Мечи против колдовства. Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Книга 1 - Фриц Ройтер Лейбер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хрисса укоризненно зарычала на северянина, потому что он глупо нарушил ее сон. Фафхрд выругал себя за то, что принял сновидение за реальность. Он выругал лишенные девушек, порождающие видения о девушках Стылые пустоши. Усиливавшийся ночной холод заползал под одежду. Фафхрд сказал себе, что ему следовало бы крепко спать, как лежащий вон там мудрый Мышелов, и набираться сил для завтрашних великих дел. Он снова улегся и через некоторое время погрузился в сон.
* * *
На следующее утро Мышелов и Фафхрд проснулись при первых признаках серого рассвета – луна на западе была все еще яркой, как снежный ком, – быстро позавтракали и теперь стояли лицом к Обелиску в обжигающем морозом воздухе. Девушки были забыты, и все мужество друзей было нацелено только на гору.
Фафхрд был в высоких зашнурованных ботинках с только что заточенными толстыми гвоздями на подошвах и в куртке из волчьей шкуры, сшитой мехом внутрь, но сейчас расстегнутой от горла до пояса. Его предплечья и голени были обнажены. Короткие, по запястье, перчатки из сыромятной кожи закрывали кисти рук. Совсем небольшой узелок, завернутый в плащ, висел у него за плечами, и к нему был привязан большой моток черной конопляной веревки. На прочном, ничем не украшенном поясе прицепленный справа топор в чехле уравновешивал висящие с другой стороны кинжал, маленький мех для воды и мешок с железными шипами, у которых вместо шляпок были кольца.
Вокруг лица Мышелова был плотно затянут капюшон из козьей шкуры, а его тело было защищено туникой, сшитой из трех слоев серого шелка. Его перчатки были длиннее, чем у Фафхрда, и подбиты мехом. На меху были и тонкие башмаки, подошва которых была сделана из морщинистой кожи бегемота. На поясе – кинжал Кошачий Коготь и мех с водой уравновешивались мечом Скальпелем, ножны которого были свободно привязаны к бедру. А на завернутом в плащ узелке был закреплен странно толстый короткий черный бамбуковый прут, на одном конце которого торчал шип, а на другом – шип и большой крючок, примерно такой, как на посохе пастуха.
Оба были сильно загорелыми и мускулисто-худощавыми, закаленными горами Пляшущих Троллей и Стылыми пустошами. Их грудные клетки были шире обычного после недель существования в разреженном воздухе плато.
Не было нужды выискивать наиболее привлекательный маршрут для восхождения – Фафхрд уже сделал это вчера, когда они приближались к Обелиску.
Пони опять щипали траву; один их них обнаружил комок соли и теперь лизал его своим толстым языком. Мышелов оглянулся вокруг, ища Хриссу, чтобы потрепать ее на прощание, но снежная кошка, насторожив уши, вынюхивала чей-то след поодаль от лагеря.
– Она прощается по-кошачьи, – сказал Фафхрд. – Прекрасно.
Небеса и ледник рядом с Белым Зубом приняли слабый розоватый оттенок. Скользнув взглядом по равнине в направлении этого пика, Мышелов резко втянул в грудь воздух и сильно сощурился; Фафхрд пристально глядел в ту же сторону, защищая глаза ладонью как козырьком.
– Какие-то коричневатые фигуры, – сказал Мышелов наконец. – Насколько я помню, Кранарх и Гнарфи всегда одевались в коричневую кожу. Но, мне кажется, их больше, чем двое.
– По-моему, их четверо, – заметил Фафхрд. – И двое из них странно косматые, – наверное, одеты в бурые шкуры. И все четверо поднимаются от ледника вверх по скальной стене.
– Где ветер их… – начал Мышелов, потом взглянул вверх.
Фафхрд сделал то же самое.
Большой Вымпел исчез.
– Ты сказал, что иногда… – заговорил Мышелов.
– Забудь о ветре и об этих двоих с их косматым подкреплением, – резко оборвал его Фафхрд.
Он снова обернулся к Обелиску.
Мышелов сделал то же самое. Сощурившись и сильно откинув голову, он оглядел зеленовато-белый склон и сказал:
– Сегодня утром он кажется более крутым, чем та северная стена, и довольно-таки высоким.
– Пф! – с насмешкой отозвался Фафхрд. – В детстве я поднимался на него перед завтраком. Очень часто. – Он поднял вверх обтянутую перчаткой из сыромятной кожи правую руку, сжав ее в кулак, словно в ней был маршальский жезл, и воскликнул: – Идем!
С этими словами он шагнул вперед и, не останавливаясь, пошел вверх по неровному склону – или, по крайней мере, так показалось, потому что хотя северянин и помогал себе руками, но отклонял туловище далеко от скалы, как и подобает хорошему скалолазу.
Мышелов шел за Фафхрдом след в след, чуть шире расставляя ноги и пригибаясь чуть ближе к скале.
* * *
Время уже близилось к полудню. У Мышелова болело и ныло все тело. Дорожный мешок давил так, будто на спине сидел толстенный мужик; Скальпель, как весьма упитанный мальчуган, цеплялся за пояс. И уже раз пять закладывало уши.
Над самой головой Мышелова ботинки Фафхрда топотали о выступы скал в неколеблемом механическом ритме, который Мышелов начал ненавидеть. Однако он был полон решимости не отрывать взгляда от ног приятеля. Один раз Мышелов глянул вниз между своими собственными ногами и решил, что этого делать не следует.
Нет ничего хорошего в том, чтобы видеть под собой голубоватую бездну или даже серо-голубоватую.
Так что Мышелов был застигнут врасплох, когда рядом с ним, обгоняя его скачками, промелькнула белая лохматая мордочка с кровавой ношей в зубах.
Хрисса остановилась на выступе рядом с Фафхрдом. Она тяжело, с присвистом, дышала; клочковатая шкура на ее впалом животе почти прижималась к позвоночнику при каждом вдохе. Она дышала лишь розоватыми ноздрями, поскольку рот был забит двумя прижатыми друг к другу снежными кроликами с болтающимися мертвыми головами.
Фафхрд взял у нее кроликов, бросил в свой мешок и плотно завязал его.
Затем он сказал, лишь самую чуточку высокопарно:
– Она доказала свою выносливость и сноровку и оплатила свой путь. Она – равная в нашей компании.
Мышелову и в голову не пришло усомниться в этом. Он решил, что теперь уже три товарища поднимаются на Обелиск Поларис. Кроме того, он был без меры благодарен Хриссе за остановку. Частично для того, чтобы продлить ее, Мышелов осторожно выдавил в ладонь немного воды из своего меха и протянул руку, чтобы Хрисса утолила жажду. Затем они с Фафхрдом тоже выпили немного воды.
* * *
