Смута - Ник Перумов

и только вперёд. А эти чинуши из штаба корпуса только нас за фалды хватают! — губы его скривились в презрительно-нервной усмешке. — Закрепляйте территорию, дескать. Всё уже с ними обговорено, всё утверждено, сам Государь начертал — «одобряю», а они всё туда же!

Аристов незаметно вздохнул. Нелюбовь Дроздовского к «штабным» тоже стала легендарной, как и подвиги его людей.

— Вот, значит, закреплять и не будем, а дальше пойдём. Но тульский завод хотелось бы всё-таки заполучить. Что там с Москвой ещё выйдет, Господь ведает, а завод…

— Зачем вам завод? — резко и тоже нервно рассмеялся Дроздовский. — Пролетарии нас ненавидят. Прежде, чем работать начнут, половину перепороть придётся. Для вразумления.

— Будет вам, Михал Гордеевич, из себя Савонаролу с Торквемадой строить, — покачал головой Две Мишени. Елисаветниские заводы вполне себе работают и никого пороть не пришлось. Юзовские с луганскими тоже. Всего-то и требовалось — жалованье приличное дать, тред-юнион, как наши великобританские не-друзья говаривают, разрешить, да честных людей в городские управы с судами. Так и тут будет.

— Тогда штурмуйте город и дальше, господин полковник, — неприязненно бросил Дроздовский. Скрывать свои чувства Михаил Гордеевич никогда не умел, чем нажил множество врагов, причём, как правило, на совершенно пустом месте. — А я выдвигаюсь к Москве. Пока большевики и впрямь пути не взорвали. А что, Константин Сергеевич, телеграф тут как — работает?

Аристов кивнул.

— Телеграфисты сбежали, естественно, но аппарат цел, провода не обрезаны.

Дроздовский усмехнулся.

— Вижу, удивлены, господин полковник?

— Удивлён, господин полковник, — в тон ответил Две Мишени. — При вашей-то всему фронту известной нелюбви к сношениям со штабами и вдруг интересуетесь телеграфом!

— Мы от вас, александровцев, слегка отстали, в Мценске подзадержались; а по слухам, красные-таки собрали ударную группировку и пошли в наступление, нас намереваясь отрезать. В принципе, решение логичное и напрашивающееся. Мы рвёмся вперёд, тылы отстали; самое время ударить, окружить, примерно как мы их под Миллерово. Но то слухи были, а как на деле — штаб корпуса нас извещать не счёл нужным. Вот и хотел проверить.

— И вы, Михаил Гордеевич, молчали? — Две Мишени поднялся.

Дроздовский равнодушно пожал плечами. Людское мнение о себе он давным-давно игнорировал.

— К слову не пришлось, Константин Сергеевич. Да и не в этом разве весь замысел? — ни на что внимания не обращая, рваться вперёд, до самой Москвы? А красными пусть марковцы занимаются. Им задача была поставлена левый наш фланг прикрыть.

Две Мишени кивнул. Дроздовский — он такой. Его можно на дуэль вызвать, застрелить даже, только он всё равно не изменится. Храбрости невероятной, в бою — удачлив, полк его боготворит, однако и крови льёт…

— Тогда удачи вам, Михаил Гордеевич. Тулу оставлять так просто нельзя, гарнизон тут немалый. Найдётся решительный командир, приведёт их в порядок, да и ударит. Сейчас их ещё рассеять можно, а завтра уже нет.

— Тогда решено. — Дроздовский быстрым шагом направился к дверям. — Но телеграмму в штаб давайте всё-таки дадим.

…Они так и сделали. К полному изумлению Аристова, ответ пришёл считанные минуты спустя.

— Слава Богу, — ядовито прокомментировал Дроздовский, — наконец-то шишки наши сподобились дежурного у аппарата держать безотлучно. Ну, что там, Константин Сергеевич?..

Две Мишени склонился над лентой.

