Черный разрушитель - Альфред Ван Вогт

Гроувнор попытался было заглянуть внутрь какого-то помещения, как изображение стало меркнуть. Через мгновение город исчез совсем, а на его месте появилось раздвоенное существо. Пальцем оно указывало на энцефалорегулятор. Ошибиться в значении этого жеста было невозможно. Свою долю договоренности они выполнили, теперь наступил его черед.

Наивным было с их стороны рассчитывать, что он это сделает, но у него не было выбора: он должен был выполнить свой долг.

— Я спокоен, я расслабился, — звучали записанные на пленку слова, — Мысли мои ясны. Мои видения совсем не обязательно совпадают с тем, на что я смотрю. То, что я слышу, может ничего не значить для моего разума. Но я видел их город через их восприятие. Соответствовали ли виденные мною изображения действительности, неважно, я все равно спокоен, я расслабился…

Гроувнор внимательно выслушал записанные им слова, затем повернулся к Корите.

— Вот так-то, — просто сказал он.

Может случиться и так, что он перестанет слышать эти слова, но они закрепились в его сознании. И будут еще сильнее контролировать его мозг. Продолжая слушать, он в последний раз проверил энцефалорегулятор. Все получалось так, как он хотел.

Корите он объяснил:

— Я установил автоматический выключатель на пять часов. Если вы потянете на себя вот этот рычажок, — он показал на красную рукоятку, — то сможете освободить меня раньше намеченного срока. Но делать это нужно только в случае крайней необходимости.

— Что вы подразумеваете под крайней необходимостью?

— Ну, например, если нас здесь атакуют…

Гроувнор задумался. Он хотел бы, чтобы эксперимент прерывался, и не раз. Но то, что он собирался сделать, не было голым научным экспериментом. Это была игра, но от нее зависела не только его жизнь. Приготовившись, он положил руку на диск управления. И замер.

Наступил решающий момент. Через несколько секунд групповой разум бесчисленного птичьего народца овладеет частью его нервной системы. Несомненно, они попытаются взять под контроль его сознание, как уже произошло с другими членами команды «Гончей».

Он был уверен, что устоит против нескольких гипнотизеров, действующих совместно. Он не увидел у них ни машин, ни даже колесного транспорта — самого примитивного из механических приспособлений. Сначала он было подумал, что они пользуются чем-то вроде телевизионных камер. Но теперь уже точно знал, что видел город их глазами. А в таком случае телепатия как сенсорный процесс была у них так же остра, как и их зрение. Сила массового разума миллионов птицеподобных обитателей планеты могла преодолевать расстояния в несколько световых лет. Они не нуждались в машинах.

И Гроувнор даже не пытался предугадать последствий своей попытки стать на некоторое время частью их коллективного разума.

Слушая запись, Гроувнор возился с диском настройки энцефалорегулятора, слегка изменяя ритм собственных мыслей. Теперь если бы даже он захотел, то не смог бы воспринять внушения инопланетян полностью. В ритмичных пульсациях заключались все варианты — нормальной психики, нездоровой психики и безумия. Он ограничил прием колебаний тем, что на психологической диаграмме соответствовало бы норме.

Регулятор перенес колебания на пучок света, направленный прямо на изображение на стене. Если даже модель, закрепленная в луче света, оказала воздействие на личность того, чей образ был на стене, в ее поведении это пока никак не проявилось. Но Гроувнор этого и не ждал и потому нисколько не разочаровался. Он был глубоко убежден: результат проявится через изменения в тех структурах, которые они направят на него. И конечно, его нервной системе достанется крепко.

Очень трудно было целиком сосредоточить свое внимание на образе, но он заставил себя это сделать. Энцефалорегулятор стал явственно корректировать его видение. А он продолжал настойчиво смотреть на образ на стене.

— Я спокоен и расслабился. Мысли мои ясны…

В какой-то миг слова громко прозвучали у него в ушах. И тут же пропали. А вместо них послышался рокот, будто гром прогремел вдалеке.

Рокот постепенно утихал. Он перешел в ясный шорох, подобный шуму моря в большой раковине, если ее приложить к уху. Гроувнор увидел слабый свет. Он исходил откуда-то издалека и был похож на свет лампы, скрытой в тумане.

— Я еще контролирую себя, — упрямо повторял он себе. — Это ощущения, которые я получаю через его нервную систему. Ощущения постепенно становятся моими…

Он мог ждать. Он мог сидеть здесь и ждать, пока рассеется мрак, пока его мозги не начнут переводить в привычную сферу те сенсорные феномены, которые транслировала ему нервная система инопланетянина. Он мог сидеть и…

Он остановился. «Сидеть! — подумал он, — А он там что — тоже сидит?» Он удвоил внимание и настороженность. Далекий голос внушал: «Что бы я ни видел и ни слышал, имеет это смысл или не имеет, я остаюсь спокойным…»

У него зачесался нос. «У них нет носов, — подумал он, — я, по крайней мере, не видел. Так что либо это чешется мой нос, либо мне просто так кажется». Он поднял было руку, чтобы почесать нос, как вдруг ощутил острую боль в животе. Он бы скрючился от боли, если бы мог. Но он не мог. Не мог почесать нос. Не мог положить руку на живот.

Потом он сообразил, что и источник зуда, и источник боли находятся вне его тела. Но и вовсе не обязательно, что что-то подобное происходит в нервной системе его корреспондента. Две высокоорганизованные жизненные формы посылали друг другу — во всяком случае, он надеялся, что и он тоже посылает, — сигналы, но ни одна не могла расшифровать сигналы другой. Его преимущество состояло в том, что он этого ожидал. Инопланетянин, если он относился к феллахам и если теория Кориты чего-то стоила, не ожидал да и не мог ожидать ничего подобного. В силу своего понимания Гроувнор мог надеяться отрегулировать процесс. На противоположном конце могли только прийти в еще большее замешательство.

Нос перестал чесаться. В желудке осталось ощущение тяжести, будто он чего-то переел. Горячая игла вдруг вонзилась ему в позвоночник и стала ковыряться в каждом позвонке; где-то на полпути она превратилась в лед, лед растаял и холодной струйкой устремился вниз по спине. Что-то — рука? кусок металла? щипцы? — захватило мышцу руки и почти вырвало с корнем. Его мозг пронзительно закричал от этих болевых ощущений. Он едва не потерял сознание.

Гроувнор с трудом выплыл на поверхность, он был потрясен, но боль сменилась ничем, пустотой. Несомненно, все это были галлюцинации. Ни в его теле, ни в теле птицеподобного ничего не происходило. Его мозг получил ряд импульсов от зрительных нервов и неверно их понял. При такой близости удовольствие могло стать болью, любое воздействие могло породить самые непредсказуемые ощущения. Но все-таки он не должен думать, что ошибки существ могут быть еще более страшными.