Спасенные дневники и личные записи. Самое полное издание - Лаврентий Берия

У них там получил власть, значит получил богатство, поэтому там интриги и идут, но все это шито-крыто, наружу не выпускают. У нас это тоже было, но причина другая. Троцкий к власти рвался, Тухачевский тоже рвался. Типичные бонапартисты. В политику они играть любили, а работать не умели. А когда мы с этим покончили, то все руководство ВКП(б) перешло на хозяйственные позиции. Когда основную оппозицию ликвидировали, то во главу угла стали хозяйственные задачи, по социалистической реконструкции и управлению. Война это закрепила, политический работник даже в тылу у немцев должен был прежде всего быть организатором, а не агитатором. Людей за Советскую власть сама немецкая политика агитировала, а вот сумей организовать людей на оккупированной территории!

Война нам испортила все планы и наметки. К 1942 г. мы рассчитывали создать уже прочную экономику и всерьез перейти к соцкультбыту. Товарищ Сталин ориентировал нас на то, что война будет, но надо ее оттянуть так, чтобы если кто сунется, сразу крепко получил по зубам. Все основные предприятия должны были получить дублеров, а дислокацию намечали на Урале, в Казахстане и в Сибири. Намечали так, чтобы откуда ни ударили, все равно до дублеров не достали бы. Но никто не думал, что дублеры станут основными, а почти все основное придется эвакуировать.

Думаю, если бы мы год еще продержались, Гитлер может вообще не пошел бы на войну. Мы на эту тему уже после войны много спорили, и с товарищем Сталиным тоже не раз говорили. Он эту тему не очень любит, но как-то сказал, что могло быть по-другому, без войны. Сказал тогда: «И Гитлер сглупил, и мы сглупили».

В феврале 1941 г. Наркомат (НКВД СССР. – С.К.) разделили на 2 Наркомата (НКВД СССР и НКГБ СССР. – С.К.), вопросы государственной безопасности взял на себя Меркулов. А я тогда кроме НКВД стал курировать отстающие промышленные наркоматы. Потом они так у меня на глазах и оставались и во время войны и даже после войны.

Товарищ Сталин предполагал меня постепенно перевести на хозяйственную работу по линии Совнаркома, потому и сделал Заместителем Председателя Совнаркома. Если бы не война, я бы может через год или два вообще отошел от НКВД, смена тогда была хорошая. Но война все перевернула, пришлось снова соединять оба Наркомата и тянуть такой воз, что сейчас уже не верится, что тянул. Второй раз я уже не смогу так, не выдержу. А тогда работал, и все работали, а товарищ Сталин работал не как двужильный, а как семижильный.

У меня по каждой линии всегда был толковый аппарат, поэтому успевали сделать все. Если ты будешь проверять и контролировать, так делается, или не так, то у тебя времени на все не хватит. Утонешь, и барахтаться не будешь. Я всегда аппарату доверял, но для этого надо аппарат подобрать, и все ключевые фигуры ты должен знать и подобрать сам. Если люди сидят на своих местах, то главное дело ты сделал. Они работают, а тебе надо быть в курсе всех дел, чтобы все важные документы шли через тебя.

Я думал, когда работал в Тбилиси, что умею руководить, и руководил неплохо, сам знаю. Но университет прошел уже у товарища Сталина. Так как он я не могу, но так никто не может. Я человек вспыльчивый. Спокойный, спокойный, а потом могу сорваться. А товарищ Сталин, даже не знаю как у него получается, но сразу видно, что он тебя превосходит. Не то что он дает понять, а получается само собой. Этому не научишься, этот надо гением быть. Но когда есть с кого брать пример, то сам тоже подтягиваешься.

Управление – это очень увлекательное дело, когда много вопросов и ты знаешь, как их надо решать, уже ничего другое не интересует. Зачем книжки читать, если нет времени и делаешь такое дело, о чем потом новые книжки напишут. Все бумаги не знаешь когда прочитать, не то что книжки.

Но форму держать надо. Я привык с молодых лет, что зарядку надо сделать, с тяжестями размяться, полезно поплавать и побегать с мячиком, или попрыгать. У меня сейчас здоровье барахлит, но песок еще не сыпется.

Пока я работал в Тбилиси, ездил не очень много, и все в одно и то же место. Москва, Баку, Ереван и по Кавказу, но это недалеко. Когда переехали в Москву, стал ездить еще меньше, надолго отрываться от кабинета нельзя. Каждая большая поездка была связана с большим делом. За время войны я куда из Москвы ездил? Ездил на Кавказ, потом в Иран, потом был в Крыму на Ялтинской конференции, а после войны ездил в Берлин на конференцию.

После войны еще в отпуск стал ездить, пошло полегче. Но начинаешь вспоминать, только работу вспоминаешь. Но работа тоже была разная. Одно дело по линии ГОКО, там все время мы работали сутками. Спал по два, много по четыре часа, хватало, засыпал как мертвый.

А после войны стало легче, но все равно тяжело, потому что товарищ Сталин все время на прорывы меня бросал. Всегда мне доставались самые отстающие отрасли, но это уже когда я окончательно ушел из Наркомата и передал его Круглову (нарком (министр) внутренних дел СССР после Берии. – С.К.). Думаю, я теперь уже ушел из ЧК в последний раз, больше не потребуется.

Но есть мысли! Наше МГБ надо перестроить. Может, надо снова вместе соединить два министерства, но с другими функциями. У нас Министерство госконтроля не имеет того авторитета, который имеют органы, а для контрольных функций очень важен авторитет и кадры. Если подобрать хорошо аппарат, то можно все задачи госконтроля передать только в органы, и это будет хорошее решение. Тут надо еще додумать и поговорить с товарищем Сталиным.

Комментарий Сергея Кремлёва

Считая, что его работа «в органах» уже окончательно позади, Берия, как мы теперь знаем, ошибался. Сразу после смерти Сталина Берия вновь стал министром вновь объединённого МВД СССР. Однако есть основания предполагать, что новый приход Берии в объединённый МВД СССР был предрешён ещё при жизни Сталина и предрешён самим Сталиным в начале 1953 г. Я уже писал об этом в своих книгах.

К слову замечу, что, как я уже сообщал в предисловии, отдельные записи Л.П. Берии на сходную тему я объединял в один текст. Причём объединение производил по принципу единства темы, а не строгой последовательности возможной хронологии.

К тому же недатированные записи, как следует из их содержания, практически полностью относятся к периоду после 1950 г., поэтому временной интервал между отдельными записями на сходную тему был в любом случае невелик, и в любом случае мы имеем дело с мыслями позднего, зрелого Берии.

После убийства Сталина Берии было, пожалуй, не до размышлений на бумаге – всё было не раз и не два обдумано до этого, а кое-что, как видим, было и письменно зафиксировано. И в этом отношении интересен вытекающий из вышеприведённых записей факт размышлений Берии в начале 50-х годов о необходимости придания спецслужбам СССР внутренних контрольных функций, закреплённых за органами госконтроля.