Шолохов. Незаконный - Захар Прилепин

Михаил Александрович [Шолохов], буду с ним видеться. Он кое-что для меня сделал – увижусь и поговорю, а там видно будет». (На Дмитровской улице находилась Прокуратура СССР.) Платонов писал «кое-что» по одной простой причине: он ещё не знал результатов шолоховской помощи и боялся сглазить.

Мария Александровна Платонова, жена писателя, вспоминала: «Шолохов нам рассказал, что когда он просил Сталина, тот вызвал Берию. “Зачем тебе этот мальчишка, отпусти его”, – говорит ему Сталин. Берия что-то ответил – и тут они стали ругаться по-грузински матом. Ничего у Шолохова тогда не вышло. Позже он опять просил у Сталина».

О той же встрече Шолохова со Сталиным по поводу сына Платонова писал прозаик Лев Гумилёвский:

«Как-то, не слишком поздним вечером, я застал Марию Александровну не в своей комнате, с книгой в руках, а на кухне, и Андрея Платоновича – не за своим рабочим столом, а расхаживающим по комнате. Открывая мне дверь, Мария Александровна объявила:

– Шолохов приехал. Должен сейчас прийти!

И Андрей Платонович, здороваясь со мной, прибавил:

– Может быть, он что-нибудь сделает… для Тошки!

Затем пришёл Шолохов… На его кожаной куртке, привинченный, сиял золотом орден Ленина. Как бы смущаемый этим сиянием, Михаил Александрович, поздоровавшись с нами, снова вышел в переднюю, оставил там куртку и, вернувшись в одной рубашке, сел за стол. Когда подали водку, он первым делом предложил выпить:

– За старшего товарища по нашему ремеслу!

Тост относился ко мне и тронул меня. Затем уже пили без тостов, забывая за разговором о церемониях, лишних между своими, тогда как я всё-таки был новым знакомым. Я вскоре ушёл, чтобы не мешать старым друзьям говорить совсем откровенно, зная, что разговор к тому же должен идти о вызволении Тошки из беды.

Через какое-то небольшое время я зашёл к Платоновым, и Андрей Платонович сообщил мне следующее: Шолохов встретился со Сталиным и рассказал ему историю платоновского мальчика. Тут же, при Шолохове, Сталин запросил по телефону справку о положении этого дела и ему очень быстро доложили, что мальчик находится на пути в Магадан. Сталин распорядился вернуть осуждённого немедленно в Москву и пересмотреть всё дело.

– Ну что же? Поздравляю вас, Андрей Платонович!

Застенчиво улыбаясь, Андрей Платонович начал расставлять на столе тарелки и стопочки.

Сын ему был возвращён…»

Военная коллегия по протесту прокурора СССР приговор Платону Платонову отменила и передала дело для дальнейшего расследования. Военный прокурор постановил: «Преступление П. А. Платоновым было совершено в 15 лет. Версию об антисоветской организации он сфантазировал. Необходимо допросить П. А. Платонова и провести психиатрическую экспертизу. Дело направить в ГУГБ для дополнительного следствия. П. А. Платонова немедленно этапировать из Норильского лагеря…»

Сдвинулось, наконец, и дело Попова. 25 сентября Шолохов писал из Вёшенской Матрёне Павловне: «За ходом дела Вашего мужа я слежу и по-прежнему не теряю надежды, что его освободят. Сообщу Вам немедленно, как только мне станет что-либо известно». Вскоре Ивана Ивановича действительно выпустили на свободу. Вернувшись в Подкущёвку, он писал Шолохову: «Родной Михаил Александрович! Я дома, в объятиях родной семьи! Нет слов выразить Вам чувства: благодарности, восторга, торжества, которыми переполнены наши души».

За всеми этими заботами Шолохов, скорее всего, так и не узнал никогда, что воздаяние настигло почти всех, кто собирал на него расстрельное дело и пытал его товарищей. Василий Михайлович Сперанский – тот, что из дворян и бывший царский офицер, – руководивший НКВД в Миллерове и пытавший в своё время Красюкова, был переведён на должность начальника Управления НКВД Главного управления строительства Дальнего Севера, а затем, 4 октября 1939 года, арестован и расстрелян.

Сержант НКВД Михаил Викторович Маркович, пытавший Логачёва, в том же году был арестован, лишён наград и приговорён к высшей мере.

* * *

Главный труд его жизни близился к завершению.

Осенью 1939-го Григорий Пантелеевич Мелехов навсегда возвращался к своему порогу.

Своей смертью скончался в 1939 году Пётр Яковлевич Громославский, не присутствующий в романе, но как бы находящийся там незримо, за пределами текста.

Роман начинался со смерти отца, а заканчивался смертью тестя, который хотя бы по возрасту оставался все эти смутные годы старейшиной в семье. Теперь окончательно старшим стал Шолохов.

При всех шеренгой стоящих «но», он знал, кому конкретно он обязан тем, что довёл эту книгу до финальной точки. 11 декабря он пишет Сталину: «24 мая 1936 г. я был у Вас на даче. Если помните, – Вы дали мне тогда бутылку коньяку <…> На протяжении этих трёх лет, в трудные минуты жизни (а их, как и у каждого человека, было немало), я не раз покушался на целостность Вашего подарка. Все мои попытки жена отбивала яростно и методично. На днях, после тринадцатилетней работы, я кончаю “Тихий Дон”. А так как это совпадает с днём Вашего рождения, то я подожду до 21-го, и тогда, перед тем как выпить, пожелаю Вам того, что желает старик из приложенной к письму статейки.

Посылаю её Вам, потому что не знаю, – напечатает ли её “Правда”».

Шолохов чуть лукавил: он отлично знал, что такая статья не может быть опубликована. Этот невесть что возомнивший о себе академик и депутат вознамерился в главной советской газете в связи с днём рождения вождя – написать… о голоде 1933 года.

* * *

В конце года Сталину исполнялось 60 лет – он родился 18 декабря, но по официальной версии 21-го.

Юбилею предшествовал ряд событий, выводивших Советскую Россию на новые политические и географические рубежи. 17 сентября Красная армия получила приказ войти на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии. 19 сентября в Вёшенской состоялся митинг – собралось 600 человек, слово держал Михаил Шолохов. Он был не большой любитель выступать на митингах, но, кажется, здесь был тот случай, когда он – наполовину малоросс, с детства слышавший и знавший множество украинских песен, – хотел выступить.

– Мы не можем оставаться безучастными к судьбе единокровных украинцев и белорусов, которые живут на территории Польши. Польское правительство бежало. Наше правительство протягивает украинским и белорусским братьям руку помощи. Мы берём их под свою защиту.

Люди радовались, кричали: «Надо помочь!», «Любо!» Какие бы ни были сложные отношения у хохлов и казаков, но они издавна жили, работали и воевали вместе.

1 и 2 ноября Верховный Совет – и лично Шолохов в числе прочих делегатов – утвердили возвращение в состав Советской России утерянных ранее земель, за которые, в числе прочих, сражались и шолоховский герой Григорий Мелехов, и его прототип – Харлампий Ермаков.

Всё это, случившееся накануне завершения романа, было и символичным, и удивительным.

30 ноября началась советско-финляндская война. 14 декабря за нападение на Финляндию СССР был исключён из Лиги Наций. Как бы не замечая этого, с 18 декабря советская пресса начала поздравлять вождя. Он переходил на