Женщины Цезаря - Колин Маккалоу

— Это просто говорит о том, что у них есть здравый смысл, — сказал Цезарь Помпею за обедом в Общественном доме. — Мы неправильно подошли к этому, Магн.

Совершенно подавленный, Помпей возлежал на ложе, опираясь подбородком на левую руку. Он пожал плечами.

— Неправильно? — мрачно спросил он. — Нет правильного способа, есть проблема.

— Правильный способ есть.

Помпей скептически взглянул на своего тестя.

— Назови мне этот правильный способ, Цезарь.

— Сейчас квинтилий, время выборов, так? Проводятся игры, и половина Италии здесь, празднует и радуется. Едва ли сейчас на Форуме толпятся завсегдатаи. Как они узнают о том, что происходит? Они слышат о знаках. Младший консул смотрит на небо. Людей убивают в тюрьме. И еще идет эта ужасная борьба между фракциями за должности римских магистратов. Они смотрят на тебя, на меня и видят лишь одну сторону. Затем они смотрят на Катона, слушают Бибула — и видят другую сторону. Для них все это еще более непонятно, чем писидийские ритуалы.

— Ха! — высказался Помпей, снова подперев подбородок рукой. — Габиний и Луций Пизон проиграют. Это все, что я знаю.

— Ты безусловно прав, но только если выборы пройдут сейчас, — сказал Цезарь, снова быстрый и энергичный. — Бибул сделал ошибку, Магн. Он должен был не трогать выборы и позволить им состояться сейчас. Если бы они проходили сейчас, оба консула обязательно были бы из boni. Отложив выборы, Бибул дал нам шанс и время исправить наше положение.

— Мы не сможем исправить наше положение.

— Если будем выступать против этого последнего эдикта — согласен. Но мы перестанем возражать. Мы примем перенос сроков выборов как законную меру, так, словно мы всем сердцем принимаем эдикт Бибула. Затем займемся восстановлением нашего влияния на электорат. К октябрю мы снова будем в фаворе, Магн, подожди и увидишь. И в октябре мы получим консулов из нашей фракции. Габиния и Луция Пизона.

— Ты действительно так думаешь?

— Абсолютно уверен. Возвращайся на свою альбанскую виллу к Юлии, Магн, пожалуйста! Не беспокойся о политике в Риме. Я буду таиться, пока не внесу в Палату законопроект, чтобы остановить губернаторов провинций, которые обирают местных жителей. А до этого еще два месяца. Мы ничего не будем предпринимать и замолчим. Это не даст Бибулу и Катону повода разевать пасть. Это также заставит замолчать и молодого Куриона. Интерес исчезает, когда ничего не случается.

Помпей хихикнул.

— Я слышал, что на днях молодой Курион действительно всадил кулак в твою задницу.

— Разглагольствуя о событиях, имевших место во время консульства «Юлия и Цезаря», а не «Цезаря и Бибула»? — уточнил, усмехнувшись, Цезарь.

— А это и правда очень хорошо сказано: «в консульство Юлия и Цезаря».

— Очень остроумно! Я тоже смеялся, когда услышал. Но даже это может сослужить нам службу, Магн. Подобные шутки о чем-то да говорят. И молодому Куриону следовало хорошенько подумать, прежде чем брякнуть такое: что Бибул — не консул, что я вынужден быть обоими консулами. К октябрю выборщики это сразу увидят.

— Ты очень ободрил меня, Цезарь, — сказал Помпей, вздохнув. — Кстати, у Катона, кажется, серьезная размолвка с Гаем Пизоном. Метелл Сципион и Луций Агенобарб на стороне Катона. Это Цицерон мне сказал.

— Это должно было случиться, — серьезно сказал Цезарь, — как только Катон обнаружил, что Гай Пизон приказал убить Веттия. Бибул и Катон — дураки, но когда дело касается убийства, они — благородные дураки.

Помпей разинул рот.

— Это сделал Гай Пизон?

— Конечно. И был прав. Веттий живой для нас неопасен. Веттия мертвого можно положить у моего порога. Разве Цицерон не пытался убедить тебя в этом, Магн?

— Ну… — покраснев, протянул Помпей.

— Вот именно! «Дело Веттия» возникло только для того, чтобы ты засомневался во мне. Затем, когда я стал публично допрашивать Веттия, Гай Пизон понял, что заговору грозит крах. Следовательно, смерть Веттия помешала сделать другие выводы, кроме тех, которые основаны на чистой спекуляции.

— А я засомневался в тебе, — угрюмо признался Помпей.

— Вполне естественно. Однако, Магн, помни, что ты намного полезнее для меня живой, чем мертвый! Это правда, что, если бы ты умер, я бы наследовал очень многих из твоих людей. Но если ты будешь жить, твои люди вынуждены будут поддерживать меня, все до последнего. Я не выступаю за смерть.

