Философия достоинства, свободы и прав человека - Мучник Александр Геннадьевич

Выделение человечества в качестве подлинного субъекта естественных прав, на наш взгляд, означало прежде всего его самосохранение и дальнейшее развитие, что, разумеется, отвечало высоким требованиям международного права прав человека. Употребляя понятие «естественное право», следует всякий раз иметь в виду, что в действительности мы сталкиваемся с ценностями общечеловеческого, планетарного масштаба. Вместе с тем, учитывая их применимость в каждый отдельный момент бытия к любому из нас как к представителю рода человеческого, мы весьма условно используем устоявшееся и ставшее привычным словосочетание естественные права человека. Именно в такой диалектике общего и частного раскрывается подлинная природа естественных прав человека. Как отмечал один из Генеральных секретарей ООН, «права человека, которые мы должны обсудить…, являются ценностями, которые позволяют нам считать себя человечеством».

Европа не случайно стала родиной идеи естественных прав человека. Самые кровопролитные войны протекали именно на её землях, что и породило мучительные попытки найти универсальное средство разрешения извечных человеческих конфликтов. На взгляд европейских правоведов, ответом на вызов времени явилась идея естественных прав, родословную которой привёл один из самых страстных и добросовестных её исследователей, известный французский философ Жак Маритен (1882–1973): «Идея естественного права унаследована из христианской и из классической идеи. Она восходит не к философии XVIII века, который её более или менее деформировал, но к Гроцию, а до него — к Франсуа Суаресу и Франсуа Витория; далее — к святому Фоме Аквинскому; далее — к святому Августину и Отцам Церкви и к святому Павлу; и далее — к Цицерону, к стоикам, к великим моралистам античности и к её великим поэтам — Софоклу, в частности. Антигона — вот неизменная героиня естественного права, которое древние называли неписаным законом, и это название лучше всего ему соответствует». Наряду с этим кратким, а потому и неполным экскурсом в историю естественного права полагаю необходимым отдать дань уважения и другим подвижникам на этом тернистом и опасном в те жестокие времена пути провозглашения подобной идеи. Помимо упомянутых учёных мужей, значительную роль в её разработке сыграли испанские теологи и правоведы, среди которых, в первую очередь, хотелось бы упомянуть Варфоломея де лас Касаса (1484–1566) и Фернандо Васкес де Менчака (1512–1569). Конечно же, значительный вклад в развитие этой теории внесли немецкий правовед Самуэль фон Пуфендорф (1632–1694), английский правовед и философ Джон Локк, ранее уже упоминавшиеся французские правоведы и просветители Жан-Жак Руссо и Шарль Луи де Монтескьё. Всем им низкий поклон за их бессмертный труд во имя торжества прав Человека.

Идее естественных прав посвящены блестящие страницы лучших умов человечества. Уже одним этим фактом они воздвигли себе «памятник нерукотворный». Поэтому нами не ставится цель дать подробный обзор всему написанному на эту тему. Речь лишь идёт о том, чтобы бегло очертить самые общие контуры этого монументального здания правовой мысли человечества. С этой целью автор будет прибегать к выдержкам из трудов немногих, коим удалось наиболее образно выразить суть этой правовой теории.

В своём знаменитом памфлете «Стрела, направленная против всех тиранов» английский политический публицист Ричард Овертон (1640–1664) отмечал: «Мы посланы в этот мир десницей Господней, и каждому от рождения даны свобода и право собственности (слова эти как бы начертаны в человеческих сердцах, дабы никогда не стереться), и на протяжении всей жизни все должны иметь возможность равно пользоваться своими правами и привилегиями — все, кому они дарованы от Господа. И из этого истока — или корня — берут начало все силы человека, все его возможности — не впрямую от Господа (как обосновываются прерогативы королей), но через посредство природы». Такой подход, пускай и весьма поэтично, но абсолютно точно отражает европейскую традицию права, исходящую из убеждения об общечеловеческом, внегосударственном происхождении основополагающих свобод человека. Возникнув и оформившись в Европе, эта теория вместе с её правоверными приверженцами решительно пересекла моря и океаны и, воцарившись на американском континенте, обрела на его просторах свою вторую и более счастливую родину.

