков, которые, как и В. М. Молотов, были исключены из партии по решению XXII съезда в октябре 1961 года. На этом заседании целый ряд его участников — сам К. У. Черненко, Д. Ф. Устинов, Н. А. Тихонов, А. А. Громыко, Г. В. Романов и М. С. Горбачев — высказались за восстановление их в партии. При этом маршал Д. Ф. Устинов, мотивируя это предложение, справедливо заявил, что «если бы не Хрущев, то решение об исключении этих людей из партии принято не было бы. Вообще не было бы тех вопиющих безобразий, которые допустил Хрущев по отношению к Сталину… ни один враг не принес столько бед нашей стране, сколько принес нам Хрущев своей политикой в отношении прошлого нашей партии и государства, а также в отношении Сталина»[1297]. Однако, несмотря на столь единодушную поддержку генсека, принятие решения по двум другим сталинским соратникам было отложено, поскольку председатель КГБ В. М. Чебриков «попросил дать нам некоторое время, чтобы подготовить справку о резолюциях», которые они писали на «списках репрессированных». При этом пятеро других участников заседания, в частности В. И. Воротников, Г. А. Алиев, В. В. Кузнецов, Н. И. Рыжков и Е. К. Лигачев, отмолчались и не стали принимать участия в этой дискуссии.

15 июля К. У. Черненко улетел в отпуск, а через четыре дня, как явствует из дневника В. И. Воротникова, М. С. Горбачев, который уже остался на «хозяйстве», «впервые вел заседание Политбюро»[1298]. При этом, как свидетельствуют А. Д. Черненко и В. А. Печенев, по совету М. С. Горбачева и Е. И. Чазова генсек, который всегда проводил отпуск в Крыму, на сей раз отправился отдыхать на Ставрополье, на высокогорную госдачу «Сосновый бор», что самым пагубным образом отразилось на его здоровье, поскольку он давно страдал эмфиземой легких и испытывал нехватку кислорода даже в привычном ему климате[1299].

Ситуация обострилась настолько, что К. У. Черненко вскоре потерял всякую способность передвигаться даже по самой даче и ему понадобилась «каталка». И только после этого, как уверяет В. В. Прибытков, из Москвы срочно прибыли Е. И. Чазов и А. Г. Чучалин, которые, осмотрев больного, приняли решение везти его в Москву. Разные авторы называют разные даты его возвращения, но в любом случае это была первая декада августа 1984 года. Уже в Москве кремлевские эскулапы диагностировали у него запущенную двустороннюю пневмонию, от которой генсек лечился до начала сентября, когда все же вышел на работу в приличном состоянии.

Между тем в том же сентябре, как считают ряд мемуаристов и историков, серьезно пошатнулись позиции Г. В. Романова, который как новый секретарь ЦК курировал не только Оборонный отдел, но и Отделы административных органов и машиностроения[1300]. Сам Г. В. Романов в одном из своих немногочисленных интервью рассказал: «Когда Андропов пришел, он мне прямо сказал: "Ты мне нужен в Москве. Устинов дрова ломает, много денег тратит на оборонку, нам уже не хватает"»[1301]. Вероятнее всего, именно в этом признании и кроется причина конфликта маршала Д. Ф. Устинова не только с самим Г. В. Романовым, но и с маршалом Н. В. Огарковым, который уже давно и очень настойчиво ратовал «за разумные военные расходы»[1302]. По мере того как все больше разрастался конфликт двух маршалов, отношения Г. В. Романова с Н. В. Огарковым, напротив, только укреплялись. Однако 5 сентября 1984 года, когда «оборонный секретарь» во главе советской делегации отправился на Учредительный съезд Эфиопской рабочей партии, начальник Генерального штаба был снят со своей должности и назначен главкомом войск Западного направления, штаб которых находился в польской Легнице. Его сменщиком на посту начальника Генерального штаба стал его первый заместитель маршал С. Ф. Ахромеев,