Мифология греков и римлян - Алексей Лосев

Что касается существа дела, то все эти древнейшие тексты (в основном, стало быть, IV—III вв. до н.э.) производят довольно сумбурное впечатление, что, кажется, может только указывать на еще более позднее время приведения всей этой концепции в систему. Можно отметить такие факты: выдвигается на первый план Ночь (это — почти везде); Яйцо позднейших орфиков фигурирует только у Аристофана (§ 32); не забываются Гомеровы Океан и Тефия (§ 33 а, b, хотя в этом последнем тексте они подчинены Урану и Гее); подчеркивается хаотичность и бесформенность первобытного состояния вещей (§ 37 а—с), и, наконец, очень интенсивно мыслится оформленное единство вещей (под именем Зевса в § 34 с), доходящее до учения об идеях (§ 35 b). В этих фактах трудно указать что–нибудь такое, чего раньше (до IV в.) не было в мифологии и в философии (Ночь мы встречали у Мусея в § 22 a, b и у Эпи–менида в § 23 а, b, а Яйцо — у Эпименида в § 23 а, что, впрочем, могло быть орфическим влиянием). Однако пристальное вдумывание и вчитывание в эти древнейшие орфические тексты, кажется, довольно явственно обнаруживают тенденцию к смысловому оформлению тео–космогониче–ского мифа. Особенно об этом говорят схолии к Аполлонию Родосскому (§ 37 b), прямо связывающие орфизм с Эмпедок–лом и Анаксагором, и очень четкие псевдо–Аристотелевы монистические тенденции (§ 34 с). Тут, по–видимому, было два плана космогонической мысли: и полная бесформенность вещей, и отчетливое их оформление. Миф старается не забыть ни того, ни другого, напирая то на одно, то на другое и еще не умея дать такую теогонию и космогонию, где обе эти тенденции были бы равномерно сохранены и породили из себя соответствующий миф в его смысловой структуре. Только один раз, а именно в теогонии Евдема (§ 36 а), мы находим некоторые намеки на триадическую структуру мифа (да и то не в отношении самих орфиков, но лишь в контексте рассуждения об орфиках). Отчетливо чувствуется и метод эволюции от бесформенного к оформлению, применяемый здесь мифологической мыслью. Этой сильной, но скрытой и пока достаточно сумбурной тенденцией к эволюционно–смысловому оформлению теогонии, по–видимому, и отличаются данные древнейшие тексты от предыдущих форм теогонии.

32. Aristoph. Αν. 690—702

690 Нас услышьте, всему научитесь у нас, о природевещей поднебесных,О рождении птиц, о породе богов, о Хаосе, Эребе и Реках,Все, как было, узнайте — и Продику впредь ни нагрош, ни на каплю не верьте!Был вначале Хаос, Ночь, и черный Эреб, и бездоннозияющий Тартар.Но земли еще не было, тверди небес еще не было.В лоне широком695 Понесла чернокрылая, грозная Ночь первородок,яичко–болтушку.Из яичка в круженье летящих годов объявилсяЭрот, — сладострастный.Золотыми крылами блистающий бог, дуновениювихря подобный.Это он сочетался в тумане и тьме, в безднахТартара, с Хаосом–птицейИ гнездо себе свил, и в начале всего нашептичее высидел племя.700 А богов еще не было. После уже тваривсе сочетал он любовью.А из смеси всего, из скрещенья вещей появилисьи небо, и море,И земля, и блаженно живущих богов поколенье нетленное.

33. a) Plat. Crat. 402 b

…Как в свою очередь Гомер говорит [И. XIV 201] об «Океане, родителе богов, и матери Тефии»… думаю, что и Гесиод [Theog. 337]. Говорит где–то и Орфей:

Первым брак заключил Океан прекраснотекущий:Тефию взял за себя, сестру от матери общей.

b) Plat. Tim. 40 d — 41 а

Говорить затем о прочих демонах, [т. е. кроме звезд и земли], и знать их происхождение — это свыше наших сил; тут надобно верить прежним сказателям, которые сами, по их словам, произошли от богов и предков–то своих, вероятно, близко знали. Невозможно не верить детям богов; и хотя их рассказы не опираются на правдоподобные и убедительные доказательства, но поскольку они повествуют, по словам их, о «своем», то, следуя закону, надо им верить. Потому о происхождении этих богов пусть полагается и говорится у нас так, как они передали. Дети Геи и Урана были Океан и Тефия; а дети этих — Форкий, Кронос, Рея и другие за ними. А от Кроноса и Реи произошли Зевс, Гера и все, которых мы знаем под названием их братьев и от которых произошли еще иные.

