Пираты Короля-Солнца(ч1-5,по главу19) - Марина Алексеева

– А вот я не уверена, – сказала Бофорочка, – И потом, отец, вы обещали, что я выйду замуж по любви. Разве нет?

– Но ты только что сказала, что любишь его. Разве нет?

– Я сказала ''нравится''. Я не хочу, чтобы меня приносили в жертву даже вы, уважаемые лидеры фрондерской партии! Вы хотите укрепить распавшийся фрондерский блок этой свадьбой? Новую Фронду затеять? А нас вы спросили? Я вам не принцесса Генриетта и не эта… древняя… Ифигения…

– Богинь в жертву не приносят, ''юная Богиня Фронды''.

– Какая же я богиня? Великий Конде мимоходом сказал комплимент маленькой девочке, а его превратили в прозвище. Я – зареванная лахудра, вот кто я!

– Опять! Принц Конде – остроумный, галантный красноречивый вельможа, и он сказал правду! А я – косноязычный Рыночный Король, сболтнул глупость. Забудь! Ифигения… Вот и давай юной особе классическое образование! Генриетта! Сравнила! Бедняжку принцессу выдали замуж за юного негодяя в интересах союза двух великих держав.

– Разве я важнее, чем дочь Карла Первого?

– Нет, детка, – мягко сказал герцог, – Просто я хочу, чтобы ты была счастливее, чем она.

Анжелика вздохнула.

– Богинь в жертву не приносят, – произнесла она нараспев, – А богов? Приносят! Вы ошиблись, мой адмирал.

– Не понял.

– А Иисус?

– Иисус – это исключение, – вздохнул Бофор, – И он сам пожертвовал собой. Ради всех нас.

– Иисус не исключение, отец. Иисус – это идеал.

Анжелика перекрестилась, а Бофор обнял девушку, и она склонилась к нему на плечо.

– Видите, не так уж плохо получить классическое католическое образование, – прошептала дочь Бофора, – В моем монастыре меня кое-чему научили. Вот люди! Оплакивают Ифигению в театре и пляшут на свадьбе Генриетты Орлеанской. И не подумают поставить знак равенства между ними.

– Мы отвлеклись, ангелочек, – напомнил герцог дочери о главной теме их беседы.

– Я знаю, отец. Последует монолог, воспевающий вашего очаровательного, отважного, героического – какого там еще – адъютанта. Но люблю-то я не его!

Герцог расхохотался.

– Слышал я уже твою сказку про Шевалье де Сен-Дени.

– Почему сказку! – воскликнула Бофорочка, – Отец! Вы многого не знаете о нас.

– Чего это я не знаю?

– Про меня и Шевалье! Вы думаете, я просто так дала такую клятву? А вы ее подтвердили! И все – свидетели!

– Да, – кивнул Бофор, – и что же?

– Вы толкаете меня к предательству!

– Вовсе нет.

– Объяснитесь, – потребовала Бофорочка. Герцог уже хотел было назвать настоящее имя Шевалье де Сен-Дени, но его насторожила одна из реплик дочери.

– Сначала я хочу выслушать твое объяснение. Что это ''многое'', чего я не знаю о тебе и этом твоем Шевалье?

Бофорочка смутилась. Герцог взглянул на ее мечтательные глаза и встревожился не на шутку.

– Не знаю даже, как сказать, – смущенно начала Анжелика, – Он… и я… в ту ночь… Вам не понять… но вы не можете принудить меня к замужеству с другим, после того, что было между нами.

Бофор подпрыгнул на месте и схватил девушку за руку.

– Что ты натворила? Ну-ка, выкладывай! Говори правду, как на исповеди!

– Разве любовь – это грех?

– Говори, потаскушка!

– Я не потаскушка! Не смейте так говорить, или я ничего не скажу!

– Прости, погорячился. Итак?

– Мы целовались!

Бофор облегченно вздохнул и расхохотался.

– И все? – спросил он, отсмеявшись, – Я знаю.

– Разве я вам говорила?

