Тавриз туманный - Мамед Ордубади

Одета она была, по тавризским обычаям, в короткую юбку из нарядного пестрого материала, алые атласные шаровары, на руках звенели изящные браслеты, украшенные драгоценными камнями. Красивый стан плотно облегала шелковая кофта, сквозь которую просвечивалось ее упругое гибкое тело.

Она обслуживала Тутунчи-оглы и Моллу Курбана, и при каждом движении плавно вздымалась и опускалась ее грудь, неутратившая девичьей формы.

Таджи-кызы Зулейха славилась не только своей красотой. Она была прекрасной музыкантшей, очень приятно пела. Это особенно привлекало к ней мужчин. Ее очень часто приглашали на балы к иранским помещикам и аристократам.

Таджи-кызы Зулейха внесла в комнату самовар и поставила его на поднос. Она налила два стакана и кокетливо, сознавая свою привлекательность, поднесла их Тутунчи-оглы и Гули-заде.

- Почему вы не угощаете уважаемого ахунда? - спросил ее Тутунчи-оглы.

- Ахунд держал уразу*. Только час назад он изволил отобедать и выпить чаю.

______________ * Ураза - пост.

- Неужели наступили постные дни?

- Нет, конечно, но ахунд постит в году не меньше трех месяцев.

Гулу-заде вмешался в разговор.

- Мы пришли сюда с просьбой найти для нас двух благонравных девушек. Это весьма кстати, что ахунд с нами, он оформит наш брак с ними и благословит нас.

Молла Курбан заговорил о том, что сийга - дело богоугодное, полезное и физически и морально.

- В писании сказано, что путь нашего великого пророка на небеса пролегал через восьмой рай, - неторопливо рассказывал ахунд. - Тут он увидел величественный дворец, стены которого были сделаны из серебра, а окна из красного золота. Семьдесят тысяч красивейших гурий выглядывали оттуда, приветствуя посланника божьего. Пророк спросил архангела Джебраила: "Поведай мне, для кого построен этот величественный дворец?", а тот ответил: "Для тех правоверных, которые вступали в сийга со свободными женщинами..."

Таджи-кызы Зулейха восторженно воскликнула:

- Да будут у твоих ног мать моя и отец мой, о великий пророк!

Молла Курбан, еще больше воодушевившись, продолжал:

- У светлейшего имама Садига спросили: "Как очиститься от грехов? "И он ответил "Совершением сийга! Вступившему в сийга хотя бы на один час великий творец вселенной простит грехи семидесяти поколений прошедших и семидесяти поколений грядущих".

Таджи-кызы снова вмешалась в разговор.

- Видите, какие блага ждут правоверных всего лишь за один час временного бракосочетания. В таком случае как много богоугодных дел совершили мы за свою жизнь!

- Вот к этому мы и стремимся, - перебил ее Тутунчи-оглы. - Хотим и время провести неплохо и вымолить у бога прощение грехов наших предков за семьдесят два поколения...

- Нет, дорогие, у меня дома замужних женщин нет. Мои девочки могут вступить в брак не больше, чем на час. Да и парни вы небогатые. Пожалуй, не сможете удовлетворить все их капризы, ведь они из богатых семей, ни в чем не нуждаются, что называется, как сыр в масле катаются. Но зато такие красавицы вам и во сне не снились.

Тутунчи-оглы прервал ее хвастливые излияния.

- Что ж, благословен час. Пусть придут, посмотрим.

- Вам вдовушек или девиц невинных?

- Что значит вдовушек? Старух, что ли?

- Олух царя небесного! Что делать старым женщинам в моем доме? Ну, моего возраста и так же красивы, как я, подойдет? Или нет?

Гулу-заде любезно прервал ее.

- Сказать правду, зачастую человек стесняется говорить о своих сокровенных желаниях. Слава богу, мы тоже не из простых семей, многие нас знают и уважают, и состояние у нас неплохое. Но что-то не решаемся откровенно говорить.

Молла Курбан, видя, какой оборот принимает разговор, поднялся и направился к выходу. Таджи-кызы, усмехнувшись, обратилась к Гулу-заде:

- Эх, ты плут, незаконнорожденный сын! Ахунд понял, что ты неравнодушен ко мне и потому оставил нас одних.

- Какой же это ахунд, если не понимает с одного слова?

- Как же ему понять? Ведь я навеки заключила с ним сийга. Уже шесть месяцев мы кладем свои головы на одну подушку. А с наступлением весны мы собираемся в святые места, на гробницу имама. Так что исполнить твое желание невозможно.

- Ничего невозможного нет. Дадим пять туманов ему, пятнадцать тебе и делу конец.

- Но для этого ахунд должен на один час расторгнуть сийга со мной, а потом заключить мою сийга с тобой.

- Значит, все в порядке.

После этого Тутунчи-оглы вынул из кармана две русские десятирублевки и бросил их Таджи-кызы.

- Пошли за закуской. Если не хватит, еще добавим. Ты же знаешь, что когда тавризцы кутят, кошелек в карман не прячут.

