Фавориты Фортуны - Колин Маккалоу

Мой дорогой брат покрыл себя славой, отклонив те семьдесят два миллиона. Он сказал, что тех денег, которые еще Сулла зарезервировал в провинции Азия, хватит на его нужды. А флот он наберет в разных городах и округах провинции. Из собранной дани он заплатит за корабли. Поскольку денег в казне почти нет, почтенные отцы выразили моему брату искреннюю благодарность.

Теперь конец квинктилия, и Лукулл и Марк Котта отправятся на восток меньше чем через месяц. К счастью, по конституции Суллы вновь выбранные консулы являются по званию старше, чем городской претор, так что Кассий и я остаемся в Риме, который теперь на нашем попечении, а не на попечении этого ужасного Гая Верреса.

Это не крупномасштабное мероприятие, задействован только один легион. Экспедиция весь путь проделает морем, потому что летом это быстрейший путь. Быстрее, чем марш через Македонию. Я тоже думаю, что мой брат не хочет завязнуть в кампании западнее Геллеспонта, как Сулла в свое время. Он верит, что Курион способен справиться с вторжением Понта в Македонию: в прошлом году Курион и Косконий в Иллирии действовали одной командой и так успешно, что атаковали дарданов и скордисков, а сейчас Курион совершает набеги на бессов.

Лукулл должен прибыть в Пергам в конце сентября, и что случится после этого, я не знаю. Думаю, и Лукулл не знает.

И это, Цезарь, все на сегодня. Пожалуйста, напиши мне, какие новости ты услышишь. Не думаю, что у Лукулла будет время информировать меня обо всем!

Письмо заставило Цезаря вздохнуть. Дыхательные упражнения и риторика неожиданно потеряли для него интерес. Но он не получил вызова от Лукулла и сомневался, что тот когда-нибудь его позовет. Особенно если весь Рим судачит о его удаче с пиратами. Лукулл одобрил бы сам подвиг, но не того, кто его совершил. Ему нравятся вещи бюрократически аккуратные, официально четкие. Любитель приключений, частное лицо, присвоившее губернаторскую власть, не уживется с Лукуллом, хоть тот и поймет, почему Цезарь так поступил.

«Интересно, — подумал Цезарь на следующий день, — далеко ли желаемое от действительности? Может ли человек влиять на события силой своих невыраженных желаний? Или это дела Фортуны? Удача на моей стороне, я — любимец Фортуны. И вот оно, опять! Шанс! И этот шанс появился, когда нет никого, кто мог бы остановить меня. Никого, кроме таких, как Юнк, который не имеет значения».

Теперь Родос утверждал, что царь Митридат предпринял не одно вторжение, а целых три, и каждое из Зелы в Понте, где у царя имелся военный штаб и где он тренировал свои армии. Главный бросок Митридат возглавил сам. Триста тысяч пехоты и конницы двигались по побережью Пафлагонии по направлению к Вифинии при поддержке полководцев-кузенов Гермократа и Таксила, да еще флот из тысячи кораблей, большинство из них пиратские, под командованием наварха-кузена Аристоника. Второй бросок под командованием Диофанта, племянника царя, был нацелен на Каппадокию с конечной целью — Киликия. Здесь было задействовано сто тысяч войска. И наконец, третий бросок, тоже со ста тысячами, под командованием полководца-кузена Эвмаха и незаконного сына Гая Мария, Марка Мария, посланного Серторием к царю. Этой третьей группе было приказано пройти через Фригию и попытаться проникнуть в провинцию Азия через заднюю калитку.

Цезарь со вздохом пожалел, что Лукулл и Марк Котта не скоро получат это сообщение. Два легиона, принадлежавшие Киликии, уже плыли в Пергам под командованием Лукулла, оставив Киликию без защиты перед вторжением Диофанта. Так что поделать ничего нельзя, оставалось лишь надеяться, что события повернутся так, что Диофанту придется замедлить движение. Благодаря царю Тиграну в Каппадокии он встретит слабое сопротивление.

Два легиона бывших солдат Фимбрии сидели уже в Пергаме с трусливым губернатором Юнком, и было непохоже, что Юнк пошлет их на юг сражаться с Эвмахом и Марком Марием. Ему они самому нужны, чтобы обезопасить свое бегство, когда Митридат во второй раз, меньше чем через пятнадцать лет, займет провинцию Азия. Без сильного командира-римлянина народ провинции Азия не устоит. Сейчас конец секстилия, а Лукулл и Марк Котта будут в море по крайней мере еще один месяц, и этот месяц будет жизненно важным для провинции Азия.

«Больше никого нет», — сказал самому себе Цезарь.

Другая сторона личности Цезаря ответила:

«Но мне даже „спасибо“ не скажут, если я добьюсь успеха».

