Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

ское и Волковисское объявили себя за нового короля. Признал его

в воеводстве Виленском повет Лидский. Князь Огинский, сильнейший из литовских магнатов, изъявил желание пристать к

Станиславу, если за ним, Огинским, сохранят носимый им сан польного

литовского гетмана.

В это время Петр потребовал Мазепу в Минск, куда и сам

обещался быть. Гетман приехал в Минск в начале марта с ком-

панейцами и с двумя городовыми полками - Миргородским и

Переяславским; скоро потом подоспели еще козаки. Войска у

Мазепы было до 14 000. Мазепа расположил своих Козаков <на

пассах> от Гродна до Вильна, в городах Минске, Слуцке, Несвиже

567

и Ляховичах. Царь приказал им беспокоить шведов, пока не

придут на помощь саксонские войска.

Тут постигали Козаков несчастия одно за другим. В Несвиже

поставлен был стародубский полковник с четырьмя сотнями своих

полчан. Шведы напали на них сонных ночью и одну сотню

истребили совершенно, погиб и стародубский полковник Миклашевский.

Другая сотня, поверивши слову неприятеля, обещавшего отпустить

Козаков на свободу, если они не будут защищаться, положила

оружие и была объявлена военнопленною. Третья сотня заперлась в

бернардинском монастыре, не поддавалась никаким убеждениям

сдаться, и когда шведы, не ставши их добывать оружием, ушли, соединилась с четвертою сотнею, и обе пришли к гетманскому

обозу. Вслед за тем 18 марта шведы осадили переяславского

полковника Мировича в Ляховичах, за четыре мили от Несвижа.

В Литве сторона Станислава все более и более брала верх.

Именем двух соперничествующих королей устанавливалось в Литве два

высших судилища - два трибунала: один от короля Станислава в

Вильне, другой от короля Августа в Минске. По замечанию Мазепы, на минский трибунал не находилось много охотников ехать, потому

что шведский король угрожал разорять огнем и мечом маетности

тех господ, которые туда поедут. Шляхетство повсюду торопилось

признавать королем Станислава Лещинского. К этому возбуждало

шляхетство, кроме страха шведов, ненависть к русскому войску, наводнившему край в видах поддержания стороны, враждебной

Станиславу. В городе Орше был поветовый сеймик, где в приватном

совещании замышляли истребить великороссийское войско хитрым

способом, чтоб и духа его не оставалось в стране.

Находясь в Минске, Мазепа получил от княгини Дольской

небольшое письмецо, писанное цифрами. В нем княгиня извещала

гетмана о возвращении своего посланца от какого-то двора с

письмом от какого-то короля, которого имя не называлось в письме.

Мазепа приказал прочитать это письмо вслух своему писарю

Орлику и произнес:

<Вот глупая баба, хочет через меня обмануть его царское

величество, чтоб царь, оставивши короля Августа, принял под свою

протекцию Станислава Лещинского и помог ему утвердиться на

престоле, а он за то обещает царю подать такие способы, чтобы

царь мог победить шведа. Я уже о таком ее дурачестве говорил

государю. Его величество смеялся над этим>.

Орлик в своем письме к Яворскому, сообщая об этом событии, говорит, что сам он, Орлик, тогда поверил Мазепе и не имел ни

малейшего подозрения, чтобы гетман склонен был к измене царю.

Вероятно, так и было на самом деле. Царская сторона в то время

не проигрывала до такой степени, чтобы возбуждать опасения в тех, которые держались ее.

568

Мазепа должен был по царскому указу пребывать в Минске, пока русское войско под командой фельдмаршала Огильви не

выйдет из Гродно. 24 марта Огильви вышел из Гродно и направился к

Бресту, но Мазепа после того оставался в Минске еще до половины

апреля, хотя его козацкое войско находилось в большой нужде по

причине падежа лошадей и недостатка в продовольствии для самого

войска. Гетман всетаки думал освободить Мировича, которого в Ля-

хоёйчах держали в осаде шведы в числе 5800 человек войска.

