Михаил Кликин. Сборник - Михаил Геннадьевич Кликин

— Чего?

— Что вы его прогоните… В остальном-то он нормальный! Только этот проклятый чемодан сводит его с ума.

— Да у меня еще тогда сомнения в его нормальности появились, когда он обманом нас в свой дом заманил.

В окне что-то мелькнуло, и Катя заторопилась:

— Забудьте вы об этом чемодане, ладно? Не надо Мишу лишний раз нервировать.

Димка пожал плечами:

— Ну, хорошо. Но и к тебе будет условие.

— Какое?

— Больше никаких секретов!

— Я постараюсь…

Катя ушла, сильно сутулясь, кутаясь в серую шаль и зелёное плюшевое пальто. Димка поворчал себе под нос, харкнул далеко и смачно.

— Пошли-ка домой, дорогой друг. Спать скоро.

Я помотал головой:

— Нет. Постою еще.

— Ну, как знаешь…

Стоять мне пришлось почти полчаса — я, хоть и был тепло одет, но успел замерзнуть. Тем не менее, возвращаться в дом не было никакого желания.

— Меня ждешь?

Тихо подошедшую Олю я не заметил — загляделся на закат. Должно быть, вышла она через двор, иначе бы я услышал скрип двери.

— Больше никогда так не делай, — сердито сказал я, прикрывая ладонью бухающее сердце. — Я и ударить мог.

— Извини…

Мы постояли рядом, не глядя друг на друга.

— Таня сказала, ты поговорить хочешь о чем-то, — начал я.

— Посоветоваться хочу, — робко сказала Оля и опять замолчала.

— Ну?

— Нет… — Она вдруг повернулась. — Зря… Не надо было мне…

Я поймал её за локоть:

— Что случилось?

Она вырвалась:

— Давай забудем.

— Нет. Говори! В Димке дело, да? Он обижает тебя? Запугивает? Рассказывай!

Я так на нее наседал, что она, кажется, испугалась. Пришлось сбавить обороты. Я начал упрашивать, а не требовать. Я говорил, что переживаю за нее. Я почти даже признался Оле, что она всегда была мне очень симпатична.

— Я хочу уйти, — сказала вдруг она.

— Куда? — не понял я.

— От вас. От всех вас. Уйти домой. Там мое место. Я маму вижу. И папу. И Сережу. Они снятся мне. Зовут. Говорят, что я их бросила.

— Постой… — Теперь уже я испугался. — Погоди… Это же просто сны!

— Это не просто сны. — Она тряхнула головой. — Это отражение моих мыслей…

Помню, я пытался что-то ей доказать — совсем неискренне и неубедительно. Что именно я говорил — вот этого я сейчас вспомнить не могу. А потом она произнесла то, чего я так от нее ждал:

— Я хочу расстаться с Димой. Он действительно — Демон. И я сделала большую ошибку, когда начала с ним встречаться.

— Он тебя как-то обижает?

— Нет. Всё гораздо хуже. Он меня не любит. Он никогда меня не любил…

Мы ушли от дома, чтобы нас никто не мог подслушать. Мы гуляли возле переполненного пруда, месили грязь сапогами. Уже было темно, и слабо светились окна оставленной нами избы. Я держал Олю за руку и почему-то вспоминал свои подростковые деревенские влюбленности.

— Для Димки я всего лишь привлекательная человеческая самка, — говорила Оля. — Он уже определил мне роль — я должна производить детей, возрождать человечество. Скоро он заведет речь о полигамии. Об узаконенном свингерстве. Со мной он уже об этом говорит. Наши дети должны получить разнообразные наборы генов — это его план размножения. И умом я понимаю, что он, наверное, прав. Но я не хочу жить в таких условиях. Не могу. А рано или поздно именно так всё и будет. Или даже еще хуже. Поэтому я хочу уйти. Сейчас. Я хочу всё прекратить…

Я вспоминал свои свидания, одно из которых проходило около этого же пруда. Тогда тоже была весна, только чуть более поздняя, — лягушки надрывались так, что заглушали гул работающего на ферме доильного компрессора. Девушку звали Анджела, я так же держал её за руку, и она так же делилась со мной своими переживаниями и проблемами…

— Я не могу позволить тебе уйти, — сказал я. — Но мы попробуем что-нибудь придумать.

Оля порывисто прижалась ко мне:

— Ты всегда хорошо ко мне относился.

Я криво улыбнулся.

Она привстала на цыпочки и чмокнула меня в щеку.

— Ты обязательно что-нибудь придумаешь, я знаю. Я верю!

— Идем домой? — спросил я.

— Да… Нет, постой!

— Что?

Она замялась, будто не зная, с чего начать. Наверное, не хотела меня обидеть.

— Дима говорит, что ты только мешаешь.

— В смысле?

— Он называет тебя земляным червяком. Говорит, ты только и способен, что в земле копаться. Он всех настроил против тебя. И они уже обо всем договорились — через два дня мы уедем в город.

— Что?!

— За пару часов до рассвета мы тихо уйдем из дома. А ты останешься здесь. Один. Когда ты проснешься, мы уже будем в Николкине заводить машины.

— Но это же… Это же предательство!

— Да. Наверное. Но все хотят в город. Все, кроме тебя.

— И ты?

— И я.

— И Таня?

— И она тоже.

— И что мне теперь делать?

— Не знаю. Но ты обязательно что-нибудь придумаешь. Правда?

— Я не знаю…

Мы вернулись в дом вместе. Мы ждали вопросов, но, кажется, никто ничего не заподозрил. Даже Димка не стал спрашивать, где мы пропадали так долго, и чем занимались. Он только внимательно посмотрел на меня, и мне стоило больших усилий выдержать его взгляд и не сострить что-нибудь про «земляного червяка».