Фавориты Фортуны - Колин Маккалоу

— Странно, — прервал его Цезарь, — я тоже так считаю.

Лукулл бросил на Цезаря испепеляющий взгляд.

— Не буду тебя обвинять, Цезарь, но и хвалить не стану. Очень кратко я сообщу в Рим о сражении при Траллах и опишу его как проведенное азиатскими гарнизонами под местным командованием. Твое имя упомянуто не будет. Я не возьму тебя в свой штат и не разрешу ни одному губернатору принимать тебя к себе.

Цезарь слушал с деревянным лицом и устремленным вдаль взглядом, но когда Лукулл резко показал ему на дверь, выражение лица Цезаря изменилось, стало упрямым.

— Я не настаиваю на том, чтобы меня упомянули в докладах как командира азиатских войск, но я категорически настаиваю на том, чтобы в докладе было указано, что я участвовал в кампании на Меандре. Если меня не упомянут, я не смогу считать это моей четвертой кампанией. Я намерен отслужить десять кампаний, прежде чем выдвину свою кандидатуру на квестора.

Лукулл удивленно посмотрел на Цезаря.

— Тебе не обязательно быть квестором! Ты уже в Сенате.

— По закону Суллы, я должен послужить квестором, прежде чем стать претором или консулом. А прежде чем стать квестором, я должен участвовать в десяти кампаниях.

— Многие выбранные квесторами никогда не участвовали в обязательных десяти кампаниях. Сейчас не время Сципиона Африканского и Катона Цензора! Никого не будет интересовать, в скольких кампаниях ты участвовал, когда твое имя появится в списках кандидатов в квесторы.

— В моем случае, — твердо сказал Цезарь, — кто-нибудь непременно сосчитает мои кампании. Мой образ жизни определен. Мне ничего не будет дано даром, и многое — вопреки жестокой оппозиции. Я стою над остальными, и я превзойду остальных. Но никогда, клянусь, я не пойду против конституции. Я буду подниматься по cursus honorum точно в соответствии с законом. И если в моем послужном списке будут десять кампаний, в первой из которых я заслужил гражданский венок, тогда я возглавлю список квесторов. И это единственное место в списке, приемлемое для меня после стольких лет пребывания сенатором.

Лукулл сурово смотрел на красивое лицо со знакомыми глазами — глазами Суллы — и понял, что должен остановиться.

— О боги, твоя самонадеянность не знает границ! Очень хорошо, я сообщу в донесении, что ты участвовал в этой кампании. Я упомяну также твое присутствие на поле боя.

— Это мое право.

— Однажды, Цезарь, ты переоценишь себя.

— Невозможно! — засмеялся Цезарь.

— Когда ты так говоришь, ты отвратителен.

— Не понимаю почему, если я говорю правду.

— Еще одно.

Готовый уже уйти, Цезарь остановился.

— Да?

— Этой зимой проконсул Марк Антоний переносит арену борьбы с пиратами с западного сектора Нашего моря на восток. Я думаю, он хочет сосредоточиться на Крите. Его штаб будет в Гифее, где уже усердно действуют некоторые его легаты. Марк Антоний должен собрать большой флот. Ты, конечно, наш лучший реквизитор кораблей, как мне известно из твоих действий в Вифинии, а также от Ватии Исаврийского. Родос дважды тебе обязан! Если ты хочешь добавить еще одну кампанию к твоему списку, Цезарь, тогда сразу отправляйся в Гифей. Твое звание — об этом я специально сообщу Марку Антонию — младший военный трибун. Ты будешь жить с римлянами в городе. Если я услышу, что ты набрал себе личный штат или каким-то образом превысил статус младшего военного трибуна, — клянусь тебе, Гай Юлий Цезарь, я отдам тебя под военный суд Марка Антония! И не думай, что я не смогу убедить его! После того как ты — родственник! — обвинил его брата, он вообще тебя не переносит. Конечно, ты вправе отказаться от назначения. Но это — единственная военная должность, которую ты можешь получить после того, как я разошлю несколько писем. Я — консул. Это значит, что моя власть выше любой другой, включая власть младшего консула, так что не ищи у него назначения, Цезарь!

— Ты забываешь, — тихо проговорил Цезарь, — что власть Марка Антония на море неограниченна. На море, я думаю, его власть превосходит даже консульскую.

— Тогда я позабочусь о том, чтобы никогда не оказаться в тех водах, где шныряет Марк Антоний, — устало отозвался Лукулл. — Иди, повидайся со своим дядей Коттой перед уходом.

— Как, ты даже не предложишь мне ночлега?

— Единственное ложе, которое я предложил бы тебе, Цезарь, принадлежало Прокрусту.

