Лекции по истории средних веков - Василий Григорьевич Васильевский

4. Иммунитет всегда даруется большому земельному владельцу – епископу, аббату или светскому владельцу, – и никогда тем людям, которые обрабатывают крупные поместья и живут на них. Он не имеет в себе ничего демократического и всегда клонится к пользе магнатов. Все права, в которых государственная власть теперь отказывает своим уполномоченным, передаются крупным владельцам, а не низшим классам. Как естественное следствие изгнания с территории королевского чиновника, землевладелец становится судьей всех людей на своих землях и публичное право превращается, внутри привилегированных поместий, в право частное. Он собирает подати, которые независимо от того отданы королю или нет, превращаются на практике в частную контрибуцию. Все обязательства, которые раньше население выполняло по отношению к королю и государству, люди несут теперь по отношению к владельцу.

Таким образом, иммунитет изменил отношения людей между собой: как класса землевладельцев по отношению к королю, так и низшего слоя населения по отношению к землевладельцу.

Иммунитет является одним из важнейших явлений феодального строя. В течение многих столетий он был одним из этих тысячекратно повторяющихся фактов, которые незаметно и наконец совершенно изменяют учреждения известного народа. Он во многом способствовал утверждению вместо административной монархии, которая была установлена еще в римское время и продолжаема Меровингами, – новой системы феодальной верности.25

Королевская власть, вначале относившаяся недоброжелательно к установлению новых отношений, наконец перестала препятствовать всему этому. И действительно, выгода для центральной власти очевидна: зная только несколько сильных и могущественных людей, королю гораздо легче было заботиться о них, сноситься с ними, а через них уже со всеми теми, кто стоял под их непосредственной властью. Кроме того, Каролинги воспользовались этим еще для своих военных целей. Они находили гораздо более выгодным, чтобы богатый землевладелец являлся к отбыванию воинской повинности не один, а вместе со своими вассалами, с людьми, рекомендовавшими ему себя. Они являлись на войну по обязанности, налагаемой на них землей, которой они владели, но исполняли эту службу вместе со своим покровителем. Подобное распределение, как сказано выше, было признано настолько удобным, что короли издали даже ряд эдиктов, делая вступление под покровительство обязательным для тех, кто еще не имел покровителя. Кроме того, в указе от 816 года говорилось, что человек, вступивший раз в подобные личные подчиненные отношения, не имел права разрывать их без особых, уважительных на то причин. Разрыв допускался только в исключительных случаях: так, если вассалу угрожал его покровитель оружием, если сеньор оскорбил жену или дочь его, хотел продать его в рабство и тому подобное; вассал мог разорвать союз для перехода к другому сеньору только по соглашению с первым, ибо для права перехода требовалось удостоверение в том, что вассал освобожден от подчинения своему прежнему покровителю (сеньору).

Последней причиной разложения прежнего государственного устройства и самым решительным моментом в развитии феодального порядка был переход должности графа в наследственное право.26 Граф (лат. comes) был главным правителем округа, высшей административной единицы государства меровингских франков, носившей два названия: латинское – pagus (что у Тацита соответствует отдельным германским национальностям, которые он называет словом civitas) и германское – Gau, что значит «волость», «земля» (как было на Руси в старину – Черниговская земля, Рязанская земля и т. д.). Когда римляне овладели Галлией, они оставили прежнее деление ее народов на civitates. При варварах должность графа вновь появляется, но происхождение ее в этот период объяснить почти невозможно. Во всяком случае, нельзя предполагать, что «граф» соответствует «principes» Тацита, то есть что графство связано с германской дружиной. Известно, что граф в Меровингскую эпоху не представлял важной фигуры: короли без церемоний расправлялись с ними казнями, наказывали членовредительством. Но впоследствии их значение поднялось. По эдикту 614 года, о котором мы говорили уже, в графы назначают только людей богатых. Особенно значение графа выросло при Карле Мартелле, когда на должность стали назначать королевских вассалов. Графы одновременно представляли власть короля, были его наместниками и его вассалами. Обыкновенно с графской должностью соединяли бенефиций в самом графстве. Постепенно и сама должность получила характер и значение бенефиция. Во второй половине IX века все бенефиции стали наследственными, превращаются в лены, и ясно, что такими же должны сделаться должности графов.

Естественным желанием графа было передать свою должность, свое звание сыну и дальнейшему потомству; слабая королевская власть уже не в силах препятствовать этому. И сами короли часто оставляли должность за сыном графа, так как он, воспитываясь при отце, лучше других знал дела графства и потребности управления, был знаком местным жителям. В этом отношении имеет большое значение капитулярий Карла Лысого, изданный в Керси в 877 году, перед отправлением короля в итальянский поход. Капитулярий гласит: «Если умрет какой-либо граф королевства, то мы желаем, чтобы сын наш вместе с ближайшими родственниками покойного графа, а также и другие чиновники этого графства и епископ, в чьей епархии оно находится, заведовали его управлением до тех пор, пока нам не будет возвещено о смерти прежнего графа и мы не будем в состоянии передать сыну его, находящемуся при нашем дворе, почести (honores), ему принадлежавшие. Если сын умершего графа еще ребенок, то пусть наш сын, епископ и другие местные власти точно так же озаботятся об управлении графством до тех пор, пока мы, получив известие о смерти отца, не предоставим сыну отцовских прав».

Этот капитулярий можно считать началом наследственности графских должностей. Мало-помалу постоянными усилиями должностных лиц он вошел в практику, отступление от него со стороны короля вызывало даже вооруженное сопротивление, как нарушение законного порядка. Мы уже знаем, что Парижское графство переходило наследственно к сыновьям Роберта Сильного. Ко времени утверждения Капетингской династии большая часть областей, входивших в состав монархии, находилась уже под действием этого закона.

Таким образом, должность графа переходила по наследству, а вместе с тем и вся власть, сопряженная с нею: судебная, военная, политическая. Графство, которое уже состояло из собственных земель графа и земель его вассалов, было его территорией. Теряя характер королевского наместника и становясь самостоятельным государем, граф сохранял лишь видимый характер вассала короля, оставаясь подчиненным ему только лично. Но такое подчинение было уже условное и имело в большей степени значение свободного договора, чем должностного подчинения. Король теперь для графа уже не souverain – государь, a suzerain, то есть ленный господин (Lehnsherr). Графство считалось леном короля, и каждый новый наследник в нем должен был принести королю ленную вассальную присягу. Взамен король давал ему инвеституру на графство (Belehnung), то есть утверждал его во всех наследственных правах и владениях.