Сороковник. Части 1-4 - Вероника Горбачева

— Так здесь загородная зона для элиты, так что ли? — уточняю.

— Заметь: экологически чистая зона, — дополняет Николас. — Конечно, без керосинок и газовых фонарей, но стилизация полная. Из источников энергии в ходу только электричество, но проводов не видно — всё упрятано под землю. Бензин если и используется, то только для вот такого способа передвижения, — и похлопывает по борту катера. — Вообще этот вид транспорта основной и едва ли не самый быстроходный. Ну, увидишь.

И, загодя притормозив, сворачивает в небольшой канальчик.

И мы оказываемся…

В Венеции? В Петербурге? В Голландии?

В Городе-на-воде.

По словам Николаса, старые кварталы на две трети прошиты мелкими речушками и каналами, оттого и фахверк на зданиях сугубо декоративный, а стоят они на прочных каменных фундаментах. Речка, по которой мы плывём, чуть шире Фонтанки, набережная выступает над уровнем воды не более чем на полметра, мне даже видны булыжники мостовой. Старинные псевдо-газовые фонари чередуются с деревьями, огороженными бордюром; около одного я с изумлением вижу прислоненный велосипед, тяжёлый, сияющий медным рулём. Тут даже парапетов нет, а вплотную к берегам жмутся небольшие грузовые баржи и катерки попроще, явные трудяги. Мелькают над входными дверьми скромные неброские вывески магазинчиков. Судя по виду, жильё здесь относительно недорогое — для тех, кто небогат, а маленькие мансарды словно созданы в качестве приюта молодых и голодных художников и поэтов.

Мы сворачиваем в узкий канал — можно сказать, проулочек. Здешние обочины заполонены вёсельными лодчонками с горками подушек на скамьях. Вот оно, преддверие рая для туристов. Фахверк сменился добротным белым кирпичом, у самой кромки воды раскрывают зонтики бистро, выставляют товар сувенирные лавочки. И цветы, цветы, цветы повсюду: каскадами с балконов и балкончиков, в керамических горшках на подоконниках, карнизах и под самыми крышами, охапками в настенных вазах перед входными дверьми. И нежный запах роз, левкоев, гортензий, петуний… Забыв обо всём, я любуюсь городом, пока вдруг железная рука Николаса не пригибает меня почти к самой приборной панели. Темнеет, и только когда катер выныривает из-под каменного массива, я понимаю, что мы только что проплыли под небольшим пешеходным мостиком, настолько низким, что тот запросто снёс бы несвёрнутый тент, с моей головой заодно. Не удержавшись, оборачиваюсь.

На миниатюрном мосточке с ажурным кружевом перил романтично замерли, обнявшись, две фигурки. И плевать им, что сейчас белый день и торчат они тут у всех на глазах… Им хорошо. Как бы в продолжение лирической ноты большая мужская ладонь надёжно укладывается на мою коленку и я, вздрогнув от неожиданности, сдерживаюсь и даже покусываю губы, чтобы не засмеяться. Сама разрешила. Придётся терпеть.

Ныряем ещё под один мост и почти сразу же сворачиваем на… широкую улицу-канал. Здесь уже начинается то, что у нас назвали бы вип-кварталом. И уже не коттеджи и особнячки, а красуются палаццо классической, а то и дворцовой архитектуры, с колоннами, атлантами и парадными крылечками. Вальяжно катятся закрытые и открытые конные экипажи, дамы метут длинными юбками тротуары и прячутся от солнц под кружевными зонтиками, кавалеры щеголяют в чём-то, смутно напоминающем сюртуки и крылатки. Галантный век, совершенная стилизация. И, надо признаться, этот чудной город нравится мне всё больше и больше. Уж тут-то наверняка никто не поджидает попаданцев в подворотне.

Тут полно мини-пристаней с пришвартованными катерами, среди которых я замечаю небольшую яхту с подобранным парусом. Понятно дело, центр, квартал побогаче. Минуя всю улицу, мы огибаем угловой трёхэтажный особняк из белого камня, с портиком, с колоннами и кариатидами. Почему-то мне сразу приходит в голову, что именно это — дом Николаса, наверное, из-за каменных девиц, что держат на хрупких плечах сплошной балкон, кольцом опоясывающий здание. Словно не замечая тяжести, они ещё и шаловливо подмигивают, одна даже лукаво прижимает палец к мраморным губам. Я отвлекаюсь и не успеваю заметить, что вездесущая рука Николаса уже на моей талии. Дабы оправдать свой манёвр, он закладывает неожиданно лихой вираж, поддерживая меня на повороте, и загоняет катер прямо во дворик.

Или как правильно выразиться? Не назовешь же это бухтой! Короче, небольшой рукав от канала заведён прямо во двор особняка. У любителя речных феечек мало того, что личная стоянка, она у самого порога, так что причаливаем мы вплотную к ступенькам небольшого круглого крыльца. Николас небрежно цепляет петлю каната на специальный столбик, затягивает её и помогает мне выйти. Наконец-то, потому что от долгого сиденья я уже и ноги, и всё остальное порядочно занемело. К тому же, меня немного укачало.

Он берётся за кольцо, выступающее из пасти позолоченной львиной морды на дубовой резной двери, и, прикинув что-то в уме, поворачивается.

— Один вопрос, дорогуша, — говорит озабоченно. — Не хочешь себя называть — твоё дело, но хотя бы обозначь, как к тебе обращаться. Ты ж у меня не на один день зависнешь, надо тебя представить. У меня тут и дворецкий, и горничные… Со всей прислугой разговаривать не обязательно, а вот им к тебе при необходимости как обращаться? Да и мне — не всё же родственницей называть.

В самом деле, что я так упёрлась? Детский сад какой-то.

— Называй… Ива, — неожиданно для себя самой говорю.

— Ива, — задумчиво повторяет он. — Что-то знакомое. А не мог я раньше о тебе слышать? Впрочем, вряд ли. Итак, добро пожаловать домой, Ива!

Он легко открывает массивную створку, что поворачивается без единого скрипа, и пропускает меня вперёд. Мы заходим в небольшой коридорчик-тамбур; после очередной двери оказываемся под широкой лестницей и выныриваем в просторный холл. Шахматные плиты пола отражаются в зеркальных вставках дверей гардеробной, и там же преломляется солнечный свет из больших окон над парадной лестницей. Здесь настолько солнечно, что люстра на десяток свечей и напольные светильники между белыми двустворчатыми дверьми кажутся ненужными. Даже не верится, что когда-то начнутся сумерки и всё это великолепие пригодится.

А к нам уже торопливо спускается невысокий, плотного телосложения мужичок в строгом чёрном костюме, возрастом лет этак за пятьдесят, но настолько представительный, как будто это он хозяин здешних мест и вышел встречать дорогих гостей.

— Ну, вот, Ива, — Николас приятельски обнимает меня за плечи, — позволь представить тебе главнокомандующего здешней армии. Это Константин, лучший дворецкий года и, не побоюсь добавить — города. Угадывает мысли на лету, так что громко вслух при нём не думай, особенно обо мне. Впрочем, хорошее можно. Константин, поразительный случай: отправившись на охоту за мифической феей я, себе на удивление, встретил вполне реальную родственницу. Это Ива, оно погостит у нас… — он задумывается, — неопределённое время, насколько ей тут понравится, а уж ты для этого должен приложить все усилия.