Нерассказанная история США - Оливер Стоун

Бывший глава ФРС Пол Волкер советовал Обаме пойти на жесткие меры. «Прямо сейчас, – говорил он, – у вас есть шанс, они беззащитны. Вы должны вонзить копье в сердце всем этим парням с Уолл-стрит, которые годами только и делали, что торговали долгами». Но вместо того чтобы вступить в борьбу с Уолл-стрит, в марте 2009 года Обама пошел на поклон к руководителям 13 крупнейших банков. Он сказал им: «Я хочу помочь. Я здесь не для того, чтобы причинить вам вред. Я защищу вас. Но если я прикрою вас от гнева общества и конгресса, вы должны будете помочь мне решить проблему компенсаций»7. Банкиры принесли торжественную клятву самоограничения и продолжили получать небывалые льготы. Таким образом, в отличие от европейцев, урезавших размер любых компенсаций банкирам, правительство Обамы не ограничило их даже для тех компаний, которые само же спасло путем финансовых вливаний. В результате доходы банков взлетели. Wall Street Journal сообщала, что общий объем компенсаций и выплат в банках Уолл-стрит, инвестиционных банках, хедж-фондах, фирмах по управлению капиталами и на фондовых биржах в 2009 и 2010 годах достиг рекордных уровней: 128 и 135 миллиардов долларов соответственно8. Больше всего получили топ-менеджеры 25 крупнейших хедж-фондов, чей средний доход возрос с жалких 570 миллионов долларов в 2006 году до более достойного уровня в 1 миллиард в 2009-м9. В 2010 году топ-менеджер одного из нью-йоркских хедж-фондов Джон Полсон получил 4,9 миллиарда долларов.

Журналист Рон Саскинд позже сообщил о более сложных закулисных переговорах, в результате которых Обама согласился с Кристин Ромер и другими о необходимости фундаментальной реструктуризации банков начиная с Citigroup. Но данную попытку сорвали Гайтнер и Рам Эмануэль. По словам Саскинда, Гайтнер попросту отверг предложенный Обамой план и убедил президента в правильности своего удобного для Уолл-стрит подхода. Эмануэль, получивший за два с половиной года, которые он провел в инвестиционном банке Wasserstein Perella после ухода из правительства Клинтона в 1999 году, 18 миллионов долларов, тоже уговаривал всех принять план Гайтнера. Обама сдался без боя10.

С началом финансового кризиса в 2008 году положение среднего класса и рабочих еще более ухудшилось. Средний размер компенсаций для исполнительных директоров компаний, занимавших 500 первых позиций индекса Standard & Poor’s, в 2010 году вырос на 23 % и достиг 11,4 миллиона долларов. В 1980 году доход исполнительного директора превышал доход среднего рабочего в 42 раза. В 2010-м он был больше уже в 343 раза. В других промышленно развитых странах исполнительные директора зарабатывают гораздо меньше. В Англии и Канаде исполнительные директора зарабатывали в 22 раза больше, чем тамошние рабочие, а японские – в 11 раз. Среди озолотившихся благодаря такой политике был исполнительный директор Discovery Communications Дэвид Заслав. Его доход взлетел с 7,9 миллиона долларов в 2008 году до 11,7 миллиона в 2009-м и 42,6 миллиона в 2010-м.

Рядовых граждан бросили на произвол судьбы. На программу экономических стимулов Обама выделил лишь около половины от 1,2 триллиона долларов, которые требовала Кристин Ромер. Президент не внял ее совету и предпочел последовать рекомендациям Саммерса11. Экономическое восстановление эпохи Обамы было не только слабым в плане создания рабочих мест – все плоды уходили самым богатым американцам. Экономист Эндрю Сам и его исследовательская группа из Северо-Восточного университета выяснили, что со второго квартала 2009 года по первый квартал 2011-го национальный доход увеличился на 505 миллиардов долларов. Чистый доход корпораций увеличился на 465 миллиардов. Но зарплаты при этом упали на 22 миллиарда12. По их данным, через девять месяцев после окончания спада доходы корпораций и их руководства выросли на 85 %. За тот же период после спада 1981–1982 годов их рост составил лишь 10 %. В 2010 году 93 % прироста доходов пришлось на долю 1 % самых богатых семейств, остальным же 99 % пришлось делить жалкие 7 %. Одна десятая процента самых богатых – примерно 15 тысяч семей – чувствовали себя еще лучше: им досталось 37 % всего прироста доходов. Между тем доходы большей части населения продолжали падать. Проведенный в 2010 году опрос показал, что за предыдущий год платежи служащих по медицинской страховке возросли на 13,7 %, тогда как платежи работодателей упали на 0,9 %13.

