Море серебрянного света - Тед Уильямс

Или умирающей.

ОНА не знала, как или почему вернулась на стул, но, очнувшись, обнаружила, что смотрит на свой блокнот. Всего несколько минут прошло с того мгновения, как она вскрыла запертый архив своего нанимателя, но они перемололи прошлое так же медленно и верно, как геологические эоны. Она находилась в темном туннеле, ее зрение сузилось, она могла видеть только экран, ужасный экран. Сейчас он показывал файл Нуба 27. Невозможно было выразить словами то, что Дред делал с женщиной в комнате отеля, а свет солнца, лившийся в окна, делал всю сцену призрачно четкой.

Вставай, подумала Дульси. Вставай. Но туннель вокруг нее скрывал все, кроме экрана. Она видела только мерзкий свет в комнате отеля. Вставай. Она даже не знала, говорит ли женщине, привязанной к кровати или себе.

Безрадостный глухой звук вторгся в ее безрадостные мысли. Она сообразила, что выключила звук файла, крошечный подарок от вечного ужаса, потому что была не в состоянии больше слушать. Музыка оказалась куда хуже криков. Но, если звук блокнота не работает, откуда этот звонок?

В уголке экрана открылось окно. А в нем фигура в пальто, стоящая у двери. На мгновение ей показалось, что это только продолжение кошмара файла, возможно вторая жертва, что ее наниматель решил устроить дуэт из вопящих от ужаса женщин, и только потом до нее медленно дошло, что это изображение, переданное камерой слежения, висящей над входной дверью их дома. Еще больше времени и еще один звонок в дверь потребовалось ей, чтобы понять, что происходит. Прямо сейчас.

Закрой глаза, потребовал от нее голос. Пускай все уйдет. И никогда не открывай их опять. Это ночной кошмар, только и всего.

Но это был не ночной кошмар. Она это точно знала, хотя сейчас вообще знала мало чего. Он сжимала в руке пустой стакан из-под кофе, так сильно, что пальцы свело, но не помнила, как брала его. Она поглядела через туннель темноты, крутящийся вокруг нее, и увидела, что Дред спокойно лежит в кровати для комы, в миллионах миль от нее.

Свет звезд, отстраненно подумала она. Требуются тысячи лет, чтобы он попал сюда, холодный. Но если ты находишься поблизости, ты вспыхнешь...

Дверной звонок прозвенел опять.

Он убьет меня, подумала она. Даже если я убегу. Куда бы я не убежала...

Вставай, дура! прошептал последний голос, но что-то в нем прорезало туман, собравшийся в голове, мглу, единственную защиту от чистого животного ужаса. Она попыталась встать и едва не упав, и вжалась в спасительную спинку стула, дожидаясь, пока ноги не перестанут трястись. Стул скрипнул. Она в панике вздрогнула и поглядела на Дреда, который лежал неподвижно, ну прямо бог, вырезанный из темного дерева. Она проковыляла к лестнице и с трудом спустилась вниз, как какая-нибудь калека. Дверной звонок прозвучал опять, но микрофон находился наверху; здесь, на нижней площадке, он казался далеким звуком, тонущим в океане.

Если я сейчас лягу, подумала она, то, через несколько минут, уже не услышу его.

Вместо это внутренний импульс заставил ее протянуть руку, набрать код на замке и открыть дверь. Сверху она увидела, что человек в дверном проеме ниже ее, но шире и крепче. Темные вьющиеся волосы, глаза, суженные подозрением или тревогой. Женщина.

Женщина... подумала она. Если это женщина, я должна сказать ей что-то... предупредить ее... Но она не могла думать. Она ничего не помнила. Темнота, повсюду темнота.

 –  Извините меня,  –  после секундного молчания сказала незнакомка, твердым и глубоким голосом. Извините, что беспокою вас в воскресенье вечером. Я ищу человека по фамилии Хантер.

 –  Здесь... нет...  –  Дульси оперлась о дверь, чтобы не упасть.  –  Здесь нет никого с таким именем.  –  Часть ее обрадовалась. Она опять могла закрыть дверь, отправиться наверх и накрыться темнотой, как одеялом. Но... Хантер? Почему это слово звучит так знакомо? Почему все звучит знакомо, уж если на то пошло?

 –  Вы уверены? Прошу прощения, я вас не разбудила?  –  Женщина с участием посмотрела на Дульси, в выражении ее лица чувствовалась озабоченность и что-то еще.  –  Как вы себя чувствуете?

К ней начали возвращаться воспоминания, как из другой страны, или даже из другой жизни. Хантер  –  эти имя того, на кого оформлены документы на чердак. Она видела его в системе Дреда, и подумала, что это случайный псевдоним, но сейчас...  –  Боже мой,  –  сказала она.