На рассвете 7 июля 1919 года Ударная группа Южного фронта красных, в составе четырёх стрелковых дивизий и двух стрелковых бригад, а также трёх кавалерийских дивизий вкупе с отдельными рабочими полками, сосредоточившись в районе восточнее Брянска, перешла в наступление в общем направлении Карачев-Богородицкое, имея задачу выйти к Орлу, перерезав там коммуникации наступавших на Москву белых частей, после чего, продолжая движение на северо-восток, овладеть Мценском. Отдельным частям приказано было занять слабозащищённые Кромы и Дмитровск. Одновременно при поддержке резервов переходили в наступление собранные у Павелеца и Ряжска части левого крыла Южфронта, 3-я, 42-ая стрелковые дивизии и 12-ая кавбригада, пополненные за счёт «партийного призыва». Встретиться намечено было у Ельца.

Городок Карачев красные заняли без боя, добровольческих частей там просто не было; это, само собой, не помешало тов. Якиру отправить победную реляцию по прямому проводу непосредственно в Смольный. Далее часть войск двинулась, подражая белым, на бронепоездах и в эшелонах по железнодорожной ветке прямо на Орёл, другая — по широкой шоссейной дороге Карачев-Нарышкино.

Конные части устремились южнее, нацеливаясь на Кромы.

К полудню красные, наконец, встретились с добровольцами.

Левый фланг 1-го армейского корпуса Добровольческой армии обеспечивали «марковцы» — 2-ая Офицерская генерала Маркова дивизия, развёрнутая из полка. Поневоле растянувшись кордонами на несколько десятков вёрст, дивизия не занимала сплошной линии обороны, укрепившись в узлах дорог, в районах переправ и так далее. На правом фланге дивизии, где стоял её «исходный», «материнский» полк, два батальона коего (из четырех) обращены были на формирование двух новых полков, марковцы заняли Нарышкино, где сходились железная и шоссейная дороги, что вели к Орлу.

Рельсы были разобраны. Дороги перекопаны рвами и траншеями.

Бронепоезд красных встретили артиллерийским огнём с закрытых позиций, по заранее пристреляным ориентирам. Получив несколько попаданий, с пожаром на артиллерийских площадках, бронепоезд начал отходить, однако тут уже на излёте трёхдюймовой гранатой был поражён паровоз и экипаж бронепоезда его оставил.

Подошедшие эшелоны Эстонской дивизии начали разгружаться прямо в поле, однако марковцы сделать им этого не дали. Без «ура», молча, цепи в чёрных мундирах встали из окопов, опрокинув не успевшие развернуться эстонские роты и пленив многих прямо в вагонах.

Впрочем, «пленив» — это неверно. Марковцы и дроздовцы отличались жесткостью и жестокостью на поле боя, попавших в их руки красных командиров и комиссаров расстреливали, если это были, как Станкевич, офицеры императорской армии, перешедшие на сторону красных — вешали; но рядовых, особенно из крестьян, обычно просто распускали по домам.

Не в этот раз.

Эстонская дивизия, сформированная из «эстонского пролетариата и трудового крестьянства», отличалась стойкостью и дисциплиной. Почти полностью укомплектованная эстонцами, в том числе и из пребывавших в Петербурге на заработках, она беспрекословно выполняла любые приказы, в том числе и подавляя «мятежи контрреволюционного кулачества», что стали вспыхивать то тут, то там зимой-весной 1915-го.

В этот раз ей не повезло.

Очень многих её бойцов марковцы расстреляли прямо в вагонах.

Первый натиск Ударной группы был отбит, однако красная конница, кавалерийские дивизии червоного казачества, сумели пройти через разрывы в оборонительных порядках марковцев, приблизившись к Кромам. На направление обозначившегося успеха командующий Ударной группой Егоров перебросил Московскую пролетарскую дивизию.

Восьмого и девятого июля шли упорные бои, марковцы медленно отходили к линии железной дороги, прочно удерживая, однако, Нарышкино.

…Десятого июля красные вышли на окраины Кром.

Восьмое июля 1915 года. Тула

— На тройки — разберись! — вполголоса скомандовал Федор Солонов. — Ворот, чего ухмыляешься?

— А ты, Слон, чего раскомандовался? Не маленькие, сами всё