То, что Крис Хеджес назвал «корпоративным изнасилованием Америки»14, длилось десятилетиями. Пока доходы исполнительных директоров взлетали на все новые высоты, доходы рядовых работников, по данным Бюро трудовой статистики, с 1970 года сократились более чем на 10 %. В то же время, по данным секретариата Бюджетного комитета конгресса, доходы 1 % самых богатых американцев с 1979 по 2005 год возросли на 480 %15.

К 2007 году 1 % сверхбогачей получал 25 % национального дохода и владел 40 % всех богатств Америки. При этом лишь 7 % работников частных предприятий входили в профсоюзы. С учетом инфляции их реальные зарплаты упали по сравнению с уровнем 30-летней давности. В 2007 году 80 % более бедных американцев владели лишь 15 % национального богатства. В 2011 году Институт экономической политики сообщил, что 1 % самых богатых имеет больше средств, чем 90 % бедных. Большая часть семей смогла сохранить уровень жизни 1970-х лишь путем резкого увеличения трудового дня женщин (число работающих женщин с детьми увеличилось с 24 % в 1966 году до 60 % в конце 1990-х). В среднем женщины стали работать на 200 часов в год больше по сравнению с показателями 20-летней давности. Количество рабочих часов у мужчин тоже значительно увеличилось – в среднем на 100 часов. Но и это было еще не все. Людям пришлось влезать в долги под ростовщические проценты: с 2002 по 2007 год банки заработали на семейных займах 2,3 триллиона долларов16.

Наиболее шокирующий показатель того, в какую бездну рухнули США, стал известен в октябре 2011 года. В докладе «Социальная справедливость в ОЭСР: сравнительный анализ стран-членов» фонд Bertelsmann поставил США на 27-е место из 31. Хуже дела обстояли только в Греции, Чили, Мексике и Турции. Доклад учитывал множество факторов, включая борьбу с бедностью, уровень бедности среди детей и стариков, неравенство доходов, расходы на дошкольную подготовку, положение в здравоохранении и многие другие показатели. По общему уровню бедности США оказались на 29-м месте, а по уровню бедности среди детей и неравенству доходов – на 28-м17. Национальный центр поддержки детей из бедных семей при Колумбийском университете сообщил, что 42 % детей живут в малообеспеченных семьях, половина из них находится за чертой бедности. В декабре 2011 года агентство Associated Press сообщило, что почти половина американцев живет либо на грани, либо за чертой бедности. Бюро переписи населения сообщало, что в 2010 году за чертой бедности жили 46,2 миллиона американцев – самый высокий уровень за 52 года существования такой статистики.

И дело не только в том, что все больше американцев оказывается за чертой бедности, а в том, что все меньше людей могут выбиться из нищеты. Исследования в сфере социальной мобильности разрушили миф о том, что США – это общество, где из низов легко взобраться на самый верх. На самом деле США с их дырявой социальной сферой, не дающими никаких знаний школами и низким процентом членов профсоюзов имели гораздо меньшую социальную мобильность, чем другие промышленно развитые страны18.

Подобное неравенство до такой степени возмущало американцев, боровшихся за возможность совместить оплату медицинской страховки и ипотеки с необходимостью прокормить семью, что в 2010 году конгресс неохотно одобрил закон Додда–Франка о реформе Уолл-стрит и защите потребителей. Закон требовал, чтобы решения по выплатам руководителям акционерных компаний в рекомендательном порядке выносили акционеры. Среди возмутившихся этим решением был исполнительный директор компании Countrywide Financial Анжело Модзило, наживший 470 миллионов долларов плюс доход от продажи акций за пять лет, прежде чем его фантастическая жадность и противозаконные сделки привели компанию к краху. Модзило осуждал «левую прессу и завистливых профсоюзных лидеров», давивших на руководство корпораций, и обвинял их в том, что они пытаются заставить «предпринимателей» уйти в тень19.

Несмотря на то что закон Додда–Франка был шагом в верном направлении, он мало что мог сделать для решения проблем, приведших к кризису. Закон ничего не мог противопоставить структурам, стимулировавшим рискованное поведение, равно как не мог повернуть вспять динамику, при которой банки разрастались до таких размеров, что становились «слишком крупными для банкротства». Бывший глава Федеральной корпорации страхования вкладов Уильям Айзек признавал в интервью журналу Forbes: закон «все равно не мог бы предотвратить нынешний финансовый кризис, как не предотвратит и следующий… В действительности, – писал Айзек, – закон ничего не сделал для изменения ущербной системы регулирования, приведшей за последние 40 лет к трем банковским кризисам»20.