Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

потому что эти люди, помимо того что являются врагами Бога, что будет доказано, и врагами своего короля, против которого они взбунтовались, они ещё и враги тех, кого они судили. Нельзя ожидать беспристрастности или справедливости для обвиняемых, когда их судят их враги — условие, классифицированное книгой Второзакония среди худших несчастий, могущих выпасть на долю группы: «сами враги — [наши] судьи в том» (32:31). Поэтому канонический закон подчёркнуто запрещает лицам, подозреваемым во вражде к обвиняемым, — не говоря уже о тех, чья враждебность доказана (то есть подтверждена актами гонения), — принимать какое бы то ни было участие в судебном процессе, где замешаны объекты их вражды. Следовательно, врагам марранов должно быть не только запрещено судить их, но и выступать обвинителями или свидетелями в судах против тех, кого они ненавидят[1304]. Непригодность этих судей не подвергается сомнению ещё и по другим веским причинам. Книга Второзакония (1:13) говорит по поводу качеств тех, кто должны быть назначены судьями: «изберите себе по коленам вашим мужей мудрых, разумных и испытанных, и я поставлю их начальниками вашими»[1305]. Иными словами, судьи должны быть и эрудированны в законах, относящихся к рассматриваемому случаю, и отличаться своим высоким моральным уровнем. Но у толедских судей, совершенно очевидно, отсутствовали эти качества. Их аморальность была засвидетельствована их действиями во время мятежа против короля (все они принадлежали к партии мятежников), так же как и людьми, безусловно заслуживающими доверия и знавшими их в результате обычного общения, а их юридическая несостоятельность ясно видна из их действий во время процессов: «Они не знали как следует ни требований канонического закона [fides canonica], ни в каких случаях кто-то должен считаться еретиком»[1306]. Следовательно, они должны были быть дисквалифицированы как судьи по трём существенным причинам: их вражда к обвиняемым, их аморальное поведение и их невежество в вопросах, относящихся к делу.

Сродни качеству судей была и спешка, характеризовавшая толедские процессы. Спешка должна быть исключена в любом судебном разбирательстве, а в особенности в таком, которое касается вопросов веры, где ошибки могут повлечь за собой самые опасные последствия. Торкемада цитирует Цицерона, чтобы подчеркнуть, что «спешка (при вынесении приговоров) — враг правосудия»[1307]. Он цитирует и Иова, чтобы указать, что «тяжбу, которой я не знал, разбирал внимательно» (Иов 29:16)[1308], и приводит цитату из комментария папы Григория Великого к этому же стиху: «вынося приговор, мы никогда не должны быть опрометчивыми, мы не должны поспешно судить о непроверенных вещах, и ничто услышанное скверного толка не должно влиять на нас», и «то, о чём всюду говорят, не должно быть принято без доказательства»[1309].

Эти пассажи были, разумеется, тщательно отобраны автором Трактата. Ясно, что он хотел с их помощью не только предоставить авторитетное свидетельство своего тезиса о том, что судить следует неспешно и осторожно, но и ответ на возможное требование того, что в случае конверсо можно обойтись без излишней осторожности, потому что об их преступлениях «говорят повсюду», пользуясь языком Григория Великого, и поэтому они входят в категорию «общеизвестного». Но «общеизвестное», согласно Торкемаде, отнюдь не является установленным фактом. Всё зависит от источника информации и также от способа её распространения. Торкемада был, разумеется, в курсе расползшихся слухов о «делах скверного свойства», якобы совершённых конверсо. Тем не менее он, конечно, был убеждён в ложности этих слухов и в том, что честное и терпеливое расследование, будучи проведённым, показало бы их злокозненное происхождение и, соответственно, доказало бы невиновность обвиняемых. Но такое расследование не было проведено и, как факт, не могло быть проведено, когда враги марранов были их судьями и прокурорами.

Этим, по мнению кардинала, однако, не ограничивались отклонения от принятых норм правосудия, потому что враги марранов, как он отмечает, выступали в этих судах не только как судьи, но и как свидетели, и этот факт был для него ещё одной причиной считать эти суды недействительными. Те, кто свидетельствовали против марранов, незадолго до этого злобно нападали на них, грабили, поджигали их дома и убивали. И это доказывает, что они были не только «врагами», но и преступниками наихудшего сорта. Но канонический закон, следуя правилам, установленным папой Евсевием, запрещает подобным преступникам быть допущенными к свидетельствованию, исходя из ясного понимания того, что «их голос в таких вещах» может оказаться «фатальным» для справедливости[1310].

Показав изъяны «судей» и «свидетелей», Торкемада продолжает, чтобы нанести удар по толедским судилищам с других юридических углов зрения: «Мы читали, — говорит он, — что многие были наказаны вследствие судебных приговоров, но мы не видели, что кто-то из них был цитирован. Не было и представлено возможности (обвиняемым) для защиты, и никто не был осуждён за ересь или иное заблуждение, и никто не сознался добровольно в том, что лелеял чувства или придерживался верований против того, к чему привержена Церковь, или к её проповедям»[1311].

С точки зрения целей нашего расследования, эти утверждения чрезвычайно важны, потому что они содержат свидетельство особого значения, которое оказало прямое влияние на рассматриваемое дело. Но, прежде чем мы сможем установить их точное значение, необходимо убрать с пути некоторые трудности. Разумеется, Торкемада не предполагает, как может показаться с первого взгляда, что не были вынесены формальные обвинительные приговоры по поводу ереси. Согласно его же цитированному выше утверждению, большое количество марранов было приведено в суд, и сам факт, что «многие» были «наказаны» и как минимум «некоторые» сожжены заживо, указывает на то, что такие приговоры были вынесены. То, что он, возможно, имел в виду, это невозможность оправдания этих приговоров путём судопроизводства. Аналогично, когда Торкемада говорит о том, что не было сделано добровольных признаний вины, это не означало, что не было сделано никаких признаний какой-либо вины. Так как он ограничил своё утверждение «добровольными» признаниями, мы можем заключить, что вынужденные признания были добыты судами. И то, что это было именно так, мы можем предположить, исходя из приведённых им цитат из Августина и Константина Великого в поддержку его выводов[1312].

Торкемада отмечает, что согласно этим авторитетам, никакой судья не имеет права осудить обвиняемого до того, как тот добровольно признал свою вину или же она была подтверждена добросовестными свидетелями[1313]. Эпитеты «добровольный» и «добросовестный» указывают на то, что кардинал имел в виду. В толедских судах были, конечно, свидетели, которые уличали обвиняемых, но они не были «добросовестными» — они были враждебны и преступны, и «которые должны были быть добровольными, не являлись таковыми» (т. е. они были сделаны под