Исход (Том 2) - Стивен Кинг

— Пожалуйста, Господи, — произнес Том, — пожалуйста, Господи, пожалуйста…

Стью выкрикнул:

— Я знаю, где достать ей стиральную доску! Глен! Я видел их в витрине!

— Господи, пожалуйста, — взмолился Том. Голова Стью опустилась ему на плечо. Она казалась раскаленной. Волоча сломанную ногу, Стью сделал шаг.

Никогда еще Боулдер не казался таким далеким, как в это хмурое утро.

Борьба Стюарта с пневмонией длилась две недели. Он выпил целые литры «Гаторада», «V-8», грейпфруктового сока и множество апельсиновых напитков. Вряд ли он осознавал, что именно пьет. Мочеиспускание у него было частое и продолжительное. Он ходил под себя, как ребенок, и, как у ребенка, стул у него был желтый, жидкий и абсолютно невинный. Том менял ему белье и тщательно обмывал. Том водил его по вестибюлю отеля. И Том сидел по ночам у его изголовья не потому, что Стью мешал ему спать, а потому, что дыхание больного было едва слышным.

Через два дня от пенициллина у Стью появилась красноватая сыпь, и Том перевел его на ампициллин. Здесь дело пошло лучше. Утром седьмого октября, когда Том проснулся, Стью спал глубоким сном, намного спокойнее, чем в предыдущие ночи. Он сильно пропотел, но лоб у него был прохладным. Температура спала. Следующие двое суток Стью почти непрерывно спал. Тому с трудом удавалось разбудить его, чтобы дать таблетку и немного сахара, раздобытого им в ресторане отеля.

Одиннадцатого октября случился рецидив, и Том боялся, что это конец. Но температура была не очень высокой, а дыхание — не таким хриплым и затрудненным, как пятого и шестого числа.

Тринадцатого октября Том, очнувшись от дремоты, увидел, что Стью сидит, оглядываясь вокруг.

— Том, — прошептал он. — Я жив.

— Да, — радостно сказал Том. — Да!

— Я хочу есть. Ты можешь сварить мне суп, Том? С лапшой?

К восемнадцатому октября силы стали возвращаться к Стью. Он уже мог минут пять ходить по вестибюлю на костылях, которые Том принес ему из аптеки. Появился характерный зуд в срастающихся суставах. Двадцатого октября он впервые вышел на улицу, надев теплое белье и завернувшись в бараний тулуп.

День был теплый и солнечный, но дул прохладный ветер. В Боулдере еще была осень, вторая ее половина, осины покрылись багрянцем, но здесь все уже дышало зимой. Стью видел полоски белой крупки в местах, куда не проникал солнечный свет.

— Не знаю, Том, — сказал он. — Думаю, мы сможем добраться до Гранд-Джанкшен, но дальше… просто не знаю. В горах, должно быть, много снега. Да и все равно, пока я не рискую двигаться дальше. Мне нужно немного окрепнуть.

— Сколько тебе нужно времени, чтобы окрепнуть, Стью?

— Не знаю, Том. Остается только ждать.

Стью не намеревался отправляться в путь слишком быстро — уж очень близко был он к смерти, и теперь наслаждался выздоровлением. Он хотел сначала окрепнуть. Они перебрались из вестибюля в два смежных номера на первом этаже отеля, а в комнате напротив обосновался Кин. Нога Стью действительно заживала, но из-за неправильно наложенных шин она не могла стать такой, как прежде, пока он не доберется до Джорджа Ричардсона, который вновь сломает ее и срастит правильно. Но до конца своих дней Стью будет прихрамывать.

Тем не менее Стью делал упражнения, тренировал ногу. Чтобы вернуть ноге хотя бы 75 % былой оперативности, потребуется много времени, и, насколько он мог судить, впереди у него была целая зима.

Двадцать восьмого октября Грин-Ривер припорошило почти пятидюймовым слоем снега.

— Если мы не тронемся в путь как можно быстрее, — сказал Стью, когда они с Томом выглянули в окно, — нам придется провести всю зиму в этом отеле.

На следующий день они сели в «плимут» и поехали к автозаправке на окраине городка. Здесь с частыми перерывами, — а Тому пришлось взять на себя всю тяжелую работу, — они заменили лысые шины задних колес на зимние. Стью обдумывал возможность поездки и принял довольно иррациональное решение попытать счастья. Том закончил операцию, загрузив четыре пятидесятифунтовые коробки с песком в багажник «плимута». Они выехали из Грин-Ривер в канун Дня Всех Святых и направились на восток.

К полудню второго ноября они добрались до Гранд-Джанкшен. Все утро по небу ползли свинцово-серые тучи, а когда они уже ехали по главной улице городка, первые снежинки начали опускаться на лобовое стекло «плимута». Во время их пути снег срывался несколько раз, но теперь небеса обещали настоящий снегопад.

— Напряги-ка зрение, — сказал Стью. — Мы здесь немного задержимся.

Том вытянул руку:

— Сюда! Мотель со звездочкой!

Мотелем со звездочкой оказался «Гранд-Джанкшен Холидей-инн». Под вывеской большие красные буквы приглашали: «БРО ПОЖАЛО В Г АНД ДЖАНК ЛЕТОМ '90! ИЮНЬ 12 — И ЛЬ 4!»

— Хорошо, — сказал Стью. — Пусть будет «Холидей-инн».

Он подъехал к мотелю и заглушил мотор «плимута», и тот, как они потом обнаружили, так больше никогда и не завелся. К двум часам дня снегопад превратился в сплошную белую завесу, опускавшуюся на землю беззвучно и, казалось, бесконечно. К четырем дня легкий ветер превратился в буран, разметая и кружа снежные столбы почти с галлюцинаторной скоростью. Снег шел всю ночь. Проснувшись на следующее утро, Том и Стью обнаружили Кина, сидящего перед двойными дверями вестибюля и смотрящего на застывший мир белизны. Лишь сойка перелетала с одной рябиновой ветки на другую, лакомясь алыми ягодами.

— Боже праведный, — прошептал Том. — Нас занесло снегом, правильно, Стью?

Стью кивнул.

— Как же мы доберемся до Боулдера?

— Будем ждать весны, — ответил Стью.

— Так долго? — Том выглядел ошарашенным, и Стью обнял широкие плечи этого мальчика-мужчины.

— Время пройдет незаметно, — сказал он, но сам не был уверен, что они смогут так долго ждать.

Стью, задыхаясь, стонал в темноте. Наконец он закричал и проснулся от собственного громкого крика в комнате мотеля. Приподнявшись на локтях и глядя широко раскрытыми глазами в темноту, он вздохнул и ощупью нашел кнопку настольной лампы на ночном столике. Он дважды нажал на нее, и сразу все стало на свои места. Забавно, как трудно умирает вера в электричество. Он опустил руку, поднял с пола фонарик и зажег его. Затем сел в кресло у письменного стола и взглянул на часы. Было четверть четвертого утра.

И снова этот сон. Сон о Франни. Кошмар.

Сон постоянно повторялся. Франни больно, лицо ее заливает пот. Ричардсон склонился между ее ногами, а Лори Констебл, стоя рядом, ассистирует ему.

«Тужься, Франни. Еще. Все хорошо».

Но видя угрюмые глаза Джорджа над маской, скрывающей его лицо, Стью понимал, что с Франни все не так уж хорошо. Что-то было плохо. Лори вытерла ее потное лицо и убрала волосы со лба.