«Я делаю это не за „спасибо“, а ради собственного удовлетворения».

«Удовлетворения? Что ты имеешь в виду под удовлетворением?»

«Я должен доказать себе, что могу это сделать».

«Они не будут обожать тебя, как обожают Помпея Магна».

«Конечно, не будут! Помпей Магн — ничтожный пиценец, он никогда не будет представлять опасности для Республики. У него нет характера. У Суллы он был. И у меня он тоже есть».

«Но зачем рисковать? Все может закончиться привлечением к суду за измену, и бесполезно говорить, что нет никакой измены! И изменять-то никому не потребуется. Твои действия начнут толковать по-разному, но кто будут эти люди?»

«Лукулл».

«Вот именно! Он уже считает тебя прирожденным смутьяном, и этот твой поступок он поймет так же, даже если он и наградил тебя гражданским венком. Не поздравляй себя с тем, что ты поступил благоразумно и большую часть пиратских трофеев раздал, — ты все же взял себе состояние, о котором умолчал, а такие люди, как Лукулл, всегда будут подозревать тебя в сокрытии этого состояния».

«Даже если и так, я должен это сделать».

«Тогда постарайся сделать это как Юлий, а не как Помпей! Без суеты, без фанфар, без криков, а потом не раздувайся от гордости, даже если одержишь победу».

«Обычный долг ради удовлетворения».

«Да, обычный долг ради удовлетворения».

Цезарь позвал Бургунда.

— Завтра на рассвете мы отправляемся в Приену. Только ты, я и два самых надежных писаря. Каждому — лошадь и мула. Для меня — Двупалого и подкованную лошадь, и еще мула. Нам с тобой понадобится наше оружие и доспехи.

Долгие годы службы у Цезаря приучили Бургунда ничему не удивляться, поэтому он ничем не выдал своего потрясения.

— А Деметрий? — только и спросил он.

— Мы уезжаем ненадолго, поэтому он не понадобится. Кроме того, его лучше оставить здесь. Он болтлив.

— Мне нанять корабль?

— Найми корабль. Небольшой, легкий и быстроходный.

— Достаточно быстроходный, чтобы уйти от пиратов?

Цезарь улыбнулся:

— Вот именно, Бургунд. Одного раза вполне достаточно.

Путешествие длилось четыре дня — Книд, Минд, Бранхиды, Приена в устье реки Меандр. Никогда так не радовался Цезарь, плывя по морю на быстроходном беспалубном корабле с пятьюдесятью гребцами, опускающими весла в воду в такт барабанных ударов. Грудь и плечи гребцов были хорошо развиты многолетней греблей. Имелась еще и вторая команда гребцов. Они сменяли друг друга, не дожидаясь, когда устанут. Во время отдыха каждая команда ела и пила досыта.

Они достигли Приены на четвертый день. Было еще рано, и Цезарю удалось найти этнарха, который носил эфиопское имя Мемнон.

— Думаю, ты уже не будешь этнархом после того, как Митридата выгонят из провинции Азия, если только ты симпатизировал ему, — сказал Цезарь, отбросив всякие любезности. — Поэтому я должен тебя спросить: тебе нравится идея еще одного срока при Митридате?

Мемнона передернуло.

— Нет, Цезарь!

— Хорошо. В таком случае, Мемнон, я многого от тебя потребую, и в кратчайший срок.

— Я постараюсь. Что тебе нужно?

— Созови гарнизонную армию Приены и пошли людей в каждый город и общину, от Галикарнаса до Сард, чтобы там собрали народное ополчение. Мне нужно как можно больше людей и как можно быстрее. Четыре легиона, и каждый со своим командиром. Пунктом сбора будет Магнесия-на-Меандре на восьмой день, считая с сегодняшнего.

Мемнон просиял:

— Наконец-то губернатор начал действовать!

— Да, конечно, — согласился Цезарь. — Он назначил меня командующим гарнизонными армиями провинции Азия, но, к сожалению, из своего штата он больше никого не может выделить. Это значит, Мемнон, что провинция Азия вынуждена будет защищать себя сама. Нечего сидеть на месте и позволять римским легионам завоевывать всю славу.

— Не дождутся! — воскликнул Мемнон, воинственно сверкнув глазами.

— Я тоже так думаю. Хорошую местную гарнизонную армию, обученную по-римски и с римским вооружением, сильно недооценивают. Но после нашего ополчения, я уверен, все изменится.

— С кем мы сражаемся? — спросил Мемнон.

— С понтийским военачальником по имени Эвмах и испанским ренегатом по имени Марк Марий — он, кстати, вовсе не родственник моему дяде, великому Гаю Марию! — солгал Цезарь, который хотел, чтобы его войско сражалось уверенно, не страшась великого имени Мария.