Солнечный змей - Токацин

Что вылезло из этой двери, Фрисс не разглядел, но грохот взрывающихся костей оглушил его, а удар мёртвой «лапы» отбросил к стене. Нкуву покатился дальше, подвывая от боли, Фрисс оцепенел, глядя в мерцающий зеленью провал. Там шевелилось что-то огромное, белесое, многолапое, и порой холодный огонь пробегал по его сочленениям, озаряя разгромленный зал.

— Тхэйга! — крикнул Речник, поднимаясь на ноги. Его шатало.

— Акитса, Тарикча — бегом! Мимо меня, вдоль стены! — он раскинул руки, прикрывая собой дверной проём. Крыса с отчаянным писком промчалась мимо, Акитса на секунду остановился, но свирепый взгляд Речника заставил его кубарем скатиться вниз. Там, внизу, в голос поминал мертвяков и мертвечину второй южанин, но бряканье по ступенькам прекратилось. Речник, оскалившись, смотрел в темноту.

— Нам не нужна твоя башня, — прошептал он. — Охраняй эти камни и кости и впредь. Мы тебя не потревожим, если ты не потревожишь нас.

Никто не ответил ему из полумрака, и он, помедлив, пошёл дальше, осторожно ощупывая носком сапога каждую ступеньку перед собой. Тут только что пролетел Нкуву, и потрескавшийся камень от этого не стал прочнее…

Он немного опасался, что южане с перепугу помчатся, не разбирая дороги, в руины и налетят там на что-нибудь пострашнее замурованной тхэйги, но они остановились всего тридцатью ступенями ниже, на очередном витке лестницы-спирали, и стояли там, взволнованно перешёптываясь. Фрисс замедлил шаг и потянулся к мечу. Правая рука болталась вдоль туловища, Речник её не чувствовал.

— Хвала богам! — выдохнул Тарикча, увидев его. Нкуву шагнул навстречу.

— Водяной Стрелок, опирайся на меня, — он повернулся боком, подставляя плечо. — Твоя рука…

— Отойдёт, — покачал головой Речник, ощупывая плечо. Кости уцелели, но Фрисс чувствовал, что на нём появилось немало новых синяков, а на броне — царапин и вмятин. Он пристально посмотрел на южан — и они, прокатившись по лестнице Уджумбе, остались почти невредимыми. Речник хмыкнул.

— Нкуву, иди вперёд, — указал он на лестницу. — Акитса и Тарикча, прикрывайте нам спину. Так мы и с башни не сойдём…

Внизу их встретил жаркий, пропахший дымом воздух, пепел, сыплющийся с ветвей, и хруст пемзы, облепившей мостовые. Перегретый камень когда-то вспучился и вспузырился, клокоча, как кипяток, и сейчас крошился под ногами и впивался в подошвы.

— Квамзога! — восторженно охнул Акитса, остановившись на пороге башни, и ни возмущённый писк Тарикчи, ни болезненный тычок под рёбра от Нкуву не испортили ему настроения. — Мы стоим там, где был самый большой пожар! Смотрите, все, тут стены текли, как вода!

— Укк… Ты не трогай их, Акитса. Они, может, снова вздумают потечь! — неодобрительно поджал губы Нкуву. — Хэ! Вон там, на камнях, ходячие кости! Мерзость-то какая…

Фрисс насторожился было, но голем, ползающий по остаткам дальнего строения, не замечал живых. Навряд ли он вообще мог сойти со своего холма, иначе вокруг не поднялась бы такая частая поросль бурого мха, да и оплетающие друг друга корни Тунги на гребне бывшей стены были бы выдраны костяными когтями. Забыв о мертвяке, Речник повернулся к дереву. Тут ветви, отяжелевшие от огненных чаш-листьев, наклонились почти до земли, искры сыпались с них, и Клоа лепились к стволу, тыкаясь носами в огонь. Над чашами трепетало багровое пламя — будто широкие крылья… а потом один из огоньков взлетел.

