Постижение России; Опыт историософского анализа - Н Козин

Но, несмотря на это, ставилась и решалась задача по объединению всего человечества только идеей социальной справедливости, только на базе формационных свойств и качеств общества, при полном игнорировании цивилизационного многообразия мира. Но человечество нельзя объединить только экономическими, социальными или политическими идеями и средствами. Необходим еще и цивилизационный объединительный потенциал, необходимо объединить еще и разные культуры, формы социальности и духовности, разные способы проживания себя в истории и истории в себе - разные типы цивилизационного бытия в истории. Но объединить все это не по силам даже Богу.

Второй вариант несравненно хуже первого. Он выразил стремление построить единую цивилизацию на национальной основе, но за счет придания исключительности только одному национальному началу истории, на базе его исключительности. Это фашизм. Он видел единую цивилизацию через призму преодоления всякого национального и цивилизационного многообразия мира, за счет сведения этого многообразия к его национальному и цивилизационному единообразию. Это должна была стать цивилизация на одной этно-расовой основе, одной культуры и духовности - цивилизация германской расы. Что из этого получилось, всем хорошо известно. Но симптоматично то, как предельно универсалистские цивилизационные проекты объединения человечества близко подходят к фашизму. И это не случайно, так как они все связаны с преодолением национального и цивилизационного многообразия мира. А фашизм в одном из самых существенных его проявлений и есть борьба против национального начала истории, и неважно какого, своего или чужого.

Третий вариант цивилизационного объединения человечества определяется попытками придать исключительное значение какой-то одной локальной цивилизации и на ее принципах попытаться цивилизационно организовать и объединить все человечество. В разное время на эту роль претендовали разные цивилизации. В настоящее время на роль такой цивилизации-интегратора претендует западный американо-европейский цивилизационный комплекс, пытающийся своей иерархии ценностей, своим архетипическим основам бытия в истории придать статус универсальности и на этой основе объединить все человечество.

Но если можно объединить христианское цивилизационное многообразие с многообразием мира ислама, а исламское цивилизационное многообразие с индуистским, а индуистское с конфуцианским, а конфуцианское с буддистским; если ко всему этому присовокупить колоссальное национальное многообразие воплощения всего этого - и если можно будет все это объединить на основе американо-европейских ценностей, то тогда цивилизационное многообразие человечества действительно будет единым, но это будет американо-европейским цивилизационным единством и многообразием, единством и многообразием одной цивилизации, ее основ бытия в истории. Насколько оно реально? Не стоит спрашивать у истории, она уже дала ответ: она, как история, никогда не преодолеет своего исторического многообразия, которое - суть, прежде всего, цивилизационное многообразие. Иначе она просто перестанет быть историей.

И последний, четвертый вариант цивилизационного объединения человечества на основе абстракций, того общего или общечеловеческого, что имеется во всем цивилизационном многообразии человечества. И что действительно объединяет всех нас в человечество, так как является не просто общим для всех нас, но и лежит в основах локальности всех цивилизаций и, следовательно, в основании их единства, образуя феномен человеческой цивилизации вообще, его исходную и цивилизационную, и человеческую сущность. Но в том-то и дело, что это абстракции, а потому, как абстракции, не существуют сами по себе, в чистом виде. Они обладают реальностью только в связи с конкретным, только в связи с реальными процессами истории, наполняясь их конкретным содержанием.

Ведь не существует же человек вообще как носитель общей человеческой сущности, реально существуют единичные, конкретные люди и в них и только посредством них общая человеческая сущность. Она есть абстракция от реально существующего всеобщего содержания человеческой сущности, но которая, однако, не существует ни сама по себе, ни в каком-то отдельном индивиде, а во всем их многообразии и только в единстве с их конкретным многообразием. Всеобщее и сущность не обладают самостоятельным существованием вне природы единичного и конкретного бытия, без того, чтобы, с одной стороны, не стать их основой, а с другой - чтобы не пропитаться конкретностью их содержания.

