М. С. - Владимир Чистяков

А ей надо найти Геренгера. А где его здесь найдёшь?

У стены грузовиков уже заканчивала построение вторая стена. Тускло блестят белые шлемы из за щитов. Скоро двинется и она.

Полковник решила идти к баррикаде. Может, Геренгер окажется где-то там, а может, он и где-то здесь, орудует отобранной резиновой дубинкой, или уже лежит с размозженным черепом.

Она его знала только по тому, что читала в досье М. С., а судя по тому, что там написано, от такого человека можно ждать чего угодно.

— Мама! — с истошным, почти звериным криком мимо полковника бежит девчонка-подросток. Ну, её-то что вынесло в это кровавый бардак?

За ней — детина под два метра, один погон сорван, лоб разбит. Осатанел на всех и вся. Лишь бы дубинкой по хребту. Эту тварь, и неважно какую.

Полковник поняла, что полицейский девушку догонит. И изобьет её так, что она в лучшем случае ещё долго не встанет. Ибо дерущиеся с обеих сторон уже перешли некий предел. За которым пощады уже нет, и сбитого с ног врага будут лупить до тех пор, пока он шевелится.

Но девушка врагом полковнику уже не была, а полицейский теперь был.

Он заметил только кого-то, вставшего у него на пути. Заметил руку у левого бедра. И хлестнувшую по груди острую боль. И почувствовал кровь. И разглядел полковника с шашкой в руке. И горящие безумной ненавистью глаза.

Это она рубанула его, распоров и кожанку, и мундир, и пройдя клинком по коже и костям. Рана неопасная. Сейчас эта сука свалится.

Полковник никудышная рубака, но намерения полицейского слишком уж очевидны.

И полицейский взвыл дурным голосом и повалился на колени, выронив из почти что отрубленной руки дубинку.

Полковник шагнула назад. Она ещё не озверела до такой степени, что бы рубить в капусту всё, что шевелится.

Молодой парень, судя по виду — из студентов, пробегал мимо. Остановился на мгновение. Раненый полицейский и похожий только на фанатика полковник с шашкой в руке. Он заметил лежащую на дороге дубинку. Покосился на полковника. У той ведь есть сабля. Подхватил дубинку и побежал.

Впрочем, бегущих сейчас стало больше. К стене прижимались избитые полицейские, у которых уже отобрали щиты и дубинки, а кое у кого и каски. Оставшиеся — кто бежал, кто брёл к взбухающей в начале улицы новой стене. Из за которой уже торчали водомёты пожарных машин. И немного за ними — большегрузные грузовики. А в них — ощетинившаяся объективами фотоаппаратов и окулярами телекамер, не хуже чем стволами пулемётов журналисты- главные бобики демов. Демонстрирующие для тиражирования по всему миру звериный образ чёрных саргоновцев.

Вот кого сейчас больше всех ненавидели дружинники и демонстранты — эту обнаглевшую, сытую, самовлюблённую и самодовольную толпу. Тех, кто свободу понимал как вседозволенность, закон — как нечто второстепенное, предназначенное только для обслуживания их, короче, как безнаказанность, тех, кто звали свою страну 'империей зла' .

Как же их сейчас ненавидели те, кто лупил полицейских. И сам получал удары, и валился, заливая кровью асфальт.

Но здесь толпы уже нет. Есть что-то иное. Вторую стену щитов заметили и на баррикаде.

Крики команд. Топот бегущих. Навстречу одной стене развернулась другая. Уже тоже поблёскивающая кое-где щитами и касками. И довольно у многих были уже полицейские дубинки… Но водомётов у них нет.

Сашка тоже побрела к стене. На мгновение щиты раздвинулись, пропуская её. Там, за стеной, на неё, наконец, обратили внимание. Среди остывавших от драки людей полковник в парадной форме с шашкой в руке выглядит… не то, чтобы странно, в стене стояло несколько отставников в полковничьей форме, а просто как-то не так.

— Откуда вы, полковник. — окликнули её.

Она, даже не обернувшись, сказала.

— Мне к Геренгеру. Я от М. С…

Вокруг стало тихо. Значит, для них эти две буквы ещё что-то значат. Неплохо для начала.

— И чего же она хочет? Чтобы я с полусотней автоматов пытался прорваться к мосту? И переложил все своих людей? Ты что, с бодуна!

Сашка ответила очень медленно и спокойно. Она тоже из разряда нервных людей. Но никогда не вспыхивала в определённых ситуациях. Сейчас как раз была из таких.

— Не надо на меня орать. Если я всё правильно поняла, дело упирается в отсутствие у твоих людей оружия. Так?

— Да так. — нервно ответил Геренгер.

— А если я его тебе дам, что скажешь?

— Да где ты…

Сашка прервала его.

— Я поставила прямой вопрос: что ты будешь делать, если я дам тебе оружие. И желаю получить такой же прямой ответ. На пустую болтовню у нас у всех нет времени.

Геренгер задумался на несколько секунд, а потом сказал.

— Тогда я выполню этот её приказ. И буду выполнять все последующие. И все будут их выполнять. Но…

— В нескольких кварталах отсюда три грузовика с оружием и патронами. Два сломались. Найди автомехаников и мы их приведём.

— Где грузовики.

— Я сказала. Там верные мне люди. Если не подойду я, а будет кто-то другой, то они взорвут машины. Только и всего.

— Я найду людей.

Организация у него, явно было четко продуманная. Никакой толкучки. Словно воинская часть оружие получает. Хотя с другой-то стороны. Они если не все, то многие на фронте были и старые навыки они ещё вовсе не забыли. Тем более, что в такое время забывать, как обращаться с оружием может быть очень вредно для здоровья.

— Бери людей, полковник, и к вокзалу. Была уже там?

Видел бы сейчас Сашку кто из того мира — не узнал бы. Да и испугался, пожалуй. Испугаешься Валькирию. Бешеную Валькирию, способную повести людей хоть на пулемёт, хоть к чёрту на рога. И пулемёт первой лентой подавится. И рогатый не факт что свои рога унесёт.

Бешенство, ярость, ненависть и уверенность в своей правоте горит в глазах. И ей верят. И в неё верят.

Геренгер вопросительно смотрит на неё. Словно спрашивает, кто здесь командир. Да нет никакого вопроса.

— Вокзал, значит, брать — со спокойной уверенностью говорит Сашка — ничего. Возьмём и вокзал.

И взяли.

— Обложили всех. Предложить сдаться?

— Нет.

— А что?

— Штурмовики сейчас подойду. С зажигательными. Ну, а вы смотрите, что бы не потухло. И горело ясно. Снарядов хватит?

— Так точно. А если побегут?

— Загонишь обратно. Не маленький.

— Значит, всех их?

— Всех!

— Давно пора.

— Действуй!

Дмитрий кладёт трубку. Злорадно усмехается. Ну, что дерьмократенькие, здесь вам не девяносто третий год. В труху вас.

И империя будет стоять!

Веками! Не сгубить скотам созданного людьми!.

Свет в огромном здании резко потух.