Американские колонисты, вдохнув воздух свободы, которого в известной степени были лишены их бывшие соотечественники на европейском континенте, стали творить историю своего государства и права, черпая убежденность в своей исконной правоте непосредственно из первоисточника — естественного права. Точно так же, как некогда немецкий археолог Генрих Шлиман (1822–1890) с поэмой Гомера в руках заявлял: здесь Троя, здесь и будем копать, американцы с книгами апостолов естественного права в руках стали непосредственно руководствоваться их заветами в своей повседневной политической жизни. Американцы стали пионерами не только в освоении девственных прерий Техаса, разработке золотых рудников Аляски и нефтяных недр Калифорнии, но и в практическом овладении азами естественного права. Дух естественного права по всем канонам гегелевской диалектики обрёл, наконец, своё долгожданное воплощение в народе США: «Все люди по природе являются в равной степени свободными и независимыми и обладают определенными врожденными правами, коих они — при вступлении в общественное состояние — не могут лишить себя или своих потомков каким-либо соглашением, а именно правом на жизнь и свободу со средствами приобретения и владения собственностью, правом на стремление к счастью и безопасности и их приобретение», — такими словами из знаменитого Билля о правах штата Вирджиния от 12 июня 1776 г. начал свой путь в истории американский народ. Тем самым, одновременно, произошло и своеобразное кругосветное путешествие идеи естественных прав человека. Очертив траекторию своего исторического полёта по маршруту Старый Свет — Новый — Старый Свет, она бумерангом вернулась на историческую родину, получив сердечный приём крайне измученного бесконечными трагедиями кровопролитных войн населения Европы. В этот момент естественные права и стали стартовой площадкой Права, триумфальное и величественное шествие которого по миру приобрело заметное ускорение лишь после создания ООН. В те же времена самым последовательным и страстным адвокатом этого принципа стала одна из самых крупных и авторитетных международных организаций нашего континента — Совет Европы.

Существенный личный вклад в этот вселенский гуманистический процесс внес глава Римско-католической церкви Иоанн Павел II. В уже упомянутой выше книге-интервью относительно прав человека он писал: «Несомненно, эти права вписаны в порядок творения Самим Творцом, так что нельзя говорить об уступках со стороны человеческих учреждений, государств или международных организаций. Эти учреждения отражают лишь то, что Бог Сам вписал в сотворённый Им порядок, что Он Сам вписал в нравственное сознание или в сердце человеческое, как разъясняет это апостол Павел в Послании к Римлянам (ср. 2. 15)». В этом прекрасном эссе великий проповедник добра и милосердия, по сути, в сжатом виде выразил духовную основу идеи естественных прав человека. Именно на подобной почве уже впоследствии очень многие современные правоведы и стали весьма искусно плести свою казуистическую вязь.

Как утверждает упомянутая теория, каждый индивид уже с момента зачатия наделяется определенными правами, которые потому и получили обобщающее наименование врождённых, или прирождённых прав. Тем самым ещё раз подчёркивалась их внегосударственная, надгосударственная природа. Да, эти права могут закрепляться в конституциях и законах, но они не придумываются, не порождаются, не создаются государством. Не ему мы обязаны происхождением этих прав, а своей естественной природе, своей принадлежности к единой и великой семье по имени Человечество. Таким образом, надпозитивный (внегосударственный) характер эти права приобретают в силу принадлежности индивидуума к роду человеческому как таковому, вне зависимости от наличия доброй и просвещённой или злой и невежественной воли правительств, государей или знаменитых законодателей, а часто и вопреки им.