– Что за дуры влюбленные девчонки! Ты разоткровенничалась еще, помнится, в Париже. И в Тулоне предавалась воспоминаниям об этих… гм… сладких ощущениях.

– Но отец! Мы целовались по-взрослому! По-настоящему!

– Взасос, – уточнил герцог.

– Так, как вы с госпожой де Монбазон, – уточнила в тон ему дочка.

– А подглядывать нехорошо! – Бофор погрозил пальцем.

– А я никому ничего не говорила! Хотя дети многое замечают. Так вы поняли?

Она мечтательно улыбнулась.

– И у нас… Со стороны, наверно, очень красиво было… Я всегда мечтала о таких красивых и нежных поцелуях.

– С тех пор, как выследила меня с госпожой де Монбазон, вредная девчонка?

– Раньше еще, – заявила вредная девчонка, – Так, как целуются взрослые, я видела на Вандомской охоте.

– Вот уж это враки! – возмутился герцог, – До поцелуев ли мне было на охоте!

– А разве я сказала, что видела вас? Уединившийся охотник со своей амазонкой были вовсе не вы, а ваш любезный друг, граф де Ла Фер, а его даму мы имели счастье принимать на борту ''Короны''.

– Ты была ужасным ребенком, как я погляжу! – проворчал герцог, – Сущая чертовка!

– И ангелочком только прикидывалась? – спросила ''чертовка'' со вздохом.

– Просто маленькая стервочка! И я поскорее сбуду тебя с рук: пусть муж с тобой мучается. С меня довольно!

– У вас своеобразный юмор, батюшка. Но я еще не все сказала про Шевалье.

– Как? Было еще что-то?

– Я в другом смысле! Ведь Шевалье де Сен-Дени с тех пор так и не появился. И я очень боюсь, что его убили. Или в тюрьму посадили.

– Его не убили, – усмехнулся Бофор, – Могу поклясться хоть на кресте, хоть на Библии, что твой Шевалье жив, здоров, свободен и прекрасно себя чувствует, потому что он не кто иной как…

Бофор опять собрался назвать настоящее имя Шевалье. Если что-то и было между ними – пара поцелуев, а она вообразила, глупышка, этакую пламенную страсть, этакую роковую любовь, пора открыть ей глаза и вернуть к реальности.

Но девочка нарушила этикет, перебив отца:

– Вы же не знаете, отец, какая угроза висит над нами!

– Больше не висит, надеюсь, – заявил герцог, вспоминая сегодняшнее приключение, – Что же натворил твой разлюбезный Шевалье?

Она приступила к своему рассказу.

…

– … И тогда, – говорила Бофорочка, – я выхватила из-под подушки его пистолет. Я уже говорила вам, отец, что мы надеялись вырваться из этого ужасного дома, не причиняя моим похитителям серьезных увечий и остаться невредимыми. Так и случилось, и все-таки… Нет-нет, я вовсе не собиралась стрелять в них! Мне бы передать пистолет его владельцу! Я знала, что и он никого не застрелит, только припугнет. Но как передашь, если между ним и мной вооруженные злодеи, идет бой, звенят шпаги, он – один против всех, и мне к нему не пробиться. А стрелять по-настоящему я стала бы только в том случае, если бы моего единственного защитника задели вражеские шпаги. Но он очень ловко от них увертывался, парировал все удары, и я надеялась, что мы выпутаемся из этой истории. Я верила в него! Всем сердцем! И я молилась за него! Всей душой! А тут как на грех, Филипп Орлеанский, брат короля, стал отнимать у меня пистолет! Я изо всех сил сжимала рукоять. Месье мог застрелить его, понимаете? И ему, Филиппу, ничего бы не было за это! Кто посмеет осудить брата короля! Филипп вцепился в мое запястье своими длинными ногтями… Они у него длиннее, чем у женщины и такие острые!… А ведь я просила их, чтобы они пропустили нас, дали нам уйти с миром. Я клялась, что никто не узнает о существовании тайного притона, где брат короля со своими фаворитами предается… запретным порокам. Но они… я им угрожала… я… ой, забыла, как это слово называется… на ''б''. Это слово еще довольно часто употребляют ваши офицеры…