Через несколько минут Цезарь говорил своему дяде Марку Аврелию Котте:

— Я знал, что сражение с Эвмахом закончится для меня кипятком, но я и понятия не имел, что Лукулл зайдет так далеко. Вернее, я думал, что меня или совершенно простят, или будут судить за измену. А вместо этого Лукулл сосредоточился на личной мести, стараясь помешать моей карьере.

— Я не могу повлиять на него, — сказал Марк Котта. — Лукулл — автократ. Но ведь и ты такой же.

— Я не могу оставаться здесь, дядя. Мне приказано немедленно отправиться на Родос, чтобы потом переехать в Гифей. Правда, условия, поставленные твоим старшим коллегой, чрезвычайные! Я обязан отослать домой моих вольноотпущенников, включая Бургунда, мне нельзя жить ни в одном приличном месте.

— Удивительно! При наличии достаточно толстой мошны даже контубернал может жить, как царь, если захочет. А я думаю, — хитро заметил Марк Котта, — что после истории с пиратами ты в состоянии позволить себе царскую роскошь.

— Нет, я связан по рукам и ногам. Умно — выбрать Антония. Все Антонии от меня не в восторге, — вздохнул Цезарь. — Представь, определил меня в младшие военные трибуны! По меньшей мере я должен быть военным трибуном, даже если и не в результате выборов!

— Цезарь, если ты хочешь, чтобы тебя любили… О, проклятье! Что я тебе советую? Ты знаешь больше ответов, чем я — вопросов. Тебе и без меня отлично известно, как прожить свою жизнь. Если ты в кипятке, так потому, что ты сам, по своей воле, ступил в котел, притом с открытыми глазами.

— Признаю, дядя. Теперь я должен идти. Мне еще предстоит найти ночлег в городе, прежде чем все здешние хозяева запрут свои двери. Как поживает дядя Гай?

— Ему не продлили полномочий в Италийской Галлии на следующий год, несмотря на то что провинции необходим губернатор. Он долго служил. И рассчитывает на триумф.

— Желаю тебе удачи в Вифинии, дядя.

— Думаю, она мне понадобится, — ответил Марк Котта.

В середине ноября Цезарь прибыл в небольшой Пелопоннесский портовый город Гифей и узнал, что Лукулл времени зря не терял. Его появления уже ждали, имея четкий приказ назначить сенатора Цезаря младшим военным трибуном.

— Что же такого ты натворил? — спросил легат Марк Маний, который отвечал за обустройство штаба Антония.

— Досадил Лукуллу, — коротко пояснил Цезарь.

— Может, расскажешь подробнее?

— Нет.

— Жаль. Умираю от любопытства. — Маний шагал по узкой мощеной улице рядом с Цезарем. — Сначала покажу тебе, где ты будешь жить. Неплохое место. Два старых римлянина-вдовца по имени Апроний и Канулей занимают огромный старый дом. Очевидно, они были женаты на сестрах, уроженках Гифея, и вместе въехали в дом после того, как умерла и вторая сестра. Я сразу подумал о них, когда пришел приказ, потому что у них очень много свободного места и они будут баловать тебя. Смешные старые скряги, но очень хорошие люди. В Гифее ты пробудешь недолго. Я тебе не завидую — добывать корабли у греков! Но в твоих документах сказано, что ты в этом деле мастер, поэтому, думаю, ты справишься.

— Справлюсь, — улыбнулся Цезарь.

Сбор военных кораблей в Пелопоннесе оказался совершенно не скучным занятием, потому что позволял узнать многое из греческой классики. Был ли Пилос построен из песка? Действительно ли титаны возвели стены Аргоса? Возникало ощущение вечности Пелопоннеса. Он представлялся существующим вне времени, словно сами боги были ничтожны по сравнению с человеческими поколениями прежних обитателей этих мест.

Цезарь обладал способностью вызывать враждебное отношение к себе влиятельных римлян, но, когда он имел дело с простыми людьми, все менялось. Всю зиму он, не торопясь, собирал корабли, но все-таки достаточно быстро, чтобы Антоний не смог придраться. Не соглашаясь на обещания, лучший реквизитор брал на месте любой военный корабль, который попадался ему на глаза, а затем заставлял города подписывать контракты, в которых они гарантировали доставку вновь построенных галер в Гифей в апреле. «Марк Антоний, — думал Цезарь, — не будет готов выйти в море до апреля, поскольку не ждали, что он до марта покинет Массилию».

В феврале начали прибывать сопровождающие Великого Человека, и Цезарь — брови взлетели, губы дрожат в улыбке — смог лично наблюдать, как Марк Антоний проводит кампанию. Когда оказалось, что в Гифее нет подходящего места, где можно остановиться, окружение Антония настояло на постройке особой резиденции на берегу, с видом на Лаконский залив и красивый остров Кифера. В резиденции должны иметься пруды, водопады, фонтаны, бассейны для омовения, центральное отопление, а интерьеры отделаны привозным многоцветным мрамором.