История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I - Коллектив авторов

Только 23 вечером, видя, что дело идет к захвату власти, он обратился к военным начальникам Петрограда, но под разными предлогами почти никто не откликнулся на его призыв. К вечеру 24 октября к Зимнему дворцу по своей инициативе подошли несколько сот юнкеров, 130 ударниц женского батальона и 40 георгиевских кавалеров-инвалидов. Они встали на защиту дворца не потому, что уважали Керенского и его правительство, но потому что ценили свободу и достоинство России, ненавидели предателей-большевиков и с отвращением и презрением смотрели на то обезумевшее народное стадо, которое, разнуздав, большевики вели за собой, чтобы его силой захватить себе власть. Они надеялись, что появится какой-нибудь патриот-генерал с верным войском, что их поддержат офицеры гарнизона и граждане Петрограда. Но вышло по-другому. Батарея Михайловского артиллерийского училища, сотня уральских казаков и два броневика, пришедшие было на помощь правительству, под разными предлогами покинули Зимний дворец.

Свидетельство очевидца

Американский социалист журналист Джон Рид, бывший в Петрограде в дни Октябрьского переворота и весьма сочувствовавший большевикам, оставил следующее описание города перед захватом власти большевиками: «В эти дни Петроград представлял собой замечательное зрелище. На заводах помещения комитетов были завалены винтовками. Приходили и уходили связные, обучалась Красная гвардия… Во всех казармах днём и ночью шли митинги, бесконечные и горячие споры. По улицам в густевшей вечерней тьме плыли густые толпы народа. Словно волны прилива, двигались они вверх и вниз по Невскому. Газеты брались с боя… Грабежи дошли до того, что в боковых улочках было опасно показываться… Однажды днём на Садовой я видел, как толпа в несколько сот человек избила до смерти солдата, пойманного на воровстве… Какие-то таинственные личности шныряли вокруг хлебных и молочных хвостов и нашёптывали несчастным женщинам, дрожавшим под холодным дождём, что евреи припрятывают продовольствие и что, в то время как народ голодает, члены Совета живут в роскоши». – Джон Рид. Десять дней, которые потрясли мир. 1919.

Развивался переворот довольно медленно. Только поздно вечером 24 октября небольшие отряды Красной гвардии заняли ряд мостов, а также вокзалы, телеграф, телефон и электростанцию, выбив охранявших эти объекты юнкеров. Ленин рассчитывал, что он сможет вывести на улицы 50 тысяч красногвардейцев, но рабочие отряды дали только Балтийский (255 чел.) и Путиловский (80 чел.) заводы, да Павловский и Кексгольмский полки выслали заставы. Остальные войска гарнизона объявили «нейтралитет».

К ночи в Петроградский совет, расположенный в здании бывшего Смольного института благородных девиц, из своей конспиративной квартиры на Выборгской стороне на трамвае приехал Ленин. Он тут же стал требовать взять Зимний дворец – резиденцию Временного правительства. О том, что делать потом, Ленин в то время не думал. «Политическая цель выяснится после взятия», – считал он. К утру 25 октября Зимний был отрезан от остального города красными отрядами, но штурм все не начинался.

По призыву Подвойского к столице двинулись боевые корабли и одновременно поездом отправились кронштадтские матросы-анархисты. Более 10 тысяч моряков и 11 кораблей приняли участие в Октябрьском перевороте.

Увидев, что дело плохо, Керенский утром 25 октября уехал в автомобиле в штаб Северного фронта искать там поддержки, передав должность главнокомандующего одному из министров – Кишкину.

Смена караулов прошла незаметно. Город жил нормальной жизнью, работали предприятия, ходили трамваи, досужая публика развлекалась, и даже курс акций не упал. Подвойский и другие руководители осады Зимнего долго не решались на штурм, так как не желали излишнего кровопролития. В 10 часов утра Ленин потерял терпение и, невзирая на то, что власть еще не была у него в руках, набросал обращение «К гражданам России». Оно начиналось словами: «Временное правительство низложено». В 14 часов 35 минут Троцкий открыл чрезвычайное заседание Петроградского совета. После него выступил Ленин. «Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой всё время говорили большевики, свершилась», – заявил он.

Свидетельство очевидца

Вечером накануне переворота Джон Рид записал:

«Придя в Смольный, я увидел впереди себя у внешних ворот Троцкого с женой. Их задержал часовой. Троцкий рылся по всем карманам, но никак не мог найти пропуска.

«Неважно, – сказал он, наконец, – вы меня знаете. Моя фамилия Троцкий».

«Где пропуск? – упрямо отвечал солдат. – Прохода нет, никаких я фамилий не знаю».

