История Рима (с иллюстрациями) - Сергей Ковалёв

В Риме поражение Вара вызвало сильное беспокойство: боялись напа­дения германцев на Галлию и общего восстания галлов. Этого не произош­ло; однако все завоевания за Рейном были потеряны. Тиберий в 10 и 11 гг. предпринял карательные экспедиции и с помощью флота снова проник в глубь Германии. Но Август понимал, что прочно удержать эту террито­рию едва ли будет возможно. Поэтому римские войска в конце концов были оттянуты к Рейну, который и остался на будущее время границей. Только узкая полоса на его правом берегу и треугольник между верховьями Рей­на и Дуная остались в руках римлян. Здесь граница была искусственно укреплена валом и системой сторожевых постов (так называемый limes (пограничный вал)).

Необходимо признать, что внешняя политика Августа в целом была очень успешна. Тем болезненней воспринимались неудачи, самой тя­желой из которых была гибель в Тевтобургском лесу 30-тысячной римской армии вместе с полководцем Квинтилием Варом (9 г. н. э.). Светоний (Август, 23) красочно описывает реакцию Августа на из­вестие об этом поражении: «При вести об этом Август приказал рас­ставить по городу караулы во избежание волнений; наместникам про­винций он продлил власть, чтобы союзников держали в подчинении люди опытные и привычные; Юпитеру Благому и Величайшему он дал обет устроить великолепные игры, если положение государства улучшится, как делалось когда-то во время войн с кимврами и мар­сами. И говорят, он до того был сокрушен, что несколько месяцев подряд не стриг волос и бороды и не раз бился головою о косяк, восклицая: "Квинтилий Вар, верни легионы!", а день поражения каж­дый год отмечал трауром и скорбью».

Смерть Августа. Его личность и историческое значение

В такой тревожной обстановке в августе 14 г. умер 77-летний импера­тор. Август не был гением, подобно своему приемному отцу. Он не обла­дал сверхчеловеческой энергией Цезаря, широтой его кругозора и его изу­мительной одаренностью. Однако Август оказался умным и трезвым по­литиком, расчетливым и осторожным. Он был хорошим организатором, умевшим подбирать себе первоклассных помощников. Развивая основы нового строя, заложенные Суллой и Цезарем, Август создал государствен­ную систему, продержавшуюся около трех столетий.

Историческая обстановка сложилась для Августа чрезвычайно удачно. Он воспользовался политическим наследством Цезаря. Эпоха, в которую он действовал, уже не требовала ярких фигур и героических личностей. Осторожный и хитрый Октавиан вполне отвечал той задаче, которую воз­ложила на него история, отвечал гораздо больше, чем все его соперники. Поэтому Октавиан вышел победителем в борьбе и правил в течение 44 лет, окруженный необычайной популярностью и почти не встречая сколь­ко-нибудь организованной оппозиции: несколько мелких заговоров не име­ли серьезного общественного значения.

Каким же был этот человек, положивший конец гражданским войнам, 44 года единолично правивший Римом и признанный соотечественни­ками счастливейшим из принцепсов? «С виду он был красив, — пи­шет Светоний (Август, 79—84), — и в любом возрасте сохранял при­влекательность, хотя и не старался прихорашиваться. О своих воло­сах он так мало заботился, что давал причесывать себя сразу несколь­ким цирюльникам, а когда стриг или брил бороду, то одновременно что-нибудь читал или даже писал. Лицо его было спокойным и ясным, говорил он или молчал: один из галльских вождей даже признавался среди своих, что именно это поколебало его и остановило, когда он собирался при переходе через Альпы, приблизившись под предлогом разговора, столкнуть Августа в пропасть. Глаза у него были светлые и блестящие; он любил, чтобы в них чудилась некая божественная сила, и бывал доволен, когда под его пристальным взглядом собеседник опускал глаза, словно от сияния солнца. Впрочем, к старости он стал хуже видеть левым глазом. Зубы у него были редкие, мелкие, неров­ные, волосы — рыжеватые и чуть вьющиеся, брови — сросшиеся, уши — небольшие, нос — с горбинкой и заостренный, цвет кожи — между смуглым и белым. Росту он был невысокого... но это скрыва­лось соразмерным и стройным сложением и было заметно лишь ря­дом с более рослыми людьми...

