Закат Пятого Солнца (СИ) - Штаб Юрий

А Нарваэс сражался яростно. Великолепная кираса с наплечниками, набедренники и шлем с нащечниками хорошо его защищали. Меч и кинжал мелькали в руках Сандоваля, тесня неприятеля. Всего лишь несколько ударов бешено бьющегося сердца отделяли Гонсало от победы. Его противник пропустил удар в лицо и упал с громким стоном. С верхней площадки поспешили к нему на помощь солдаты. Сандоваль с криком отчаяния вынужден был отступить, чтобы не попасть под удар длинных копий. Такой триумф ему испортили! А раненого командира подчиненные унесли с собой.

И все же успех полностью сопутствовал солдатам Кортеса. Одному из них удалось зашвырнуть факел на вершину пирамиды. Заготовленные для костров дрова вспыхнули. Огонь разгорался все сильнее. Вскоре находиться рядом с ним стало невозможно. В лица солдатам Нарваэса смотрели острия копий, в спину дышало ненасытное пламя. Через какую-то минуту все они спустились с верхней площадки и сдались в плен.

На других участках сражения ситуация оказалась сходной. Прибывшие с Кубы воины все же не имели нужной закалки и дисциплины. Некоторых из них удалось застать врасплох, другие сами по себе не желали сражаться с земляками. Ну а после того, как стало известно о захвате их командира, можно было считать, что бой окончен.

Эрнан Кортес во главе скудной кавалерии объезжал окрестности и донесения капитанов звучали одинаково: «Мы победили». Нарваэс за одну ночь лишился глаза, войска и свободы, но сохранил жизнь. Генерал-капитан приставил к нему стражу и прислал лекаря. Сама битва не заняла, наверное, и часа, а вот последствия ее расхлебывали дольше. Пока шел подсчет пленных, пока выяснили, сколько людей погибло, прошло немало времени. Ночную мглу сменила серая дымка. Небо постепенно светлело. Можно было окинуть взглядом поле боя и увидеть толпу угрюмых связанных пленников, гадающих о своей участи.

Эрнан Кортес задумался. Теперь ему предстояло самое трудное. Всех этих солдат, прибывших с Кубы, нужно освободить. Восемьсот человек подкрепления. Да о таком можно было только мечтать! Конечно, все они согласятся перейти под его командование, но много ли искренности будет в их словах? Разве есть у них альтернатива? Оставаться пленниками в Веракрусе или присоединиться к победителю. Выбор очевиден. Что помешает этим воинам, обретя свободу, объединиться, освободить Нарваэса и арестовать уже самого Кортеса? Здесь нужны не клятвы верности, вырванные под угрозой тюрьмы или виселицы. Пленные конкистадоры должны искренне захотеть присоединиться к отряду Эрнана Кортеса.

Генерал-капитан прошелся перед строем солдат. Его темные жгучие глаза строго и внимательно осматривали каждого из них. Пленники выглядели довольно угрюмо, но не проявляли никаких признаков страха. Видно было, что Веласкес отобрал в этот отряд людей по-настоящему стойких, готовых бороться с любыми невзгодами. Кортес остановился перед одним из связанных и впился в него пристальным взглядом. Тот поначалу упрямо смотрел в лицо Кортесу, но вскоре смутился и отвел глаза. Мало кто мог бы выдержать взгляд предводителя конкистадоров долго.

— Итак, ты осмелился прибыть сюда, чтобы помешать нашей великой миссии, — задумчиво обронил Кортес. — Пока мои храбрецы делают все возможное, умножая славу Испании и расширяя ее границы, другие люди всеми силами пытаются нам помешать.

— А чего ты хотел?! — вскипел тот. — Думал, что бунт против законной власти сойдет тебе с рук?

— Бунт? — удивленно поднял брови Кортес. — Я отправился в экспедицию по приказу губернатора Веласкеса. И, могу не без гордости констатировать, мое начинание имело успех.

— Губернатор изменил свои планы, он хотел назначить другого руководителя этой экспедиции, — упрямо бросил пленник.

Видно было, что он мысленно уже попрощался с жизнью, и теперь ничего не боялся, желая до конца сохранить стойкость, не уступать и не показывать страха.

— Веласкес вдруг решил сместить командира тогда, когда экспедиция уже началась, — осуждающе заметил Кортес. — Я вижу — ты опытный солдат. Наверное, воевал против французов в Италии. Скажи мне, допустимо ли, чтобы командир столь легкомысленно менял распоряжения? Настоящему мужчине еще простительно так быстро менять любовниц, но никак не свои решения. Особенно, если от них зависят жизни сотен человек. Так ты воевал в Италии?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да, — коротко бросил пленник.

