Закат Пятого Солнца (СИ) - Штаб Юрий

На следующий день Эрнан Кортес предпринял вылазку. В кровопролитной битве испанцы перебили больше сотни врагов, но разве для многотысячного Теночтитлана это была потеря? Гибель десятка испанцев оказалась для Кортеса куда более заметным ущербом. Так прошло еще два дня. Конкистадоры не знали покоя даже ночью. Атаки индейцев раз за разом откатывались назад, но лишь затем, чтобы вскоре вновь повториться. Это напоминало неутомимый прибой. Каждая следующая волна окрашивала стены дворца и землю вокруг кровью. По всему было видно, что испанский отряд долго не продержится. Изнурение и недосыпание подтачивало силы. А вскорости обнаружилось, что и припасы подошли к концу.

Эрнан Кортес проклинал все на свете. Ему оставалось совсем немного времени, чтобы договориться с местными купцами, запастись провизией и привлечь на свою сторону наемников. И тогда можно было бы окончательно сосредоточить власть в своих руках. Тихо, мирно и совершенно бескровно. Нарваэс как будто специально появился в самый неподходящий момент. После его высадки все пошло кувырком. Теперь это могло стоить жизни всем испанцам в столице. А самое смешное, что Нарваэс, скорее всего, спасется. Он в тюрьме в Веракрусе. Как только туда дойдут слухи о гибели конкистадоров в Теночтитлане, то весь гарнизон сядет на корабли и уплывет на Кубу. Это их единственный шанс.

Впрочем, Кортес все еще не желал признавать себя побежденным. Он надеялся, что вмешательство уэй-тлатоани в очередной раз поможет утихомирить его разбушевавшихся подданных…

35. Вмешательство Монтесумы

Монтесума сидел в своих покоях. Оставленный монарх являл собой печальное зрелище. Раньше в этот зал поочередно заходили многочисленные придворные, которые с искренним благоговением кланялись и раболепно приветствовали своего повелителя. Вокруг него суетилось множество слуг, готовых исполнить любой приказ. Здесь стояли лучшие испанские солдаты, неся почетный караул. В блестящих отполированных кирасах, в шлемах с пышными плюмажами, грозные и нарядные, они казались достойным окружением для великого императора. Мир рухнул, подобно лавине, унося все былое великолепие с собой.

Отныне лишь двое слуг оставалось в распоряжении правителя ацтеков. Не было больше пышных приемов, не было торжественных приветствий вождей и жрецов. Исчез и почетный караул — солдаты оказались нужнее на внешних стенах. Теперь Монтесума, на протяжении почти двадцати лет вершитель судеб ацтекской империи, вел пустую и бесцельную жизнь.

И все же была в этом человеке несгибаемая сила воли, не позволявшая ему впасть в уныние и махнуть на себя рукой. Отстраненный от решения государственных вопросов, он держался по-прежнему — как всевластный повелитель. Одежда его оставалась нарядной и изысканной. Груз невзгод не согнул его стан. Гордая осанка и уверенный взгляд не выдавали никакого душевного беспокойства. Он встретил Кортеса как всегда учтиво и гостеприимно:

— Приветствую тебя, мой брат Малинче.

— Я рад видеть тебя в добром здравии, и надеюсь, что ты не терпишь никаких утеснений, — ответил Кортес. — Восстание твоих подданных лишило тебя привычного окружения и занятий повелителя, но, надеюсь, это временно. Мне нужна твоя помощь.

Монтесума лишь с достоинством поклонился. Он вспомнил все те дни, когда помогал испанцам. Сколько раз вожди, жрецы и родные приходили к нему и умоляли разрешить им начать войну. Император отказывал. Именно благодаря его вмешательству солдаты Альварадо не были перебиты после резни во время ночного праздника. И вот чужакам вновь нужна помощь.

— Я прошу тебя выйти к твоим подданным и приказать им прекратить военные действия против нас, — продолжал Кортес. — Вели им утихомириться. Я обещаю, что проведу расследование и накажу виновных. Война, которая разгорается подобно лесному пожару, грозит погубить весь город.