Поскольку при плохих предзнаменованиях плебейские магистраты не прекращали выполнять свои обязанности, эдикт Бибула не мог помешать выборам плебейских эдилов и плебейских трибунов. Те пошли голосовать в конце квинтилия, как и полагалось, и Публий Клодий стал председателем новой коллегии плебейских трибунов. Неудивительно, что плебс восхищался патрицием, который так заботился о плебейском трибунате, что согласился лишиться статуса патриция, лишь бы поддержать плебс. Кроме того, Клодий имел массу клиентов и сторонников благодаря своему благородству, а женитьба на внучке Гая Гракха принесла ему еще несколько тысяч голосов. В нем плебс видел человека, который будет поддерживать народ против Сената. Если бы Клодий был на стороне Сената, он никогда не отказался бы от своего статуса патриция.

Конечно, boni удалось заполучить в новой коллегии троих плебейских трибунов, а Цицерон так боялся, что Клодий добьется успеха в попытке осудить его за убийство римлян без суда, что потратил много денег, чтобы обеспечить выборы своего преданного почитателя Квинта Теренция Куллеона.

— Меня не беспокоит никто из них, — сказал Цезарю возбужденный Клодий. — Я сброшу их в Тибр!

— Уверен, что сбросишь, Клодий.

Темные и чуть безумные глаза блеснули.

— Ты думаешь, что я принадлежу тебе, Цезарь? — вдруг спросил Клодий.

Цезарь засмеялся.

— Нет, Публий Клодий, нет! Даже мечтая о таком, я ни за что не нанес бы тебе подобного оскорбления. Клавдий — даже плебей! — не принадлежит никому, только себе!

— На Форуме говорят, что я — твоя собственность.

— А ты обращаешь внимание на то, что говорят на Форуме?

— Нет, если это не наносит ущерба мне. — Клодий вдруг вскочил. — Я только хотел удостовериться в том, что ты не считаешь меня своей собственностью. А теперь я пойду.

— О, не лишай меня своей компании так быстро, — мягко сказал Цезарь. — Пожалуйста, сядь.

— Зачем?

— По двум причинам. Первая — я хотел бы знать, что ты планируешь на этот год. Вторая — я хотел бы предложить тебе любую помощь, какая тебе понадобится.

— Это хитрость?

— Нет, просто искренний интерес. Я также надеюсь, Клодий, что у тебя хватит здравого смысла понять, что помощь от меня придаст больший вес твоим законам.

Клодий подумал и кивнул.

— Понимаю. Есть только одно, в чем ты можешь мне помочь.

— Назови.

— Мне нужно установить более тесный контакт с настоящими римлянами. Я имею в виду маленьких людей, толпу. Как мы, патриции, можем знать, что им нужно, если мы никого из них не знаем? Именно этим ты очень отличаешься от других, Цезарь. Ты знаешь всех, от самого высокого до самого низкого. Как ты это делаешь? Научи меня.

— Я знаю всех, потому что родился и вырос в Субуре. Каждый день я вращался среди «маленьких людей», как ты их называешь. По крайней мере, в тебе я не замечаю и тени желания покровительствовать, быть патроном. Но почему ты хочешь узнать маленьких людей? Они для тебя бесполезны. Их голоса для тебя ничего не значат.

— Их много, — ответил Клодий.

Что он задумал? Цезарь пристально посмотрел на Публия Клодия. Сатурнин? Нет, не тот тип. Затеял какую-то пакость? Определенно. Что он может сделать? Вопрос, на который, признался себе Цезарь, он не мог найти ответа. Клодий был новатор, совершенно неортодоксальный человек, который, вероятно, пойдет туда, где никто раньше не был. И все же, что он может? Мечтает привести на Форум тысячи маленьких людей, чтобы запугать Сенат и первый класс и заставить их сделать то, что хотят маленькие люди? Но это случится только в том случае, если животы бедноты будут пусты. Сейчас цены на зерно держались высоко. Закон Катона мешал снижению цен настолько, чтобы зерно было доступно маленьким людям. Сатурнин собрал толпу гигантских размеров и решил использовать ее в своих целях — чтобы ему править Римом. Но когда он в качестве своего орудия призвал народную массу, люди не пришли. И Сатурнин умер. Если бы Клодий попытался подражать Сатурнину, его постигла бы та же участь. Давнее знакомство с маленькими людьми — какой необычный способ описывать граждан низших классов! — дало Цезарю проницательность, на которую люди его круга не могли даже надеяться. Включая Публия Клодия, рожденного и воспитанного на Палатине. Ну что ж, вероятно, Клодий хочет быть Сатурнином. Отлично. Он обнаружит только одно: маленьких людей нельзя собрать вместе с целью разрушить что-либо. Они просто не интересуются политикой.