Гетман отправил к Мировичу на выручку великороссийский отряд в

5000 человек под командой Неплюева и прибавил к ним своих ко-

заков, но последние, прошедши версты три от Минска, вернулись

назад под тем предлогом, что измученные лошади не в силах были

везти их. Тут пришло гетману известие, что сам шведский король

спешит к Ляховичам с шестью тысячами своего войска. Тогда

Мазепа, оставивши переяславского полковника <на волю Всемогущего

Бога>, двинулся из Минска на Быхов: царь приказывал в этом

городе поместить гарнизон, хотя гетман заранее изъявлял сомнение, чтобы там добровольно приняли русский гарнизон, тем более что

гетман шел туда с немногочисленным войском и без артиллерии.

Быховская крепость с городом могла быть сдана

малороссийскому гетману только с разрешения гетмана литовского. Тогдашний

литовский великий гетман князь Михаил Вишневецкий, достигший

в очень молодых летах своего сана только благодаря своей громкой

родовитости, держался до сих пор партии Августа и отличался даже

жестокостью над его противниками, но вдруг стал склоняться на

противную сторону, как только успехи Карла делались очевидными

в Литве и большая часть шляхетства литовского отступила от

Августа и признала Станислава. Гетман Мазепа, находясь еще в

Минске, обращался к Вишневецкому с просьбою подать помощь

Мировичу в Ляховичах. Вишневецкий отговорился тем, что его войско

разослано в другие места. Через несколько дней Мазепа узнал

положительно, что Вишневецкий хотя и не объявил себя решительно

на стороне Станислава, но уже сносится с панами шведской партии

и, стоя на Двине, сам не двигается против неприятеля и своим

подначальным начальникам отрядов запрещает воевать против шведов

и их польских союзников, а к быховскому коменданту Синицкому

послал приказание не впускать Козаков ни в Быхов, ни в Могилев.

Когда Мазепа приступил к Быхову, Синицкий, исполняя

приказание великого литовского гетмана, наотрез отказал впускать

Козаков в крепость, согнал из быховской волости людей, расположил их по крепостному валу в видах обороны и уставил на

башнях орудия. У гетмана Мазепы оставалось каких-нибудь

тысячи две Козаков и те терпели от недостатков всякого рода. Итак, гетман Мазепа отошел от Быхова, поручивши стоять под этим

городом новому стародубскому полковнику Силенку.

569

На возвратном пути в Украину гетман о судьбе покинутых в

Литве Козаков узнал от переяславских полчан, приставших к его

войску в Борисове в числе 150 человек: Ляховйчи-добыты

неприятелем, разгромленные козаки ушли в свой край через Слуцк, а сам

Мирович со старшинами и со многими товарищами взят в полон

шведским генералом, который, забравши пленных, отправился в

Полонное к подкоморию Любомирскому, ставшему открытым

сторонником шведского короля. О дальнейшей судьбе Мировича

известно, что шведский генерал, у которого он находился в плену, отправил его, вместе с другими военнопленными, в Штеттин. Жена

Станислава Лещинского просила шведского короля отпустить

Мировича домой, но Карл не согласился, полковника отправили в

Стокгольм, и гетман посылал к нему через Малороссийский приказ

1170 ефимков на милостыню малороссийским пленным в Швецию.

Миров ичу не пришлось уже воротиться в отечество: он умер в плену.

Возвратившись в Батурин, гетман получил известие, что летом

царь приедет в Украину осматривать укрепления Киева, считавшегося тогда важнейшим оборонительным пунктом при военных

обстоятельствах того времени. Мазепа делал распоряжения для

встречи на границе Черниговского полка такого высокого, еще не

виданного в Украине гостя, но вдруг царь известил его, что приедет

прямо в Киев водяным путем. Гетман приказал собираться туда ко-

закам и сам отправился в Киев в конце июня, жалуясь в своих

письмах к Головину на свои <подагричные и хирагричные> недуги.

В Киеве опять было искушение гетману. Все та же кума, княгиня Дольская, прислала к нему письмо, написанное цифрованною

азбукой. Мазепа позвал к себе в спальню Орлика, сам лег на

постель, а своему генеральному писарю приказал читать письмо. В

этом письме княгиня Дольская именем короля Станислава просила

Мазепу начинать <намеренный> путь, надеясь на скорое прибытие

из Волыни целого шведского войска, и быть уверенным, что все