Рассказы. Часть 1 - Пол Андерсон

Силовой щит был детищем Ахтмана. Благодаря своему неукротимому «аппетиту» к чтению он выкопал в каком-то довоенном научном журнале статью, в которой говорилось об аномалии, наблюдаемой в мощном электрическом поле, которое при определенных условиях начинало пульсировать в некоем сложном алгоритме перемены высоких частот. Ахтман вызвал одного из своих придворных физиков и спросил его, какое оборудование потребуется, после чего оно было по частям наворовано и переправлено в Убежище. Спустя два года возможности силового щита проявились. В последующие пять лет прорабатывались детали конструкции. Еще через год генератор щита успешно прошел испытания. И теперь, по прошествии еще двух лет, отдельные блоки установки были готовы к окончательной сборке.

У нас не было условий для изготовления деталей с идентичными параметрами. Поэтому каждый узел нуждался в отдельной точной юстировке, это тонкая операция, которая производилась с помощью высокоскоростного компьютера, встроенного в электрическую цепь. Я нужен был для обслуживания компьютера.

Я почти забыл о сне в последующие три недели. Я трудился ради свободы, ради моих сыновей, за которых так переживал, ради профессора Бианчини. Возможно, эны сочли необходимым подвесить профессора Бианчини на фонарном столбе, но, обливая его бензином и поджигая, они действовали лишь из собственного энтузиазма…

Ахтман посмотрел на меня из-за своего стола. Его широкое квадратное лицо было совсем белым, он был одним из тех, кто никогда не показывался на земле.

— Кофе? — предложил он. — Он в основном из цикория, но, по крайней мере, теплый и жидкий.

— Спасибо, — ответил я.

— Вы поработали действительно отлично. — Когда он наливал мне кофе, его руки слегка дрожали. — Просто не верится.

— Последний блок протестирован и установлен всего час назад. Грузовики уже на подходе.

— Решительный день. — Его глаза были пусты, он устремил невидящий взгляд на настенные часы. — Значит, осталось сорок восемь часов.

Вдруг он закрыл лицо руками и прошептал:

— Что же мне делать?

Я растерянно заморгал.

— Как?.. Разве вы не собираетесь руководить революцией? — спросил я после долгой паузы.

— О, конечно, конечно. А потом? — Он подался вперед весь дрожа. — Вы мне нравитесь профессор. Вы похожи на моего отца, вам это известно? Только вы добрее. Мой отец был воплощением Революции, великого святого дела. Вы можете себе представить, что значит расти с человеком, который на самом деле не человек, а воплощение одной идеи? Вы можете вообразить, что за пятнадцать лет юности и возраста молодого мужчины можно ни разу не сбросить с себя груз ответственности, чтобы выпить кружку пива, посидеть с товарищами, поцеловать девушку, послушать концерт, пройти под парусом по голубой водной глади? Мне было семнадцать лет, когда одна молодая пара выбралась на пикник, забрела в Вирджиния-Сити и увидела чересчур много, и я приказал их расстрелять, это в семнадцать лет! — Он снова уронил голову на руки. — В ближайшие несколько дней погибнет много хороших порядочных людей… не только с нашей стороны. Боже, неужели вы думаете, что отдав такой приказ, я могу удалиться от дел и стать тем, кем способен стать!

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только его тяжелым дыханием.

— Уходите, — сказал он, не взглянув на меня. — Сдайте отчет в отдел логистики, генералу Томасу. Вы еще потребуетесь. Мы все потребуемся.

Под видом штатских — на поездах, автобусах, самолетах, грузовиках со всего континента, с разбросанных по всему миру точек империи наша армия стягивалась к Блумингтону. Передвижение не было замечено посредством обычного контроля, потому что тщательно распланированное восстание началось с Мехико. Это восстание невооруженных пеонов, которым отвечали огнеметами, было обречено с самого начала, но таковы издержки войны.

В различных точках, маленьких городках, на фермах, на полях, которые еще не были перестроены формировались наши отряды, устремлявшиеся на Капитолий.

Я не силен в тактике и по-прежнему не знаю деталей. В моем ведении находились лишь силовые щиты. Каждый отряд располагался вокруг мощного грузовика, который вез установку для зарядки щитового генератора. В небе был наш воздушный флот: смешные крошечные реактивные самолетики и хромые транспортные машины, собранные из деталей, найденных на свалках, — но в каждой эскадрилье один из самолетов имел на борту генератор. Когда щит в сборе, видно только небольшое свечение, возникающее за счет ионизации, в виде сферы диаметром около полумили. Он проникает сквозь твердые тела без явного эффекта. Но это сила того же рода, что соединяет атомные ядра между собой. И она исключает скорости выше нескольких футов в секунду. Частица, которая летит с большей скоростью, застывает, а ее кинетическая энергия конферируется в тепло.

Таким образом, пули, снаряды, шрапнель плавятся и падают на землю. Детонация бомбы, ядерной или химической, связана с высокоскоростным движением молекул или электронов в механизме орудия, следовательно, бомба не может взорваться в поле. Радиоактивные осадки и газы разлагаются как обычно, но их энергетические осколки, которые в обычных условиях убили бы человека, превращаются в обычные ионы. Химические токсины сохраняют свое действие, но их проникновение можно легко контролировать.

У нас были пулеметы и легкая артиллерия, которые соединялись с генераторами щитов. В момент, когда мы стреляли, щиты отключались на доли секунды, необходимые для прохождения снаряда, направленного на противника.

Корпус энов имел на вооружении бронированные машины. Они угрожающе гудели и громыхали, приближаясь к полю, но их моторы останавливались, а пушки не стреляли. Наши войска устанавливали вблизи их танков магнитные мины и продолжали наступление.

Когда они выходили за пределы действия поля, мина срабатывала и транспорт поднимался на воздух.

Щиты были отрегулированы так, что они не нарушали работы двигателей, имевшихся у нашей армии, не мешали кибернетическому управлению. Мы, правда, использовали несколько примитивных методов связи, поскольку полевые телефоны и радио в поле не действовали.

Итак, производя разрушения, но не испытывая их действия на себе, мы прорвались к Блумингтону. Была вызвана тысяча военных самолетов, но этот флот потерпел поражение от наших незначительных военно-воздушных сил. Мы господствовали на земле и в небе, и нас было не остановить.

Но продвижение было медленным и жестоким. Эны и некоторые армейские подразделения блокировали нас одной своей численностью. Мы сминали их, и люди с винтовками поднимались внутри нашего поля, и мы давили их танками. Маленькая атомная бомба разорвалась прямо перед щитом нашего передового отряда. Газы и ионы от нее не прошли, но огненный шар ослепил несколько человек, другие сварились в инфракрасном излучении, а гамма-излучение поразило несколько человек, обрекая их на медленную смерть.