— Ну и как бы в твоих глазах выглядел любой офицер, который бы приказал: «В атаку!», а через несколько мгновений резко передумал: «Оставаться на местах!», а спустя полминуты взревел бы: «Я же вам велел выдвигаться в атаку, так чего же вы медлите?!»

Несколько человек из отряда Кортеса, не сдержавшись, прыснули со смеха. Пленник, которому был адресован вопрос, молчал, упрямо опустив голову вниз.

— Экспедиция началась в тот момент, когда корабли оказались оснащены и готовы выйти в море. Командующий должен трезво оценивать каждый свой поступок, — наставительно произнес Кортес. — Нельзя жонглировать приказами, кому-то из подчиненных это может стоить жизни. Например, всем вам, моим сегодняшним пленникам. Вы верны Веласкесу? И как он отблагодарил вас? Отправил на заведомо безнадежное дело лишь для того, чтобы отвести смехотворную призрачную угрозу от своего владычества. Я на место губернатора Кубы не претендую, у меня куда более грандиозные планы. И людей своих я благодарю не так, как это делает Веласкес.

С этими словами Кортес небрежно снял с груди золотое ожерелье и повесил его на шею пленнику. Тот изумленно смотрел на подарок. Череда массивных ярко-желтых медальонов, с тисненым изображением каких-то чудовищных морд, весила немало. Сложно было даже представить, сколько стоит такая груда золота. Пленник перевел ошеломленный взгляд на Кортеса.

— Вот и ты получил какой-то трофей. Не зря же все-таки прибыл в эту страну, столь богатую на драгоценности и всякие чудеса, — улыбнулся тот. — Осталось только шею сберечь целой, чтобы было на чем его носить, правда? Как тебя зовут?

— Я Кристобаль де Алмейда из славного города Кордоба.

Произнеся эту фразу, пленник гордо вскинул голову. В глазах плескалось недоумение, которое он тщательно пытался скрыть. Кристобаль все гадал, чем же закончится для него это приключение. Ему только что подарили целое состояние, и сделано это было столь легко и непринужденно, как будто у Кортеса любой подчиненный может рассчитывать на такую удачу. Золотое ожерелье добавляло оптимизма. Вряд ли Кортес собирается их всех казнить. Так чего же ждать от этого необычного человека?

— Люди по-разному понимают свой долг, — задумчиво произнес Кортес. — Долг перед Испанией я вижу в том, чтобы сделать ее как можно более богатой и могущественной. Долг перед своими людьми в том, чтобы не подвести тех, кто в меня поверил. Долг перед губернатором Кубы, поставившим меня во главе экспедиции, в том, чтобы она оказалась как можно успешнее. Ты же знаешь, что это уже третья попытка закрепиться на этих берегах?

— Знаю, — нехотя обронил Алмейда.

— Три года назад Эрнандо де Кордоба погубил здесь половину своих людей, да и сам получил ранение, вскоре сведшее его в могилу. Два года назад Хуан де Грихальва сумел найти с местными жителями общий язык, и хотя добыл немало золота, но в вопросах колонизации не преуспел. Даже сам Диего Веласкес, его дядя, оказался недоволен осторожностью племянника и сместил его. А ведь Грихальва серьезно рисковал, отправляясь в экспедицию, и в точности следовал инструкциям губернатора.

Кортес обвел пленников взглядом и продолжил:

— Это дает вам возможность увидеть, чего стоит благодарность Диего Веласкеса. В прошлом году я ступил на эту землю. Основан Веракрус, половина окрестных племен ищет союза со мной, в столице местной империи находится испанский гарнизон. Император ацтеков чествует нас, как самых дорогих гостей. О грудах серебра и золота я даже говорить не буду. Посмотри на свое ожерелье и сам все поймешь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Строй пленников задумчиво молчал. Видно было, как они в уме взвешивают слова Кортеса, сравнивая его достижения с тем, чего добились предшественники. Эрнан Кортес внимательно осматривал связанных солдат, пытаясь разгадать их настроение. Он не сомневался, что каждый из них уже мысленно примерил то ожерелье, которое сейчас сияло, подобно солнцу, на груди у Кристобаля де Алмейды. Лучше уж носить цепи на шее, а не на руках! Нечего даже говорить, Кортес мог дать этим солдатам куда больше, чем Веласкес. Нужно, чтобы они тоже в это поверили.