Мемуары генерала барона де Марбо - Марселен де Марбо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Французский главнокомандующий прекрасно принял Перси, его отвели в Собрал, где из любопытства ему захотелось взобраться на колокольню, чтобы посмотреть расположение нашей армии. Он получил разрешение и, осматривая окрестности с высокого места в подзорную трубу, стал свидетелем забавной сцены, которая его даже рассмешила, несмотря на его положение пленного. Это было пленение ещё одного английского офицера. Этот офицер вернулся из Вест-Индии после двадцатилетнего отсутствия. Прибыв в Лондон, он узнал, что его брат служит в Португалии в армии Веллингтона. Он приплыл в Лиссабон и из города пешком дошёл до аванпостов, чтобы обнять своего брата, полк которого стоял в этот день на дежурстве. Погода была великолепная, и новоприбывший отправился на прогулку, рассматривая окрестности, укрепления и англо-португальские войска. Он так увлёкся, что не заметил, как перешёл за линию аванпостов. Он очутился между двумя армиями, а когда увидел фиговое дерево, то, соскучившись по европейским плодам, решил на него взобраться. Он спокойно собирал на дереве фиги, когда солдаты французского поста, расположенного неподалёку, с удивлением заметили на дереве красный мундир, после чего они подошли ближе и захватили английского офицера. Эта сцена и рассмешила тех, кто наблюдал её издалека. Но этот англичанин был опытнее Перси. Он стал умолять своих захватчиков держать его на переднем крае французских войск, так как надеялся, что его обменяют, и не хотел видеть, что происходит в глубине позиций. Эта предусмотрительность дала хорошие результаты, потому что Массена, не опасаясь, что этот офицер может передать какие-либо сведения о наших войсках, отпустил его под честное слово и попросил у Веллингтона в обмен капитана Летермье, взятого в плен в Коимбре. Летермье станет потом прекрасным полковником. Узнав об обмене, Перси, который так смеялся над своим товарищем, попросил и для себя такой милости, но ему было отказано, потому что он вошёл внутрь расположения армии, видел численность некоторых частей и мог передать это неприятельским генералам. Несчастный молодой человек остался пленным французской армии, делил с ней тяготы в течение полугода, а когда мы вернулись в Испанию, его отправили во Францию, где он провёл несколько лет.
Не добившись от своих командующих помощи в атаке на линии Синтры, Массена был вынужден из-за отсутствия продовольствия отойти от этих холмов, где были только обобранные виноградники, и только 14 ноября он отвёл армию на 10 лье назад в местность, где выращивали зерновые культуры. Он занял позицию, которую было удобно защищать. Это был участок между реками Риу-Майор, Тежу и Зезери, городами Сантарен, Орен[103] и Лейрия. 2-й корпус стоял в Сантарене на сильной позиции, защищённой слева Тежу, а спереди — рекой Риу-Майор. 8-й корпус занял Торриш-Новаш, Перниш и низовье реки Монти-Жунту. 6-й корпус разместился в Томаре, главный артиллерийский парк — в Жанкуше, кавалерия — в Орене, а аванпосты доходили до Лейрии. Свою ставку маршал Массена устроил в Торриш-Новаш, центральном пункте своей армии.
Видя, что французы отходят от лиссабонских холмов, англичане подумали, что они движутся к испанской границе, и начали преследование, но издалека и нерешительно, так как опасались, что такой уловкой французы хотят выманить их из-за линий и дать бой в чистом поле. Увидев, что мы остановились за Риу-Майор, они попытались помешать нашему обустройству, но получили отпор. Считая, что отсутствие продовольствия скоро заставит нас покинуть и это прекрасное для обороны место, они ограничились наблюдением за нами. Ставка лорда Веллингтона располагалась в Карташу, напротив Сантарена, и обе армии, разделённые только рекой Риу-Майор, стояли так с середины ноября 1810 года до марта 1811-го.
Во время этого долгого стояния англичане жили широко благодаря провизии, которую им поставляли из Лиссабона по Тежу. Что же до нашей армии, то обеспечить её существование было трудно, учитывая большое количество людей и лошадей, которых надо было кормить, а также то, что у неё не было складов и она занимала ограниченную территорию. Лишения были жестокими, но никогда ещё наши солдаты не проявляли такого удивительного терпения и изобретательности! Как в пчелином улье, каждый старался, в соответствии со своими возможностями и чином, внести свой вклад в общее благосостояние. Вскоре стараниями полковников и их офицеров во всех батальонах и ротах были организованы различные рабочие мастерские. Каждый полк, поставив мародёрство на широкую ногу, отправлял вооружённые отряды под хорошим командованием на изрядно далёкие расстояния. Возвращаясь, они гнали перед собой тысячи ослов, нагруженных разной провизией, и приводили за неимением в Португалии быков большие стада баранов, свиней и коз. По возвращении всё делилось между ротами в зависимости от числа людей, и новые отряды отправлялись за добычей. Но соседние деревни мало-помалу истощились, и мародёрам приходилось уходить всё дальше. Были даже такие, что доходили до ворот Абрантиша и Коимбры, некоторые переправлялись за Тежу. На эти отряды часто нападали крестьяне, приходившие в отчаяние от регулярной потери своего добра. Солдаты их отгоняли, но всё же сами потеряли несколько человек. Теперь они столкнулись с противником совсем иного рода, чья организация, до сих пор беспримерная в анналах современных войн, напоминала организацию средневековых ландскнехтов и придорожных разбойников.
Один сержант 47-го линейного полка, устав от нищеты, в которой находилась армия, решил отделиться от неё, чтобы жить в достатке. Он подбил сотню солдат, самых сорвиголов, возглавил их, и они, оторвавшись далеко от войск, устроились в просторном брошенном монастыре, в котором оставалась ещё мебель и особенно еда, количество которой они быстро увеличили, захватывая всё, что могли захватить в округе. У них вертела и котлы на кухне всегда стояли на огне, и каждый брал себе столько, сколько хотел. И, может, в шутку, а может, чтобы выразить этот образ жизни одним словом, сержант взял себе имя — «маршал Шодрон»[104]!
Этот негодяй похитил много женщин и девушек. Разврат, безделье и пьянство, царящие там, привлекли к нему английских, португальских и французских дезертиров. Из этих отбросов трёх
