На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Евгений Юрьевич Спицын

был выделен огромный кредит в размере 200 млн. рублей на экономические цели, и в результате, по утверждению О. А. Вестада, Афганистан стал теперь получать больше советской помощи, чем любая другая страна в мире[1071].

Тогда же, в марте 1979 года, была создана особая Комиссии Политбюро ЦК по Афганистану, в состав которой вошли А. А. Громыко (председатель), М. А. Суслов, Ю. В. Андропов, Д. Ф. Устинов, Б. Н. Пономарев и заместитель председателя Совета Министров СССР И. В. Архипов[1072]. Именно по ее предложению 12 апреля Политбюро ЦК принимает очередной документ «О нашей дальнейшей линии в связи с положением в Афганистане», где было сказано, что «наше решение воздержаться от удовлетворения просьбы руководства ДРА о переброске в Герат советских воинских частей было совершенно правильным. Этой линии следует придерживаться и в случае новых антиправительственных выступлений в Афганистане, исключить которые не приходится»[1073].

Между тем высшему советскому руководству стало совершенно очевидно, что столь радикальная политика правительства Н. М. Тараки и X. Амина будет и дальше вести к эскалации Гражданской войны в стране. Поэтому в Москве было принято решение попытаться убедить Н. М. Тараки переформатировать свое правительство и ввести в его состав ряд «парчамистов» и представителей свергнутого режима. Вопрос этот был настолько серьезен, что в начале августа 1979 года для его обсуждения в Кабул прилетел кандидат в члены Политбюро секретарь ЦК Борис Николаевич Пономарев. Однако он так и не смог убедить Н. М. Тараки в необходимости перемен[1074]. Не удалось этого сделать и его заместителю Ростиславу Александровичу Ульяновскому, который, как и его непосредственный начальник, был давним сотрудником Коминтерна и признанным знатоком Ближнего и Среднего Востока.

Тем временем в самом Кабуле резко обострилась борьба за власть между Н. М. Тараки и X. Амином, которая выплеснулась наружу всего через один месяц. В начале сентября 1979 года Н. М. Тараки совместно с министрами иностранных дел и информации Шахом Вали и Мухаммадом Катавази, а также начальником Управления внутренней контрразведки Азизом Ахмадом Акбари улетел в Гавану для участия в VI Конференции глав государств и правительств неприсоединившихся стран. А 10 сентября по пути из Гаваны домой он сделал короткую остановку в Москве, где встретился с Л. И. Брежневым, А. А. Громыко и А. М. Александровым-Агентовым[1075]. Содержание этой беседы до сих пор не вполне ясно. Например, генерал Л. Н. Горелов в своем интервью уверял, что во время разговора Н. М. Тараки было предложено уступить X. Амину пост главы государства, а самому сохранить за собой только пост генсека НДПА[1076]. Полковник М.Ф. Слинкин и генерал В. П. Заплатин, напротив, говорят о том, что Н. М. Тараки жаловался на X. Амина и, тайно встретившись с Б. Кармалем, которого специально привезли в Москву, заручился его поддержкой в вопросе отстранения X. Амина от власти и назначения его вторым человеком в стране[1077]. И, наконец, генерал А. А. Ляховский повествует о том, что во время прошедшего разговора Л. И. Брежнев и Ю. В. Андропов лично предупредили дорогого гостя «о неблаговидном поведении X. Амина», который, пользуясь его отсутствием в стране, фактически отстранил от должностей самых верных и преданных ему людей. В связи с этим обстоятельством советские вожди даже намеревались направить для его охраны 154-й мусульманский батальон во главе с майором X. Т. Халбаевым, но затем отказались от этой затеи, так как глава КГБ заявил, что в ближайшее время X. Амин будет нейтрализован[1078].

Тем временем, воспользовавшись отсутствием Н. М. Тараки, X. Амин провел подготовительные мероприятия по захвату власти в стране и после его прилета в Кабул в ультимативной форме потребовал убрать с государственных постов всех его ближайших соратников (т. н. «четверку») в составе М. А. Ватанджара, А. Сарвари, Ш. Маздурьяра и С. М. Гулябзоя. Однако он отверг этот ультиматум и пригласил X. Амина на разговор в свою резиденцию, сообщив ему, что у него находятся генерал армии И. Г. Павловский и посол А. М. Пузанов[1079]. По всей видимости, Н. М. Тараки хотел обсудить с ним личное послание Л. И. Брежнева, в котором советский лидер призвал их прекратить взаимную вражду, но, когда X. Амин прибыл в резиденцию Н. М. Тараки, произошла очень странная перестрелка, в ходе которой он получил легкое ранение в руку, а глава президентской службы безопасности подполковник С. Д. Тарун был убит.

Далее события стали развиваться в стремительном темпе. Поздним вечером 14 сентября 1979 года по приказу начальника Генерального штаба генерала М. Якуба войска Кабульского гарнизона вошли в центр столицы и, взяв под свой контроль правительственные объекты, фактически блокировали резиденцию Н. М. Тараки. Одновременно Х.Амин провел заседание Политбюро ЦК НДПА, а уже утром 15 сентября под председательством министра иностранных дел и секретаря ЦК Шах Вали прошел чрезвычайный Пленум ЦК, на котором Н. М. Тараки и все его соратники из «банды четырех», которых к тому времени срочно эвакуировали в Москву, были сняты со своих министерских постов и исключены из партии. Сам Н. М. Тараки был обвинен в организации покушения на X. Амина, отправлен в отставку и заключен под домашний арест, а новым генсеком ЦК, председателем Революционного совета и премьер-министром ДРА стал Хафизулла Амин.

Между тем в тот же день, 15 сентября, советским представителям в Кабуле за подписью А. А. Громыко была направлена шифровка, в которой прямо говорилось, что «признано целесообразным, считаясь с реальным положением дел, как оно сейчас складывается в Афганистане, не отказываться иметь дело с X. Амином и возглавляемым им руководством. При этом необходимо всячески удерживать X. Амина от репрессий против сторонников Н. М. Тараки и других неугодных ему лиц, не являющихся врагами революции. Одновременно необходимо использовать контакты с X. Амином для дальнейшего выявления его политического лица и намерений»[1080].

Однако уже 9 октября 1979 года Н. М. Тараки был задушен в своем дворце, где он находился под домашним арестом. Судя по материалам следствия, эту акцию по приказу X. Амина и М. Якуба осуществили несколько офицеров из их окружения, в частности начальник президентской гвардии майор Джандад, руководитель службы безопасности капитан Абдул Хадуд и командир роты охраны старший лейтенант Мохаммад Экбаль. Как только известие об этой трагедии пришло в Москву, то, по свидетельству А. А. Громыко, «этот кровавый акт произвел потрясающее впечатление на все советское руководство» и прежде всего на Л. И. Брежнева, который «особенно тяжело переживал его гибель»