Век Наполеона - Уильям Джеймс Дюрант

и чувствительных женщин, как она сама. Ее отец был настоятелем Стивентонского прихода в Гемпшире. Она родилась в пасторате и прожила там до двадцати шести лет. В 1809 году ее брат Эдвард предоставил матери и сестрам дом в Чаутоне. Там она прожила до последнего года жизни, разнообразя свой простой распорядок визитами к братьям и пребыванием в Лондоне. В мае 1817 года она отправилась в Винчестер на лечение и там, 18 июля, умерла, не выходя замуж, в возрасте сорока одного года.

Она наполняла свою жизнь напряжением и смыслом благодаря сестринской любви, согревающей ее письма, тонкому и слегка сардоническому юмору, который улавливал нелепости и скрытые тревоги жизни и изображал их без горечи, а также наслаждалась сельскими пейзажами и легким темпом провинциальных дней. Ей было достаточно Лондона, чтобы невзлюбить его; она не давала себе труда представить его как нечто среднее между мрачной нищетой и благовоспитанным упадком; это было место, куда приезжали скучающие деревенские девушки, чтобы соблазниться. Она считала, что лучшая английская жизнь — у низшей аристократии, живущей в сельской местности; в их домах семейная дисциплина и хранимые традиции порождали стабильность и спокойное довольство. В этих мирных уголках редко можно было услышать о Французской революции, а Наполеон был слишком далекой приманкой, чтобы отвлечься от более насущных дел — найти подходящего партнера для танцев или для жизни. Религия занимала свое место в этих домах, но не теряла его, а избавлялась от своих ужасов благодаря тайной утонченности, которая вполне могла бы процветать в пасторате. Промышленная революция еще не проникла в сельскую местность, чтобы ожесточить классы и испортить обстановку и воздух. Мы слышим подлинный голос Джейн Остин в ее сочувствии Фанни Прайс, которая вынуждена была провести несколько нежеланных месяцев в Лондоне:

Фанни было грустно лишиться всех удовольствий весны….. Она и не подозревала раньше, как восхищали ее зарождение и развитие растительности. С каким оживлением, как телесным, так и душевным, она следила наступлением этого времени года, которое, несмотря на свою капризность, не может быть нелюбимым, наблюдая его растущую красоту от самых ранних цветов в самых теплых уголках сада ее тети до раскрывающихся листьев на плантациях ее дяди и великолепия его лесов.1

Именно такая обстановка — уютный дом, благоухающий сад, вечерняя прогулка с сестрами, ободряющее слово отца, который хвалил и продавал ее рукописи, — придает романам Джейн Остин свежий воздух покоя, здоровья и доброжелательности, а ее неторопливым читателям — спокойное удовлетворение, которое вряд ли можно найти в каких-либо других романах. Она поняла, что сам по себе день — уже благословение.

Так она написала шесть своих романов и терпеливо ждала неторопливую публику. В 1795 году, в возрасте двадцати лет, она написала первую форму романа «Чувство и чувствительность», но он не удовлетворил ее, и она отложила его в сторону. Следующие два года она трудилась над «Гордостью и предубеждением», пересматривала и пересматривала ее, отправила издателю, который вернул ее как не сулящую прибыли. В 1798–99 гг. она дописала «Нортенгерское аббатство»; Ричард Кросби купил его, но оставил лежать неопубликованным. Затем наступил бесплодный период, нарушенный сменой места жительства и, возможно, унынием. В феврале 1811 года она начала работу над «Мэнсфилд-парком», а в ноябре «Чувство и чувствительность», переписанное заново, вышло в печать. Затем, в последние пять лет, она собрала богатый урожай: Гордость и предубеждение нашла издателя в 1813 году, Мэнсфилд-парк — в 1814-м, Эмма — в 1816-м; а в 1817 году, уже после ее смерти, появилось Нортенгерское аббатство, а вскоре — и Убеждение.

С самого начала «Гордость и предубеждение» представляет пять сестер, готовых и стремящихся к браку. Миссис Беннет — взбалмошная, крикливая особа, чья утренняя молитва и ежечасные размышления направлены на поиск мужей для своего выводка. Мистер Беннет научился уходить от своей словоохотливой жены в библиотеку, где слова не шумят, и совсем забросил проблему обеспечения пятерых приданым в виде земли или фунтов. Свой дом он держит только до своей смерти, после чего он переходит по наследству к преподобному мистеру Коллинзу, еще неженатому пастору соседнего городка. Если бы одна из этих пяти сестер смогла заполучить этого доминика!

Самая старшая и прекрасная, Джейн, нацелилась на богатого и красивого мистера Бингли, но он, похоже, предпочел другую кандидатуру, и Джейн с трудом скрывает свое огорчение. Следующая по возрасту Элизабет гордится не лицом или формой, а независимым, самостоятельным характером; она думает сама за себя и не поддается на уговоры; она много читает и может справиться с любым мужчиной в дуэли ума или остроумия, не будучи агрессивно интеллектуальной; автор откровенно восхищается ею. Третья сестра, Мэри, с нетерпением ждет, когда ее предшественницы освободят ей дорогу. Лидия, самая младшая, недоумевает, почему девушка должна ждать волшебной формулы замужества, прежде чем ей будет позволено исследовать тайны секса.

В доме становится светлее от известия, что мистер Коллинз собирается нанести ему визит. Это человек, с гордостью сознающий свою святость, но внимательно следящий за сословными различиями и материальными интересами; в его лице автор представляет безжалостную картину кастового рабства, в которое впало низшее англиканское духовенство; сатира кажется крайней, но она чиста и тщательна, как гильотина.

Приезжает молодой преподобный, видит, что прекрасная Джейн не пострадала, и предлагает свою руку Элизабет, которая деморализует семью, отказывая ему, не желая быть заключенной в его совершенствах. Мэри, чувствуя, что третьей из пяти сестер первой найти себе мужа — это уже слишком, обращает свой взор, улыбку и нежное внимание на судьбоносного наследника имущества и очаровывает его, чтобы он попросил ее руки у мистера и миссис Беннет.

Казалось бы, все хорошо, но Лидия, опасаясь старческой невинности, сбегает незамужней с лихим мистером Уикхемом. Ее грех запятнал всю семью, ее сторонятся почти все соседи. Преподобный мистер Коллинз обращается к мистеру Беннету с упреком: «Смерть вашей дочери была бы благословением по сравнению с этим….. Кто станет связывать себя с такой семьей?»2 Элизабет спасает всех, соблазнив гордой недоступностью предвзятого мистера Дарси; он кладет к ее ногам свои миллионы, заставляет Уикхема очистить Лидию браком, и, по мановению волшебной руки писательницы, как dea ex machina, все проблемы решены; даже мистер Бингли обнаруживает, что всегда любил Джейн.

Мэнсфилд-парк» построен лучше: окончательная развязка предвидится с самого начала и шаг