34. a) Plat. Leg. IV 715 е —716 а

…Бог, по древнему сказанию, держит начало, конец и средину всего сущего. По прямому пути бог приводит все в исполнение, хотя, по природе своей, он вечно обращается в круговом движении. За ним всегда следует правосудие, мстящее отстающим от божественного закона. Кто хочет быть счастлив, должен держаться его и следовать за ним смиренно и в строгом порядке.

b) Schol. к этому (р. 451 Bekk.)

Под богом, ясно, он имеет в виду демиурга, под древним же сказанием — орфическое сказание, которое гласит:

Зевс — начало, Зевс — середина, от Зевса явилосьВсе. Зевс — для земли и звездного неба основа.

Именно началом является Зевс в качестве творческой причины, концом — в качестве конечной, серединой же — в качестве того, кто присущ всему в равной мере, хотя все участвует в нем по–разному.

c) Ps. — Arist. De mundo 7, 401 а, 25

…чтобы сказать «Все», небесный и подземный, будучи эпонимом всей природы и судьбы [Эпоним — герой рода, дающий ему имя], поскольку сам он является виновником всего. Поэтому и неплохо сказано в орфических сочинениях:

Первый Зевс, и он же последний, он — ярко–молнийный.Зевс — голова, середина, от Зевса все совершилось.Зевс — основанье земли и звездного неба основа.Зевс — самец, и Зевс оказался женой новобрачной.Зевс — дыханье всего, огня неустанного рвенье.Зевс есть корень морей, луна он и солнце.Зевс — царь. Зевс — владыка всего. Он — молнийный.Всех скрывая в себе, он снова на свет многомилыйИз священного сердца вознес, свой подвиг свершая.

35. a) Arist. Met. XII 6, 1071 b 26 <1072 а 5>

Впрочем, если [дело обстоит так], как говорят богословы, которые [всё] рождают из Ночи, или наподобие того, как физики утверждают общее смешение всех вещей, получается эта нерешимая задача. Как [вещь] придет в движение, если не будет существовать причины, реально существующей?

…Поэтому нельзя считать, что существовали бесконечное Бремя, Хаос и Ночь, но всегда бывают даны одни и те же вещи — либо в круговороте, либо иным путем, если только деятельность — раньше способности.

b) Arist. Met. XIV 4, 1091 b 4

Старинные поэты стоят на подобной же точке зрения, поскольку, по их словам, царствуют и управляют не первые [по времени] боги, например Ночь и Небо, или Хаос, или Океан, но власть принадлежит Зевсу. Однако у этих поэтов такие утверждения встречаются потому, что правители мира (у них] меняются: ибо те из них, у кого изложение носит смешанный характер, поскольку они не говорят обо всем в форме мифа, скажем — Ферекид и некоторые другие, видят в первой породившей причине то, что всего лучше; и сюда же принадлежат маги, а также [некоторые] из позднейших мудрецов, например Эмпе–докл и Анаксагор, из которых один сделал элементом Любовь, другой вывел в качестве начала Ум.

c) Arist. Met. I 3, 983 b 27

Есть и такие, которые полагают, что и [мыслители] очень древние, жившие задолго до теперешнего поколения и впервые занявшиеся теологией, держались именно таких взглядов относительно природы: Океана и Тефию они сделали источником возникновения, и клятвою богов стала у них вода, а именно Стикс, как они ее называли; ибо почтеннее всего — самое старое, а клятва—это самое почтенное.

36. a) Eudem. ар. Damasc. De prim, princ. 124 (I 319—320 Rue.)

Богословие, имеющее у перипатетика Евдема название Ор–феева, умолчало обо всем умопостигаемом как о том, что совершенно не выразимо и не познаваемо ни для каких приемов рассуждения и выражения. Начало же оно создало из Η о ч и, из которой также и Гомер устанавливает принцип, хотя у него и не дано непрерывной генеалогии. Ведь нельзя согласиться с Евдемом, когда он говорит, что {у Гомера] начало происходит от Океана и Тефии. Видно, и он настолько принимал Ночь за величайшую богиню, что [у него] перед ней благоговеет даже Зевс. «Священную Ночь оскорбить он страшился» [11. XIV 261]. Итак, допустим, что и Гомер начинает с Ночи. Гесиод же, повествуя о тем, что сначала произошел Хаос, как мне кажется, назвал Хаосом непостижимую и всесовершенно пребывающую в единстве природу умопостигаемого, а Землю он извел отсюда первой в качестве некоторого принципа всего племени богов, если только он не сделал Хаос вторым из этих принципов [и если не сделал] Землю, Тартар и Эрота — тройным умопостигаемым [вторым принципом], сделавши третьим — Эрота, при рассмотрении этого последнего с точки зрения конверсии (таким же способом именует это и Орфей в рапсодиях), Землю же сделавши первой, поскольку она впервые установлена и в твердом и в сущностном (oysiodei) состоянии, и Тартара — средним, поскольку он уже пребывает в движении к различению.