«Да я председатель Петроградского Совета».

«Ну, – отвечал солдат, – уж если вы такое важное лицо, так должна же у вас быть хотя бы маленькая бумажка».

Троцкий был очень терпелив. «Пропустите меня к коменданту», – говорил он. Солдат колебался и ворчал о том, что нечего беспокоить коменданта ради всякого приходящего. Но, наконец, он кивком головы подозвал разводящего. Троцкий изложил ему своё дело. «Моя фамилия Троцкий», – повторял он.

«Троцкий… – разводящий почесал в затылке. – Слышал я где-то это имя… – медленно проговорил он. – Ну, ладно, проходите, товарищ».

«Как раз на углу Екатерининского канала под уличным фонарём цепь вооружённых матросов перегораживала Невский, преграждая дорогу толпе людей, построенных по четыре в ряд. Здесь было триста-четыреста человек: мужчины в хороших пальто, изящно одетые женщины, офицеры – самая разнообразная публика. Среди них мы узнали многих делегатов съезда, меньшевистских и эсеровских вождей. Здесь был и худощавый рыжебородый председатель исполнительного комитета крестьянских Советов Авксентьев, и сподвижник Керенского Сорокин, и Хинчук, и Абрамович, а впереди всех – седобородый петроградский городской голова старый Шрейдер и министр продовольствия Временного правительства Прокопович, арестованный в это утро и уже выпущенный на свободу. Я увидел и репортёра газеты «Russian Daily News» Малкина. «Идём умирать в Зимний дворец!» – восторженно кричал он. Процессия стояла неподвижно, но из её передних рядов неслись громкие крики. Шрейдер и Прокопович спорили с огромным матросом, который, казалось, командовал цепью.

«Мы требуем, чтобы нас пропустили! – кричали они. – Вот эти товарищи пришли со Съезда Советов! Смотрите, вот их мандаты! Мы идём в Зимний дворец!..»

Матрос был явно озадачен. Он хмуро чесал своей огромной рукой в затылке. «У меня приказ от комитета – никого не пускать во дворец, – бормотал он. – Но я сейчас пошлю товарища позвонить в Смольный…»

«Мы настаиваем, пропустите! У нас нет оружия! Пустите вы нас или нет, мы всё равно пойдём!» – в сильном волнении кричал старик Шрейдер.

«У меня приказ…» – угрюмо твердил матрос.

«Стреляйте, если хотите! Мы пойдём! Вперёд! – неслось со всех сторон. – Если вы настолько бессердечны, чтобы стрелять в русских и товарищей, то мы готовы умереть! Мы открываем грудь перед вашими пулемётами!»

«Нет, – заявил матрос с упрямым взглядом. – Не могу вас пропустить».

«А что вы сделаете, если мы пойдём? Стрелять будете?»

«Нет, стрелять в безоружных я не стану. Мы не можем стрелять в безоружных русских людей…»

«Мы идём! Что вы можете сделать?»

«Что-нибудь да сделаем, – отвечал матрос, явно поставленный в тупик. – Не можем мы вас пропустить! Что-нибудь да сделаем…»

«Что вы сделаете? Что сделаете?»

Тут появился другой матрос, очень раздражённый. «Мы вас прикладами! – решительно вскрикнул он. – А если понадобится, будем и стрелять. Ступайте домой, оставьте нас в покое!»

Раздались дикие вопли гнева и негодования. Прокопович влез на какой-то ящик и, размахивая зонтиком, стал произносить речь.

«Товарищи и граждане! – сказал он. – Против нас применяют грубую силу! Мы не можем допустить, чтобы руки этих тёмных людей были запятнаны нашей невинной кровью! Быть расстрелянными этими стрелочниками – ниже нашего достоинства. (Что он понимал под словом «стрелочники», я так и не понял.) Вернёмся в думу и займёмся обсуждением наилучших путей спасения страны и революции!»

После этого толпа в строгом молчании повернулась и двинулась вверх по Невскому всё ещё по четверо в ряд. Мы воспользовались замешательством, проскользнули мимо цепи и направились к Зимнему дворцу», – записал Дж. Рид в день накануне штурма, когда Зимний дворец был уже блокирован большевиками. – Джон Рид. Десять дней, которые потрясли мир. 1919.

25 октября (7 ноября н. с.). Временное правительство заседало в Зимнем дворце. Кучки красногвардейцев весь день топтались на Дворцовой площади. К вечеру прибыло 2–3 тысячи балтийских матросов. Штурм дворца начался только тогда, когда Ленин пригрозил членам ВРК расстрелом. С крейсера «Аврора» и из Петропавловской крепости прозвучали пушечные выстрелы.