Следовательно, подобно тому, как не существует человек вообще, точно так же не существует общечеловеческое вообще, в частности, общечеловеческие ценности. Они не существуют сами по себе, в чистом виде, а только посредством воплощения в конкретных ценностях национальных культур и локальных цивилизаций, приобретая на их основе свое национальное и цивилизационное своеобразие - единственно возможное для себя реальное бытие. Они всего лишь навсего то всеобще-общее, что существует во всем национально-цивилизационном многообразии истории. А посему очень жалко будет ту историю и той нации, которая предпримет попытку жить одними абстракциями, не своими национально-государственными ценностями и интересами, а общечеловеческими. В лучшем случае это будут абстракции, в худшем - ценности и интересы иных наций и культур. В лучшем случае это станет прелюдией к цивилизационным потрясениям в истории, в худшем цивилизационной катастрофой, исчезновением и нации, и культуры, и истории.

Таким образом, очень важно понять общую логику цивилизационного развития истории. История не развивается "единым строем", преодолевая цивилизационное многообразие человечества. Нельзя объединить всех на основе исключительности чего бы то ни было в истории: будь то классовых, национальных, локально цивилизационных или общечеловеческих ценностей, интересов и смыслов бытия. Все интеграционные процессы в истории человечества имеют свою меру и свой предел в локальной цивилизации. Она предел возможного и мера необходимого в истории, так как есть абсолютный максимум истории, который тем больше становится самодостаточным, чем больше становится цивилизационным.

Локальная цивилизация - предельно самодостаточный феномен истории, развивающий сам себя на своей собственной основе и для своего саморазвития, как правило, не нуждающийся в каких-то особых объединительных процессах, тем более таких, которые разрушают его самодостаточность и идентичность как локальной цивилизации. Не следует забывать, что с разрушением локальной цивилизации разрушается тип исторического бытия и развития, сама история, она перестает быть историей определенной нации. Нация агонизирует и умирает в связи с агонией и умиранием локальной цивилизации. Одно определяет бытие другого, и именно поэтому все интеграционные процессы в мировой истории цивилизационного масштаба и характера рано или поздно, но завершаются проблемой бытия или небытия нации, а вслед за ней и самой локальной цивилизации.

Актуальность сказанного имеет еще один и для переживаемого Россией момента истории чрезвычайно важный смысл: нельзя объединяться в истории на внецивилизационных и вненациональных основах и тем более таких, которые разрушают самые глубокие, абсолютные основы идентичности в истории цивилизационные и национальные, ибо с разрушением их разрушается все в истории и сама история. Вот почему Россию нельзя организовать в пространстве мировой истории на принципах вненационального бытия без того, чтобы она не перестала быть Россией. Мы стоим перед выбором принципиального характера: будем ли мы базировать свое бытие на принципах национальной и исторической России или на основе каких-то иных, вненациональных. От этого будут зависеть варианты исторического развития - будем ли мы преодолевать себя как нацию в истории или нет. Но стоит иметь в виду, что вместе с преодолением себя как русских будет преодолеваться и Россия, ибо Россия это не формальное гражданство.

Глубинной основой российской идентичности является национальная идентичность. Преодолейте ее в истории, и вы преодолеете саму Россию в истории. Хаотизация основ национальной идентичности русской нации в истории ведет к хаотизации самой России, основ ее бытия в истории. И, между прочим, это создает серьезные проблемы для всех наций России, союзных русской. В конце концов, с кем будут входить в союзные отношения союзные нации, с денационализированной толпой, Иванами с разрушенными основами национальной идентичности или все-таки с русской нацией? От этого будет зависеть судьба не только русской, но и союзных ей наций. Русская нация держит в своих руках судьбы всей российской Евразии, всех наций, идентифицирующих себя с основами русско-российской цивилизации. Ибо они все-таки идентифицируют себя с Россией, а не просто с "этой страной", с неким достаточно большим, но только географическим феноменом и, следовательно, связывают свою историческую судьбу с русской нацией как нацией, а не как с группой случайных людей, по случаю забредших в историю России.