Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж - Александр Дмитриевич Прозоров

– У нас-с здесь все работают, да, – говорил «в нос» коренастый монах в перепоясанной простой верёвкой рясе. – Тут два десятка человек поместится, еда у нас один раз – после вечерни, вкусная бобовая похлебка, лепешки, водица. А работать надо на кирпиче – таскать воду, глину месить – все во славу Господню. Ты, мил человек, можешь прямо сразу и приступать… А вот, – монах – брат Себастьян – указал рукой на угловые нары, прикрытые какой-то грязной тряпкой, – твое местечко.

Егор хотел было сказать, что их двое… да проглотил слова – кто же пустит в монашеское общежитие девушку?! Да-а-а… как-то он об этом не подумал, забыл. Да и Аманда хороша – тоже не вспомнила.

– Подъем к заутрене, – между тем продолжал распинаться монах. – Затем – на работу во славу Христову – и так дотемна.

– Паломники на гору Монтсеррат тоже у вас останавливаются?

– Не-ет, – брат Себастьян скривился, словно от зубной боли. – Те – на постоялых дворах. Ну, так что? Бери вон, в углу, лопату, и пошли, отведу… Забыл предупредить – на ночь мы всех запираем, засов ты, верно, уже с той стороны видел. Нерадивых – наказываем, так что уж придется тебе потрудиться, мил человек.

– А… для женщин никакого приюта нет?

– Для женщин – нет! – сурово поджав губы, отрезал монах. – Женщина – порождение Сатаны, на погибель нам создана!

– А можно еще сказать – «секса у нас нет», – пошутил князь. – Так проще получится.

– Что?

– А то, что ваши условия, уважаемый брат Себастьян, мне совсем не подходят.

– Ах, не подходят, говоришь? – монах подозрительно скривился и вдруг, хищно зыркнув глазами, сунул два пальца в рот и заливисто свистнул, вызвав у Вожникова приступ гомерического хохота. Вот так святой брат!!!

Однако тут же стало вовсе не до смеха: на посвист явились два дюжих брата с увесистыми дубинками в руках.

– Для начала мы обломаем тебе бока, – с нехорошей усмешкою пояснил брат Себастьян. – Потом бросим в яму. А потом – будешь работать, как все, никуда ты не денешься!

– Покуда не сдохнешь, – один из дюжих братьев подбросил на руке дубинку.

– Ладно, ладно, чего сразу бока-то? – расслабленно улыбнулся Егор, прикидывая, кого лучше достать?

По всему выходило, сперва – бугаев-дубинщиков, и желательно – побыстрее, нечего тут рассусоливать, ясно с ними все.

– Я вот только спросить хочу, отцы святые, а где тут распятие-то? Может, в том дальнем углу, я не вижу…

– Эй, зачем тебе распятия, скотина?

– Да пусть глянет, Бог с ним. Там, там, в углу… – брат Себастьян устало махнул рукой и тихонько засмеялся. – А я-то думал – с этим повозиться придется. Ан, нет.

Напустив на себя вид совершеннейшего смирения, более подходящего какому-нибудь отшельнику, нежели повелителю полумира, Егор подошел ближе к дубинщикам, перекрестился…

…и перенес вес тела на правую ногу…

Оп! Полсекунды – хук справа – в переносицу!

И – следующие полсекунды – изящный апперкот в челюсть.

Два бугая поплыли, опадая вниз, словно растаявший вмиг сугроб залежавшегося с зимы снега.

Третий, брат Себастьян… Ох, и прыткий же оказался, гад! Вмиг сообразив, что к чему, бросился к выходу…

Подхватив упавшую дубинку, Вожников с ходу метнул ее в монаха, угодив в затылок. Туда и метил. Безо всякой жалости. А нечего тут киднеппингом заниматься! Ишь, упыри, нашли себе бесплатную рабочую силу…

– Что там так долго-то? – едва Егор вышел, осведомилась девушка. – Нас не покормят?

– Думаю, вряд ли, – князь с задумчивым видом поплевал на кулаки – все ж содрал кожу.

– Ой, – заметила Аманда. – Вы что там, дрались?

Молодой человек пожал плечами:

– Да нет. Так, поговорили. Условия нам не подойдут!

– Не подойдут?

– Да и приюта для женщин здесь нет, я спрашивал.

Ночь беглецы провели у брода, в зарослях бузины и дрока. Слава Господу, перед этим напились вдосталь из фонтана, да еще и наелись местной речной рыбы – язь, окушки, даже кусок голавля. Рыбу принесла Аманда. Сама не ловила, просто попросила у юных рыбаков – те и дали. Вообще, Егор давно заметил, что этой девчонке давали, что бы та ни попросила. Ну, а как же – ведьма же!

И все же надо было придумать, на что и где дальше жить. Не постоянно же попрошайничать, к тому же и рыбаки-мальчишки наверняка расскажут о подозрительной парочке. Если уже не рассказали – братьям-сестрам, родителям, да мало ли? Монахи еще… Нужно быть осторожнее! Встреча с городской стражей в дальнейшие планы Вожникова отнюдь не входила.

А место на постоялом дворе некоего Хуана Мавра (как сказали отроки) стоило целую серебряху, вне зависимости, как ее называть – сольдо, грош или денга. Конечно, с полным пансионом, да и монета размером с ноготь, но… У беглецов не имелось сейчас и этого! А нужно было раздобыть.

– Давай думать, как заработать, – уже с утра принялся рассуждать Егор. – Я могу кулачными боями промышлять… Нет! Не годится – слишком приметно, толпу надобно собирать, а подпольные бои тут не устроишь, по крайней мере, не за пять дней… А ты у нас…

Молодой человек искоса посмотрел на только что проснувшуюся Аманду – в лучах поднявшегося над городскими стенами солнца девчонка была чудо, как хороша! Спутанные со сна волосы отливали золотом, карие глаза блестели весело и задорно, а милое личико казалось таким довольным и безмятежным, что Вожников совершенно искренне позавидовал. Вот ведь, умеют же средневековые люди отключаться от всяких грядущих дел, от нехороших мыслей – солнышко светит, мухи не кусают, никто не ругает, не бьет – уже хорошо, уже можно радоваться да слать благодарственные молитвы Пресвятой Деве.

– Ах, славно как! – вскочив на ноги, смеялась девушка. – Солнышко, река… Я пойду выкупаюсь. Вы со мной?

– Нет. Тут посижу – подумать надо.

– Ну-у-у…

– А ты беги, беги, купайся.

– Я быстро!

Укрывшись за красноталом, Аманда сбросила с себя хламиду и бултыхнулась в воду, оставив князя наедине со своими мыслями, касающимися, между прочим, и ее тоже. И нельзя сказать, чтобы эта девчонка совсем ни о чем не думала, нет. Наверное, просто так удобнее, чтоб кто-то за тебя все решил. Кто умеет. Кто может. Или просто – кому захочется, кому не лень.

– Ну, что, красавица, накупалась?

– Угу. А что?

– Я вот тут подумал – ты же ведьма у нас!

Всю веселость с девчонки словно волной смыло. Карие смеющиеся глаза погасли, погасли, юное личико вмиг стало каким-то осунувшимся и серым, длинные, загнутые кверху ресницы, обиженно