— Хэ! Камса! — крыса, подлетев к остолбеневшему Речнику, дёрнула его за одежду. — Отойди!

— Река моя Праматерь… — пробормотал Фрисс, глядя, как над огненными чашами поднимаются алые и багровые бабочки — большие, как две ладони, сложенные вместе, и окутанные бахромой рыжеватого пламени. Целый рой кружил среди ветвей

— Летучее пламя… — Призыватель смотрел на бабочек с ужасом. — Водяной Стрелок, пойдём отсюда! Они нас видят!

— Это же бабочки, — пожал плечами Речник. — Бабочки-огнёвки. А я думал, сказки врут…

Чуть поодаль Нкуву и Акитса тыкали палками в переплетение корней, пытаясь что-то вытолкнуть на свет. Крыса тянула Речника за штанину, и он неохотно пошёл за ней.

— Что там такое?

Гряда оплавленных булыжников, потревоженная пришельцами, дрогнула и рассыпалась — они еле успели отскочить, и Акитса вскрикнул. Из груды камней вылетел маленький ало-чёрный осколок кей-руды — то, что южанин хотел вытащить — а следом высыпались костяшки пальцев, слишком большие для человеческих, и шесть обугленных когтей. Акитса, оцепенев, смотрел на свою ногу, обмотанную листьями поверх сандалий: на носке лежала костяшка. Он набрал в грудь воздуха и готовился испустить отчаянный вопль, но Фрисс зажал ему рот ладонью и пинком сбросил косточку на мостовую.

— Тихо ты! Это кости, они не кусаются, — он отпустил южанина и выразительно пожал плечами. Тот прерывисто вздохнул.

— Квалухуди! — прошептал Нкуву. — Кости под ногами! Акитса, не бойся, мы пойдём в храм, как только вернёмся, и жрецы очистят нас, как положено!

— Н-не знаю, кто ты, н-но не злись на нас, — пробормотал Акитса, отступая от скелета на три шага. — Тут столько мёртвых, что нам за год не очиститься.

Речник пожал плечами и осторожно подобрал огненный камешек. Его взгляд, привычный к костям, притягивало иное — красный огонёк в основании высокого холма из булыжников, облепленных потёками пемзы. Груда пемзы, на которой кое-как удерживались камни, дышала жаром и мерцала изнутри. Фрисс подошёл поближе и просунул палку в щель у основания. Деревяшка вспыхнула.

«Кей-руда! Вот тут надо покопаться…» — прибив огонь, Речник ударил палкой по холмику. Пемза хрустнула, слегка просела и осыпалась, изнутри вытекла струйка дыма. Обугленная деревяшка раскололась надвое. Фрисс вынул из-за голенища нож и потыкал в холм. Пористый камень захрустел громче, лезвие погрузилось в пемзу на пол-ладони и упёрлось во что-то твёрдое. Фрисс оглянулся, думая, не позвать ли южан с топорами на помощь, но они увлечённо толкали каменные глыбы в полусотне шагов от него. «Ладно, попробуем иначе…» — Речник попятился и остановился в пяти шагах от холмика. Из проковырянных в пемзе дыр струился едкий сернистый дымок, за ними алыми огоньками подмигивала руда.

— Лаканха! — водяная стрела сорвалась с ладони Фрисса и ударила в дымящуюся расщелину. Холм с оглушительным треском расселся, осколки пемзы и чёрно-красных камешков брызнули во все стороны. Из-под груды крошева показалось что-то ярко-белое, светящееся — не то гроздь икры, не то…

— Бездна!

Он успел прикрыться ладонью, но кожа на ней вздулась пузырём, а волосы едва не вспыхнули. Ярко-красная бабочка втянула хоботок и вспыхнула жёлтым огнём — и весь огненный рой сорвался с ветвей. Тонкие струи огня ударились в броню Речника, он попятился, прикрывая глаза.