— Великий Малинче, вспомни, я всегда старался избежать кровопролития. Хотя — это непреложная истина! — мои подданные давно мечтали разделаться с вами. На этот раз я отказываю тебе не из-за нежелания помочь. Просто теперь уже даже я не в силах что-либо изменить. Народ меня не послушается.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Фернан в ответе Монтесумы слышал смертный приговор. «Нежелание… не в силах… не послушается…» Каждое «не» звучало для него подобно траурному удару колокола. Мрачный звон подводил черту под всей этой безумной авантюрой. Открыть новые земли, искоренить здесь самое жуткое и кровавое язычество, совершить небывалое — задача оказалась исполинской, как гора. Ее было не покорить. В глазах императора не сквозило даже тени злорадства или насмешки, лишь сострадание и участие. Впрочем, насколько это было искренне? Монтесума слыл великолепным политиком, умеющим скрывать истинные чувства.

Но и Эрнан Кортес не зря прославился как искусный дипломат. Он не собирался отступать. Он понимал — нужно найти слова, которые переубедят собеседника.

— Уэй-тлатоани… Все мы хотим лишь одного — избежать кровопролития. Вспомни, когда недавно на побережье высадился флот, то твои разведчики донесли, что прибывшие солдаты собираются меня арестовать. Не хочу обвинять их в том, что они лгали своему повелителю, но, как видишь, они все же были не правы. Почти тысяча воинов в итоге присоединилась ко мне. Сам видишь, я умею достигать поставленных целей. До сих пор я изо всех сил старался добиться мира с восставшими. Но если я увижу, что примирение невозможно, то вынужден буду начать настоящую войну. Ты понимаешь, что это значит?

Монтесума помимо воли вздрогнул. На ум пришли рассказы о чудесных победах испанцев. А Кортес, как будто читая мысли императора, продолжил:

— Имея всего лишь четыреста солдат, я обратил в бегство племена Табаско. Такими же ничтожными силами я сумел разбить пять раз подряд могучую армию Тлашкалы. А ведь ты годами не мог покорить ее, несмотря на всю силу ацтеков. В итоге тлашкаланцы сами запросили мира, когда узрели угрозу полного истребления.

Фернан, слыша все это, лишь усмехнулся. Слава богу, что никто из индейцев не знает, что это лишь блеф. Тогда конкистадоры, невзирая на все победы, оказались на пороге смерти от голода и усталости. Повезло, что Тлашкала, устрашенная поражениями, вовремя предложила мир.

— Чолула вероломно собиралась на нас напасть, — продолжал генерал-капитан. — Помнишь, чем это обернулось для нее? В городе произошла настоящая бойня. А теперь у меня тысяча двести отборных солдат. Если восстание не прекратить, то у меня не окажется другого выбора. Начнется война на полное уничтожение. Я, так или иначе, одержу победу, но цена ее окажется непомерно высока. Твоя великолепная столица будет стерта с лица земли. Сколько твоих подданных погибнет? Страшно даже представить. Поэтому прошу тебя еще раз — помоги прекратить кровопролитие.

Монтесума некоторое время молчал, опустив взгляд и раздумывая. Затем он поднял глаза на Кортеса и начал свою речь.

— Я главный жрец своего народа. Ответчик и заступник перед богами. Хранитель традиций. Все это так. Я верю в легенду о возвращении Кецалькоатля. Но я еще и правитель. Мне прекрасно известно, что такое разведка. Сам столько раз ею пользовался. Многочисленные почтека отправлялись в дальние земли, неподвластные моему правлению. Торговать? Да, конечно. Всем нужны такие товары, которых нет у тебя на родине.

Монтесума окинул взглядом окружавших его испанцев, усмехнулся и продолжил:

— Но не только. Посетив чужой край, они еще и собирали необходимую информацию. Чем богаты местные племена? Плодородны ли земли, удобны ли дороги? Много ли там городов, хорошо ли они укреплены? Сколько там воинов и искусны ли они в бою? Вернувшись в Теночтитлан, купцы все это сообщали мне. И вот тогда я уже решал, есть ли смысл идти в поход и покорять новую провинцию. Выгодно ли это или же удобнее с ней просто торговать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Для Фернана, безмолвного свидетеля этой важной беседы, Монтесума открывался с новой стороны. Такой дальновидности он, пожалуй, и не ожидал. Хотя, что в этом удивительного, если вспомнить, что император ацтеков правил своим государством почти два десятилетия? Он был и в самом деле мудрым политиком.