Тшай планета приключений. - Джек Вэнс

8

Ночь прошла мирно, без происшествий. Безоблачным утром Рейт и Сеитикс завтракали в одиночестве в кафе на набережной. Дымчатый солнечный свет оставлял резкие черные тени за высокими домами, поблескивал на мелкой ряби в гавани. Сеитикс казалась не такой унылой, как прежде, и с интересом наблюдала за носильщиками, уличными торговцами, моряками и приезжими из дальних стран. «Ну, и как тебе нравится гхиан?» — спросил ее Рейт.

Сеитикс сразу помрачнела: «Я ожидала другого. Люди не бегают взад и вперед, как угорелые — ослепительный свет их не смущает. Конечно, — тут она прервалась, подыскивая слова, — повсюду нарушается спокойствие, но, по-моему, никто не возражает. Меня поражают наряды девиц — кричащие, бесстыдные, будто они хотят привлечь внимание. Но опять же, никто их не порицает».

«Совсем наоборот», — отозвался Рейт.

«Я никогда не смогла бы так себя вести, — чопорно заявила Сеитикс. — Вот идет еще одна: смотри, как вертит бедрами! Зачем это?»

«Такое у нее телосложение. Кроме того, она хочет, чтобы ее замечали мужчины. В тебе эти инстинкты были подавлены наркотиком».

Сеитикс возразила с необычным жаром: «Теперь я не ем дикко — но у меня нет таких инстинктов!»

Рейт молчал, насмешливо посматривая на набережную. Молодая горожанка, возбудившая негодование Сеитикс, замедлила шаги и подтянула оранжевый кушак на талии. Она улыбнулась Рейту, с любопытством задержала взгляд на Сеитикс и поспешила дальше размашистой походкой.

Сеитикс, искоса следившая за Рейтом, начала было говорить, но прикусила язык. Потом неожиданно выпалила: «Ничего не понимаю в вашем гхиане! Не понимаю тебя! Ты только что улыбнулся этой гнусной размалеванной девице. Ты никогда...» Тут она снова остановилась и продолжала уже притихшим голосом: «Надо полагать, ты объясняешь свое поведение инстинктом».

Рейт потерял терпение: «Постарайся понять непреложные факты действительности! Инстинкты — часть нашего биологического наследия, их невозможно полностью избежать. Мужчины и женщины устроены по-разному». Он вкратце изложил анатомические и физиологические принципы воспроизведения потомства. Сеитикс сидела, неподвижно выпрямившись и глядя в куда-то в море. «Таким образом, — заключил Рейт, — вполне естественно, что люди время от времени позволяют себе уступить невольным инстинктивным побуждениям».

Дочь пнумекинов ничего не сказала. Рейт заметил, что она судорожно сжимала руки: костяшки ее пальцев побелели.

Минут через пять девушка нарушила молчание тихим, испуганным вопросом: «Хоры в священной роще — они этим занимались?»

«По всей видимости».

«И ты меня увел, чтобы я не смотрела».

«Верно. Я решил, что для первого дня на поверхности тебе было достаточно новых впечатлений».

Сеитикс помолчала, подумала: «Нас могли убить».

Рейт пожал плечами: «Вполне вероятно».

«А голые плясуньи на базаре — они тоже хотят этим заниматься?»

«За деньги: это их профессия».

«И все остальные — все гхауны?»

«Большинство. Бывают, конечно, исключения».

«Ты тоже?»

«Без всякого сомнения. Но не сейчас. Как-нибудь в другой раз».

«Тогда почему... — она запнулась. — Тогда почему...» Сдерживая рыдания, Сеитикс не могла закончить вопрос. Рейт протянул руку, чтобы похлопать ее по плечу. Девушка отпрянула: «Не трогай меня!»

«Извини... Не надо сердиться».

«Ты вытащил меня в свой кошмарный мир, ты оторвал меня от всего, к чему я привыкла, ты притворялся добрым. И все это время, все время... ты замышлял — это?!»

«Неправда! — оправдывался Рейт. — Ничего подобного! Абсолютная чепуха!»

Сеитикс холодно подняла брови: «Значит, я тебе отвратительна?»

Рейт в отчаянии вскинул руки: «Из огня да в полымя! Конечно нет! На самом деле...»

«На самом деле что?»

Подходивший в это время Кауч предоставил Рейту долгожданный повод прервать разговор: «Как провели ночь?»

«Вполне удовлетворительно», — сказал Рейт.

Сеитикс поднялась из-за стола и быстро ушла. Лицо цзафатрийца вытянулось: «Я ее чем-то оскорбил?»

«Она на меня злится, — объяснил Рейт. — Почему — понятия не имею».

«Обычное дело. Чему тут удивляться? Скоро, по столь же загадочным причинам, она вернется, веселая и ласковая. Тем временем, я хотел бы услышать, что вы думаете по поводу подводных бегов».

Рейт нерешительно двинулся вдогонку Сеитикс, заходившей в гостиницу: «Не следовало бы оставлять ее одну...»

«Не беспокойтесь! — задержал его Кауч. — В «Удачливом моряке» знают, что она и вы — под моим покровительством».

«Что ж, займемся подводными бегами».

«Вы уже поняли, как угревод скрывает мошенничество? Бега не начнутся до полудня».

«Тем лучше».

Сеитикс никогда в жизни не была так рассержена. Поспешно, почти бегом, она вернулась в гостиницу, пересекла сумрачную приемную и закрылась в комнате, где провела ночь, яростно задвинув тяжелый засов. Опустившись на кушетку, минут десять она сидела, лихорадочно дрожа от бешенства. Потом беззвучные слезы сожаления и разочарования потекли по ее щекам. Она вспомнила Убежища — тихие коридоры, спокойно проходящие мимо, облаченные в черное фигуры... В Убежищах ничто не вызывало гнева, волнения, других непривычных эмоций, теперь то и дело возмущавших ее ум. И там давали дикко... Сеитикс нахмурилась, пытаясь вспомнить вкус хрустящих маленьких облаток. Подчинившись внезапной прихоти, она встала и посмотрела на себя в зеркало, висевшее сбоку на стене. Раньше, вечером предыдущего дня, она заглянула в зеркало без особого интереса. Отражение показалось ей просто лицом — с глазами, носом, ртом и подбородком. Теперь она изучала свою внешность с пристрастием — притронулась к черному локону, спадавшему на лоб, подправила его пальцами, оценила результат. На нее смотрело чужое лицо. Сеитикс подумала о гибкой накрашенной девице на набережной, нахально оглядевшей Рейта. На той были синие рейтузы до колен и безрукавка в обтяжку — наряд, мало напоминавший бесформенный серый комбинезон цзафатрийского покроя. Сеитикс сняла блузу и брюки, встала перед зеркалом в белой ночной рубашке, покрутилась, рассмотрела себя со всех сторон. Чужое лицо, незнакомая фигура. Что, если бы Рейт ее сейчас увидел? Что бы он сказал? Вспомнив о Рейте, Сеитикс опять взбесилась. Он считал ее ребенком! Или чем-то еще позорнее ребенка — она не могла подыскать слово. Сеитикс ощупала себя руками, приблизилась к зеркалу и подивилась тому, как изменилось ее тело... Первоначальный план — вернуться в Убежища — потерял привлекательность. Зужма-кастшаи бросят ее в бездонную тьму. Даже если ей, по той или иной причине, сохранят жизнь, ей снова начнут скармливать дикко. Губы Сеитикс покривились — она больше не хотела есть дикко.