Смута - Ник Перумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Простая душа Севка Воротников. Хотя, подумал Фёдор, может, оно и верно. Севку молодая жена ждёт, в медицинском отряде александровцев.
Их полкмедленно, но верно теснил защитников Тулы. Наступал спокойно, уже выучившись за месяцы и месяцы боёв. Спешить в таких делах нельзя, вмиг пулю словищь; «festina lente», как говорили мудрые римляне, «поспешай медленно». Правда, здешние красные части отбивались упрямо и умело, держали позиции до последнего, и это-то парадоксальным образом их и подводило. Александровцы охватывали очередной узел сопротивления с трёх сторон, оборонявшие его отстреливались до последнего, и в результате погибали, забросанные гранатами или расстрелянные с тыла.
Сейчас александровцы уже вышли к каменным кварталам в самом центре Тулы. Вот он, древний кремль, серые башни, над ними — кресты соборов. На острове посреди реки дымит тот самый тульский оружейный завод, каковой Две Мишени попросил (не приказал, а именно попросил) «буде представиться возможность, взять без особенных разрушений».
Красным бы отойти на северный берег Упы, взорвать мосты, разрушить рельсовые пути — однако они поистине стояли насмерть, на не слишком выгодных позициях, но зато — «ни шагу назад!».
— Готов, Слон? Не спи давай!
— Сева, Федор не спит. Забыл что ли, он всегда такой, перед тем как снайперить?
Верный друг Петя Ниткин с его вечной страстью всем и всё объяснять. А Федя Солонов и впрямь сидел, низко опустив голову, словно не слыша рассыпную дробь близких выстрелов, удары гранат, ставшие редкими артиллерийские разрывы; когда прикрываешь идущую вперёд тройку, нет смысла пытаться «увидеть всё» — вглядываясь, утонешь в деталях и самого важного всё равно не узришь. Ловить надо движение, а для этого — смотреть расфокусированным зрением, чтобы в единый миг, сделавшись единым целым с оружием, нажать на спуск.
— Пошли, Сева, Лев, — буднично сказал Петя.
Да, у них не «тройка». У них — «штурмовая четвёрка».
Лев Бобровский фартовски отбросил папироску. Встряхнулся.
— И впрямь, чего сидим…
Трое рванулись через дорогу, хитрым зигзагом, не все вместе и рядом, но как раз наоборот — каждый бросался в свою сторону, плёл собственное кружево, сбивая с толку вражеских стрелков, но все трое сходились всякий раз в одной точке, именно там, где нужно.
В разбитом окне хлебной лавки мелькнуло что-то — Федору не надо было знать, что именно, достаточно было, что мелькнуло именно так, как ему требовалось.
Мушка легла, как надо. Палец скользнул, нежно, но и быстро. Выстрела Федор словно и не услыхал — зато твёрдо знал, что не промахнулся и что нацеливавшаяся в друзей винтовка со стуком падает сейчас на пол.
И Левка Бобровский спокойно забрасывает внутрь гранату. Севка срезает очередь сразу двоих выскочивших, ещё одного укладывает Петя.
И снова вперёд, вперёд, не останавливаясь, не задерживаясь.
Точно так же сейчас по другим улицам Тулы к её кремлю пробиваются другие тройки и четвёрки александровцев. Занимают крыши и колокольни, берут под контроль перекрёстки, двигаясь всё дальше и дальше, всё глубже в город.
Михаил Жадов отыскал свой полк. Или, вернее сказать, полк отыскал Михаила Жадова.
Среди тех, кто бежал через мост, оказались и его бойцы.
— Товарищ Жадов!.. — выкрикнул кто-то, и этого оказалось достаточно.
Подобно тому, как случайно опустившаяся в ручей ветка тянет к себе, собирает воедино бессильно плывущие по ней листья, Михаил Жадов тянул к себе беспорядочно отступающих. Ветка в ручье — что может она? — однако минет совсем немного времени и поперёк течения воздвигнется настоящая запруда. К листьям присодиняться другие ветки и сучья, влекомые потоком, запруда станет шире и крепче…
Он повёл их через мост, мимо хмурого кремля, туда, в улицы Тулы, мимо желтоватых, голубоватых, кремовых домов в один и два этажа, мимо вывесок, мимо всего того, что было мирной жизнью.
— Где Апфельберг? Где… — и осёкся.
Потому что её здесь не было.
Увы, с Яшей Апфельбергом Жадов встретился куда скорее, чем полагал.
Бывшего комиссара 15-ой стрелковой дивизии несли на носилках четверо бойцов, рядом торопилась Даша Коршунова; как истинная казачка, она не голосила, не рыдала, а только держала Яшку за руку. В другой у неё Жадов заметил наган.
— Яшка! Ты чего это?!..
Жадова встретили радостными возгласами — «командир! Командир вернулся!»; Даша от полноты чувств аж повисла у него на шее, только один раз позволив себе всхлипнуть.
— Миша… ты прости, Миш… видишь, зацепила меня пуля-дура…
— Всё хорошо будет, вытащим тебя сейчас…
— В кремле лазарет устроили, — выпалила Даша.
— Да? Ну, туда и тащите; а я к полку. Вокзал отбить надо!
— Кха… какое отбить… — слабо прошептал Яша. — Отходить надо. Меня… с ранеными оставь. Полк спасай, Миша! Остальных спасай, теперь только у Москвы их и остановим…
— Не болтай, вредно тебе сейчас, — оборвал его Жадов. — Ну, чего встали? — рыкнул он на бойцов. — Товарища комиссара в лазарет, немедля!.. Даша! Не отходи от него! — как будто Даша Коршунова собралась куда-то!..
А полк действительно отступал. Огрызался, упирался, цеплялся за прочные каменные стены складов и лабазов, пытался достать врага сверху, с крыш и колоколен, но это лишь оборачивалось новыми потерями — стрелки у беляков были куда лучше.
И всё-таки Жадову удалось собрать вокруг себя отходивших. Отдельные роты полка сбивались вместе, и, когда набралось порядка двух сотен штыков, Жадов скомандовал атаку.
Перед ними лежали пустым, вымершие, пыльные улицы. Кто из городскиз обывателей не сбежал, те сидели по самым глубоким подвалам. Беляки были тут, прямо перед ними — ан слово и нет их, рассыпались, рассеялись, никого не видать.
И, стоило жадовским бойцам высунуться из-за укрытий, как им прямо в лица защёлкали меткие выстрелы. Белые палили словно отовсюду, и атака мгновенно захлебнулась.
Трое погибло. Ещё двое раненых стонали, не в силах подняться или ползти.
Белые не стреляли.
— Верёвку кидай! — зло распорядился Жадов. — Чего смотришь? Кидай давай!
Белые вновь не стали стрелять, дав красным вытащить к себе раненых.
Прав был Яшка-то, отрешённо подумал Жадов. Но ничего, мы ещё поглядим, кто кого!
…Однако их теснили и теснили. Белые наступали умело, без спешки, прикрывая друг друга, стреляя редко, да метко. Там, где бойцы Жадова закреплялись в прочном каменном доме, белые их обходили, охватывали, просачивались, проползали, иногда — прорывались перебежками.
И очень, очень метко стреляли.
…И мало-помалу, мало-помалу, но полк Жадова и все примкнувшие к нему бойцы, включая и рабочих-добровольцев с «Гнома», оттянулся к самому тульскому кремлю.
Артиллерии не было, в достатке имелись винтовочные патроны, и, следовательно, если они хотят и дальше удерживать Тулу, следует отступить в крепкое место, какое не
