Спасенные дневники и личные записи. Самое полное издание - Лаврентий Берия

Перефразируя мадам Бонасье из бессмертных «Трёх мушкетёров», можно сказать, что тот, кто говорит: «Путин» («Медведев»), тот говорит: «Сатана». Единственное, на что способны эти два наиболее статусных ельциноида, это – на провоцирование гибели России и на подталкивание её к анархии и гражданской войне. Точно такая же судьба была бы уготована России, если бы во главе неё оказался троцкистско-зиновьевский блок или бухаринско-енукидзевская клика и т. п.

А базой – не очень-то массовой, но и не единичной – для провокаций Троцкого, Зиновьева и К° были как раз молодые энтузиасты, которым не подходил спокойный стиль Сталина. Им нужна была «буча, молодая, кипучая», и чтобы не с теодолитом, с киркой, с циркулем и логарифмической линейкой, а с шашкой, с маузером и с горячими речами.

Линия Троцкого была для России губительна, и тот, кто шёл за Троцким, шёл путём гибели России. Но молодые энтузиасты-троцкисты думали иначе.

Линия Путина – Медведева тоже гибельна для России – объективный анализ любых статистических данных (включая даже статистику продаж иномарок) доказывает это однозначно. Но сколько молодых ребят, не умея мыслить и принимать верные решения, заявляют: «Мы – за Путина». Они – невольные враги самим себе и Родине, и их не так уж и много, большинство даже молодых людей относится к «тандему» прохладно. Но это активное меньшинство может серьёзно влиять на исход федеральных выборов, причём – только в сторону краха страны.

Поэтому необходимо осознание того, что любая поддержка Путина и Медведева – главных официальных фигур капитализации России – для России гибельна.

Так же, как была гибельной для будущего СССР любая поддержка Троцкого, какой бы бескорыстной и искренней она ни представлялась. Поддержка Троцкого была предательством интересов России, и таким же предательством является поддержка нынешнего «тандема».

Далее – вновь записи Лаврентия Павловича…

Я рос в бедной обстановке, но жизнь была дружная, характер воспитывала правильный. Фактически главой семьи в Баку был я, потому что скоро стал главным добытчиком. И с юностью мне повезло, от соблазнов ушел, и люди вокруг были хорошие, и время было такое, что или туда, или сюда. А если никуда, так ты и не человек, а размазня или того хуже.

Но все это вспоминать не то что нет желания, но это ни к чему, надо дать картину политики. Черчилль написал о войне как государственное лицо, но у них там все по-другому, и не Черчилль всю обстановку определял.

Но прямо об этом тоже не напишешь, потому что вскрывать суть империализма – это задача других. Я должен написать, как мы свое создавали, через какие препятствия и трудности.

Самое тяжелое, с чем большевикам все время приходилось бороться и сегодня боремся, это две вещи: чиновник, бюрократ и лень массы. Даже скрытые враги не такими страшными оказались, врага можно разоблачить, а с бюрократом тяжелее. Говорят о перерождении, но я этому не верю. Я знаю сотни людей, которые как были честными работниками, так и остались честными работниками. И останутся. И знаю сотни людей, которые работали неплохо, а потом стали работать плохо или вообще не работать. В каждом случае не разберешься. Но если человека знаешь давно, то видно, что у него и сначала были серьезные недостатки, а дали ему власть, и он их развил.

А второй наш порок, это то, что люди работают много, а толку мало. А толку мало потому, что люди думать ленятся. Если человек думать любит, он и канаву копать будет с умом. Я как-то разговорился со старым землекопом. Всю жизнь выше лопаты не поднялся, а получил две медали и орден Ленина. Он говорил: «Я землю копаю с четырнадцати лет, дядька в артель взял. И сколько лет копаю, столько лет думаю, как лучше землю копнуть, как поддеть, как выбросить. К одной земле один подход, к другой надо по-другому. Опять же разная погода, по разному копать надо. А бывает, лучше вообще не работать, а силу поберечь, пока погода установится. Так на так и выйдет, и сработаешь больше».

А бывает директор завода как сел в кресло, так и через пять лет руководит, как руководил, все, достиг, и все превзошел. Сколько я с этим боролся. Так и в войну было, на фронте.

И еще нам все время вредит нежелание учиться. Товарищ Сталин сам всю жизнь учится, и около него иначе нельзя, тоже всю жизнь учишься. И я всю жизнь учился и учусь. Когда так подходишь к делу, всегда проще разобраться, чем другим. Потому что когда ты большой начальник, ты всегда можешь вызвать, спросить, тебе любой расскажет, хоть инженер, хоть академик. Только соображай и запоминай. У большого начальника большие возможности расти и учиться, учителей хватает, только умей пользоваться.

А пользуются не все. Как это раздражает товарища Сталина, он таких людей терпеть не может, и я не могу, а часто приходится терпеть. Кадры решают все, но где наберешься хороших кадров на все.

Но готовить кадры надо, я этим всегда занимался, и в Грузии, и потом, в Москве. А чтобы кадрами руководить, надо и самому все время учиться.

Комментарий Сергея Кремлёва

Нужны ли к вышеприведённым мыслям пространные комментарии?

Я когда получил назначение на Спецкомитет, в Урановых делах разбирался плохо. Шли данные от закордонной агентуры, потом мне поручили по линии ГОКО курировать эти работы, а вплотную уже с осени 1944 г. занялся. Сразу сказал, все бумаги только через меня. Тяжело было, зато был в курсе, что я понимаю, что не понимаю. Что не понимаю, сразу спрашиваю. Так и учился, и выучился, ушами не хлопал.

За полгода до первого испытания ко мне зашел Курчатов, говорит: «Как вы Лаврентий Павлович, все это успеваете прокручивать? Каждую бумажку смотрите и размечаете. Я уже по карандашу знаю, что это ваши пометки».

Я спросил: «А вы, Игорь Васильевич, во время войны сколько часов в сутки работали?» Он говорит: «Когда как, а в среднем часов по 10–12». А я ему говорю: «А я работал, бывало, по 16 часов, а то и больше, потому что при товарище Сталине иначе работать не получалось. Так что у меня школа хорошая, если школу товарища Сталина прошел, все сможешь».

Курчатов засмеялся и говорит: «Ну, теперь мы проходим вашу школу, тоже есть чему поучиться».

А я школу Сталина начал ещё в ЧК проходить. И проваливал вначале, но товарищ Сталин умеет ценить по силе, а не по слабости. Только вранья не прощает. Ошибся, подвел по глупости, простит. А если врешь или на дело наплевать, тут ударит – с ног собьет.

Когда меня перевели из ЧК в Заккрайком (до образования трёх отдельных союзных республик Азербайджан, Армения и Грузия были объединены в Закавказскую СФСР, а республиканские ЦК подчинялись Закавказскому краевому комитету ВКП(б). – С.К.), я уже думал, что так по линии ЧК и пойду. А получилось иначе.