При расстроенном здоровье он с трудом переносил и холод и жару. Зимой он надевал не только четыре туники и толстую тогу, но и сорочку, и шерстяной нагрудник, и обмотки на бедра и голени. Ле­том он спал при открытых дверях, а иногда даже в перистиле, перед фонтаном, обмахиваемый рабом. Солнце не терпел он и в зимнее время и даже дома не выходил на воздух с непокрытой головой. Пу­тешествовал он в носилках, ночами, понемногу и медленно, так что до Пренесте или Тибура добирался только за два дня; а если до мес­та можно было доехать морем, он предпочитал плыть на корабле. Свое слабое здоровье он поддерживал заботливым уходом. Прежде всего, он редко купался: вместо этого он обычно растирался маслом или потел перед открытым огнем, а потом окатывался комнатной или согретой на солнце водой... Упражнения в верховой езде и с оружием на Марсовом поле он прекратил тотчас после гражданских войн. Не­которое время после этого он еще упражнялся с мячом, набитым или надутым, а потом ограничился верховыми и пешими прогулками; в конце каждого круга он переходил с шага на бег вприпрыжку, завер­нувшись в одеяло или простыню. Для умственного отдыха он иногда удил рыбу удочкой, а иногда играл в кости, камешки и орехи с маль­чиками-рабами...

Красноречием и благородными науками он с юных лет занимался с охотой и великим усердием. В Мутинской войне среди всех своих за­бот он, говорят, каждый день находил время и читать, и писать, и де­кламировать. Действительно, он и впоследствии никогда не говорил ни перед сенатом, ни перед народом, ни перед войском, не обдумав и не сочинив свою речь заранее, хотя не лишен был способности гово­рить и без подготовки. А чтобы не полагаться на память и не тратить время на заучивание, он первый стал все произносить по написанно­му. Даже частные беседы, даже разговоры со своей Ливией в важных случаях он набрасывал заранее и держался своей записи, чтобы не сказать по ошибке слишком мало или слишком много. Выговор у него был мягкий и своеобразный, он постоянно занимался с учителем про­изношения; но иногда у него болело горло, и он обращался к народу через глашатая».

ГЛАВА III РИМСКАЯ КУЛЬТУРА КОНЦА РЕСПУБЛИКИ И НАЧАЛА ИМПЕРИИ

На исходе старой эры римская культура достигает высшей точки своего разви­тия. Этому содействовал целый ряд исторических факторов, важнейшими из кото­рых были: усвоение римским обществом многих элементов греческой культуры и образованности; социальная и политическая мобильность времени гражданских войн, развязавшая творческую активность личности; наконец, чуть позже, во времена Принципата, атмосфера вновь обретенного внутреннего мира, благотворная для всех видов интеллектуального и художественного творчества. Не удивительно, что это время, несмотря на все коллизии, связанные с крушением республиканского строя и утверждением Империи, было отмечено грандиозным гуманитарным взры­вом — невиданным взлетом публичного красноречия (Цицерон), развитием высо­кой историографии (Юлий Цезарь, Саллюстий, Тит Ливий), успехами философии (тот же Цицерон и Лукреций), наконец, расцветом новой поэзии (Катулл, Верги­лий, Гораций, Овидий).

Основные даты:

63 г. — произнесение Цицероном четырех речей против Катилины.

54 г. — издание поэмы Лукреция «О природе вещей».

52—51 гг. — составление Цезарем «Записок о Галльской войне».

28 г. — основание Октавианом Палатинской библиотеки — первой правильно организованной публичной библиотеки в Риме.

29—19 гг. — создание Вергилием «Энеиды».

Время гражданских войн

Своего расцвета римская культура достигла в эпоху гражданских войн и в следующий за ней период принципата Августа. В этом была своя внут­ренняя закономерность. К началу гражданских войн римское общество не только усвоило многие достижения эллинистической культуры, но и су­мело многое переработать в римском народном духе. За плечами Рима уже стоял длинный период культурного развития, в течение которого внеш­ние заимствования начинали входить органической составной частью во внутренний процесс культурной эволюции Италии. Таким образом, к се­редине II в. до н. э. в Риме уже были заложены те основы общественной идеологии, к полному развитию которых гражданские войны послужили сильнейшим толчком. Максимальное обострение социальных противоре­чий, огромное усиление классовой борьбы, расцвет политической жизни, усложнение международных отношений — все это явилось мощным сти­мулом для быстрого развития всех сторон римской духовной жизни.

Конец гражданских войн и длительный период гражданского мира, на­ступивший после 30 г. до н. э., создали в широких рабовладельческих кру­гах психологию радостного освобождения и творческого подъема. Прав­да, это был специфический подъем реакции, породивший легкомысленную поэзию Овидия, консервативную историографию Ливия и эпикурейскую лирику Горация. Во многих отношениях «золотой век» Августа уступал предыдущему периоду: эпоха принципата, конечно, не могла породить ни Саллюстия, ни Цицерона, ни Катулла, ни Лукреция. Однако некоторые стороны общественной идеологии действительно при Августе достигли своего максимального расцвета. При этом нужно отметить, что оба пери­ода — последние десятилетия гражданских войн и принципат — в области культурного развития не отделены сколько-нибудь резкой чертой.