Женщина шагнула вперед и взяла ее за руку  –  мягко, но было ясно, что она сможет сжать и посильнее, если захочет.  –  Мы можем поговорить? Я  –  детектив Скоурос. У меня есть к вам пара вопросов.  –  Ее глаза скользнули в темноту за Дульси.  –  Вы можете выйти наружу?

Дульси, захваченная врасплох, почти парализованная, сумел только пробормотать  –  Я... я не могу... Он...

 –  Это дом кого-то другого?

Великолепный вопрос  –  и чей же это дом, на самом деле? Иноземье, так они называют его. Иной. Где-то? Нигде? Дульси засмеялась. И собственный смех ей не понравился.  –  Нет, он... ушел...

 –  Тогда поднимемся наверх. Как вы себя чувствуете?

Она могла только кивнуть. Я призрак, подумала она, пытаясь вспомнить, на что это похоже  –  находиться по ту сторону тьмы. Не имеет значения  –  призванный или изгнанный. Я ничего не могу с этим поделать.

Они поднялись по лестнице и женщина в пальто вынула что-то из своего кармана. На мгновение Дульси подумала, что это револьвер, но это оказался маленький темно-серебряный блокнот. Женщина поднесла его ко рту, как если бы говорила в него, и тут Дульси с ужасом вспомнила, что на экране ее собственного блокнота открыты эти ужасные файлы, и любой может их увидеть. Нуба 27. Эти извивающиеся пальцы, как будто потерянные и тонущие в глубинах океана... Даже через оцепенение она почувствовала укол беспокойства и стыда, как если бы эти сцены ужаса принадлежали ей, и, оказавшись на верхней площадке, взяла женщину за руку.

 –  Это не мое,  –  объяснила она.  –  Я не знаю. Я... он...

Она повернулась, все еще держа женщину за руку, и увидела, что кровать для комы пуста.

 –  Просто скажите мне...  –  женщина начала, но не закончила. Воздух со свистом вышел из нее, она споткнулась и, сделав несколько шагов, упала навзничь на пол чердака. Из ее спины торчал огромный нож, появившийся там как будто из ниоткуда, несколько дюймов лезвия виднелись между рукояткой и красным ручейком, вытекавшим из того места, где сталь пронзила пальто. Дульси потрясенно глядела на женщину, только что говорившую, а сейчас молчаливую и неподвижную. Темнота мгновенно вернулась, затянув туманом все вокруг.

 –  Дорогая, чем же ты тут занималась, пока папочки не было дома?

Дред вышел из тени за дверью чердака. На нем был белый купальный халат, небрежно завязанный.

Он прошел мимо нее, ступая по кошачьи бесшумно босыми ногами, и остановился над полицейской. Дульси видела, что глаза женщины еще открыты, в уголке ее рта трепетал красный пузырь. Дред наклонился к ней, его лицо оказалось в нескольких сантиметров от ее.

 –  Жаль, но у меня нет времени заняться тобой по настоящему,  –  сказал он ей.  –  Тебе пришлось как следует поработать, добираясь до моей двери. Но все случилось слишком быстро и мне не до игр.  –  Он выпрямился, усмехаясь, маньяк, наполненный энергией, которая освещала его как рождественскую елку.  –  А ты, Дульси, моя маленькая кошечка, чем ты тут занималась?  –  Его взгляд скользнул на ее блокнот, все еще стоявший на стуле, на экране мелькала одна сцена насилия за другой, и его глаза раскрылись еще немного шире  –  хотя и так были широко открыты, как у человека, стремительно мчащегося вниз с американской горки.  –  Ну, моя маленькая шлюшка, по моему ты стала слишком любопытной, не так ли?

Дульси, не осознавая, что делает, попятилась к маленькому прилавку, где находились все ее кофейные принадлежности.  –  Я не.... я не... почему?..

 –  Почему? Это вопрос, не так ли, моя сладкая? Почему? Потому что мне это нравится. Потому что я это могу.

Она остановилась, уткнувший спиной в выдвижной ящик, пальцы нащупали ручку. Она вспомнила, что в нем лежало. Что-то вернуло к жизни, плеснув на ее мысли холодом, как ледяной водой, и в первый раз за этот час она могла думать. Иисус, надо заставить его побольше говорить, сказала она себе. Он чудовище, но любящее поговорить чудовище.

 –  Но почему? Ты... тебе не было необходимости так делать.

 –  Потому что я могу трахаться совершенно законно?  –  На его губах появилась ироническая улыбка. И он стал высоким, очень высоким, как небо.  –  Это ничто. Секс  –  ничто. В сравнении.

Она уже открывала ящик, тихо и медленно, боясь, что ее бьющийся пульс и дрожащие пальцы заставят ее поскользнуться и уронить его на пол.  –  Что... что ты собираешься сделать со мной?