Стрижи - Фернандо Арамбуру

Видимо, ему показалось, что я его похитил и нас ожидают разные приключения. Пока мы шли к подземному гаражу, он намекнул, что предпочел бы провести выходные с приятелями. Но я решил как следует напугать его мать.

В последний раз я видел Амалию дома во вторник, когда она собиралась идти на радио. Вечером она не вернулась, на следующий день тоже. В пятницу утром от нее все еще не поступало никаких известий. Я бы не сказал, что мне так уж хотелось знать, где ее носит и с кем, но все-таки следовало учитывать, что мы жили вместе и вместе воспитывали сына, а это накладывало на нас обоих известные обязательства. Теперь же, после ее исчезновения, все заботы о нем легли на мои плечи. Я обдумывал, стоит или нет подавать заявление в полицию, – не потому, что я очень беспокоился, а потому, что, случись с ней какая-нибудь неприятность, меня объявят главным подозреваемым. Каждый день я слушал ее передачи по радио, убеждаясь, что Амалия жива и даже пребывает в отличном настроении, если судить по голосу.

Я догадывался – вернее, был почти уверен, – что она ушла к своей подруге, но вот на время или навсегда, еще предстояло выяснить. Она не сочла нужным оставить нам записку с каким-нибудь объяснением. Соответственно, и я никакой записки в пятницу не написал, перед тем как запихнуть чемодан и Никиту в машину и двинуться в сторону поселка, где в мои детские годы наша семья проводила отпуск.

– Пап, а куда ты меня везешь?

– В одно классное место. Сам увидишь.

Мы с Никитой купались в море точно так же, как мой отец обычно купался со мной и Раулем – на том же отрезке пляжа, но теперь слишком уж обустроенном, и в таких же волнах; мы прямо руками ели жаренные в масле сардины в пляжном ресторане; я дал ему обыграть меня в мини-гольф; во второй вечер мы с удовольствием посмотрели кино в кинотеатре под открытым небом, и во время сеанса я позволил ему в машине выкурить одну сигарету, а в воскресенье после обеда мы спокойно вернулись домой.

Там нас в страшном волнении ждала Амалия, уже собиравшаяся звонить в полицию. А в чем она могла упрекнуть меня, если сама первой умотала из дому, не сказав куда? Никита сразу же спросил ее об этом. Мать обнимала его и обчмокивала, твердя, что на нее свалилось много работы. Я чуть не расхохотался. Сын продолжал допытываться, почему она не позвонила нам по телефону. Амалия согласилась, что следовало это сделать («Прости, милый. Такое больше никогда не повторится»). Я стоял в пяти шагах от них и упивался этим ловко разыгранным спектаклем. Амалия старалась облегчить себе угрызения совести, пылко обнимая Никиту, сюсюкая с ним и осыпая поцелуями и враньем.

При свете лампы я обнаружил на скуле Амалии красное пятнышко. И не сразу сообразил, что это был ожог, след сигареты, который Ольга нарочно оставила у нее на лице, чтобы пометить, как фермеры клеймят свой скот.

17.

Отчаяние. Не могу подобрать более подходящего слова, чтобы описать ее состояние в те дни. Только этим объясняется, что светская дама и знаменитая радиоведущая, которая столько раз похвалялась умением управлять собственной жизнью, теперь готова была с немыслимой для нее кротостью распахнуть передо мной душу.

К ее чудовищным личным проблемам, о которых я мало что знал, прибавилась наша с Никитой эскапада к морю. Амалия восприняла эту поездку как репетицию окончательного бегства и страшно испугалась. В ночных кошмарах она видела, что я краду Никиту и уезжаю с ним в страну, где женщины могут выйти на улицу, только закрыв лицо, и лишены самых элементарных прав и откуда она никогда не вернула бы сына законным путем. Я заверил ее, что мне и в голову не приходила подобная чушь, а кроме того, вряд ли авантюра такого рода пошла бы на пользу душевному здоровью Никиты. Она поблагодарила меня, но успокоилась ненадолго и снова психанула, когда я намекнул, что красная точка у нее на скуле похожа на след от сигареты. За все годы нашего мучительного брака я ни разу не видел, чтобы Амалия так рыдала – с криками, стонами («Я самая несчастная женщина на свете!») и традиционной угрозой наложить на себя руки. Из своей комнаты вышел напуганный Никита – босиком и в пижаме.

– Иди, сынок, спать. Все нормально. Просто твоей матери вдруг взгрустнулось.

Мальчишка успокоился только после того, как Амалия притянула его к себе и расцеловала в обе щеки. Когда он уходил, я подмигнул ему, давая понять, что нет никаких причин для волнения. Мы с Амалией снова остались вдвоем, и я собрался было дать ей выплакаться в одиночестве. Однако она попросила, чтобы я еще немного посидел с ней. При этом выглядела не только расстроенной, но и очень привлекательной. Уже несколько месяцев я не переступал порог ее комнаты. Мы сидели на краю кровати, когда-то бывшей и моей тоже, я смотрел на бедра и грудь Амалии, скрытые под одеждой, и невольно почувствовал острое, похожее на судорогу желание. Она это, кажется, заметила и, растянувшись на покрывале, как на диване у психоаналитика, позволила растереть себе ноги. Потом принялась выплескивать подробности весьма интимного характера. Как я быстро понял, проблема была в том, что Ольга ее тиранила. Амалия ткнула пальцем в ожог на скуле.

– Дай посмотрю, – сказал я и под этим предлогом жадно вдохнул носом ее тепло и аромат духов.

Я чуть не поцеловал жену в губы. Рана была вроде бы неглубокой. В конце концов, подумал я, даже шрама не останется. Так оно и получилось, хотя красное пятно, которое Амалии приходилось прятать под толстым слоем макияжа, еще долго не исчезало.

В минувший вторник Ольга запретила ей возвращаться после работы домой. Якобы только она, Ольга, и должна быть ее единственной семьей.

– Она ревнует. Подозревает, что мы с тобой все еще спим вместе.

Я спросил Амалию, могу ли что-нибудь сделать для нее. Она ответила, что скажет мне это утром, ей надо сперва посоветоваться с подушкой. Прошло еще два дня, но Амалия о случившемся больше не упоминала, из чего я сделал вывод, что они с Ольгой, скорее всего, уже помирились. Однако на третий день она, едва войдя в квартиру, сразу двинулась ко мне на кухню, взвинченная, но настроенная очень решительно, и стала умолять меня помочь ей порвать с Ольгой, так как самостоятельно сделать это у нее не получается. Однако