Таджи-кызы опустила деньги в карман.

- Дай бог вам здоровья! Если бы я не знала вашей щедрости, не открыла бы свою дверь перед вами.

Она вышла в боковую дверь и спустя несколько минут вернулась вместе с моллой Курбаном.

Девушки не показывались, несмотря на то, что она звала их. Наконец, она сама привела их. Они стыдливо отворачивались, делая вид, что никогда не встречались с посторонними мужчинами. Наконец, их удалось уговорить снять чадру. Они совершенно не были похожи на дочерей аристократов. Это были простые распущенные цыганки, которых хорошо знает весь Тавриз.

Одна из них была та самая Хошу, которая вместе с Рафи-заде под предлогом гадания завлекла мисс Ганну к Махмуд-Хану. Тутунчи-оглы знал их всех очень хорошо. Когда-то Гасан-ага отрезал им косы.

Женщины жеманились, стараясь казаться скромными., чтобы набить себе цену Тутунчи-оглы выбрал Гусни-ханум, а Гулу-заде не сводил глаз с Таджи-кызы. Молла Курбан согласился временно расторгнуть сийга с ней, но за это потребовал повышенную плату. Очевидно, все это и было придумано, чтобы получше заработать.

Когда все формальности были завершены, причем и святой ахунд не остался без подруги, накрыли на стол, и компания предалась шумному веселью Кязим-Даватгяр-оглы и Салах-Сулейман должны были явиться с минуты на минуту. Мешкать нельзя было. Тутунчи-оглы приказал девицам:

- Сядьте вокруг моллы Курбана!

Они сочли это за шутку и немедленно выполнили его распоряжение. Тогда Тутунчи-оглы повернулся к ахунду:

- А ты, почтенный блюститель шариата, одень-ка чалму, живо!

Молла запротестовал:

- Не могу. Чалма-эмблема пророка Магомета. Сидеть в ней за чаркой вина не годится. Это непочтение к шариату...

Звонкая пощечина прервала его возражения.

- Подлец! А носить эмблему пророка в доме терпимости, по-твоему, можно?

Таджи-кызы хотела выйти из комнаты, но Гулу-заде направил на нее дуло револьвера.

- Садись, подлюга! Кто посмеет подняться - размозжу голову!

Затрясшись от страха, она заголосила:

- Горе мне! Сама навлекла на себя эту беду. Миленькие, пощадите, берите обратно свои деньги, веселитесь вдоволь, но не трогайте нас!

- Безумная, мы не кутить, не веселиться пришли сюда. Нам не нужны ваши развратные, насквозь прогнившие туши. Мы сюда пришли разорить этот притон, гнездо разврата и прелюбодеяния!

Только теперь цыганки поняли, что попали в ловушку. Они рыдали, не забывая, однако, прятать свои украшения. Гулу-заде приказал ахунду:

- Возьми в руку бокал с вином, не шевелись. Я тебя сфотографирую.

Он достал фотоаппарат и запечатлел моллу Курбана с бокалом в окружении цыганок. После этого Тутунчи-оглы достал бритву и ножницы. Сперва он сбрил усы и бороду ахунду, подвергнув его ужаснейшему для правоверных позору. Потом он повернулся к женщинам. Умоляя, чтобы им не брили волосы, они выложили на стол все, что у них было.

Тутунчи-оглы собрал все ценности в узелок, но это не спасло цыганок от наказания. Потом он приказал молле переодеться в платье Таджи-кызы, и Гулу-заде снова сфотографировал его. Был сделан снимок и хозяйки этого вертепа в полном костюме ахунда.

Не обращая внимания на клятвы моллы и слезы женщин Тутунчи-оглы сказал им:

- Сколько раз предупреждали: бросьте разврат, перестаньте барахтаться в этом омуте! Это наказание слишком мягко по сравнению с вашими преступными делами. Второй раз вы не отделаетесь так легко Пойманные вновь лишатся головы, смерти вам не миновать.

После грозного и недвусмысленного предупреждения Тутунчи-оглы и Гулу-заде связали всех цыганок, а моллу Курбана втолкнули в другую комнату и заперли за ним дверь.

Вошли Гасан-ага и другие товарищи. Из-за двери неслись вопли моллы.

- Послушай, святой отец, - стараясь перекричать его, заговорил Тутунчи-оглы - Ты должен во всем повиноваться нам. Когда услышишь стук в ворота, молча открой. Произнесешь хоть слово - прощайся с жизнью. А если исполнишь наш приказ, мы тебя отпустим. Понял? Смотри же!

В ожидании Кязим-Даватгяр-оглы и Салаха-Сулеймана все затихло. Чтобы свет из окон не падал во двор, все лампы были потушены. Прошло больше часа. Послышался стук в ворота. Двое повели моллу во двор. Не проронив ни слова, он снял замок и повернул к дому. Кязим и Сулейман следом за ним вошли в комнату. Зажгли лампу. Как только стало светло Кязим и его товарищ увидели пять направленных на них дул. Первым заговорил Кязим.