Ойме - Алёна Моденская

не справится. Яна взяла Лёку за голову и повернула к девицам.

— Давай! Я первая! — выскочила та, что с уколами красоты. Пошатываясь, она дошла до Лёки и, дыша перегаром, сунула ей крупную купюру. — Так. Это… как его… я бьюти-блогер… и хочу это… больше подписчиков, в общем.

Лёка хотела сказать, что это не вопрос, но просто протянула девице колоду. Та, пошатываясь, не с первого раза, сумела-таки вытянуть карту. На ней был нарисован закат. Дела у этой блогерки были явно плохи.

— Вам надо беречь себя. Внимательно следите за процедурами, смотрите сертификаты. Всё проверяйте. — Лёка забрала карту. Не говорить же молодой красивой девушке, что ей скоро конец, если не переменит образ жизни. Ведь не поверит.

— Ой, теперь я! — Ещё одна подружка сунула Лёке купюру. — Когда я выйду замуж?

На карте, которую она вытянула, оказалась петля. Ясно, замуж она выйдет, но потом будет искать способ от мужа сбежать, потому что он затянет петлю на её шее. Лёка сама вынула ещё карту. Пустыня. Стало быть, оставит её без ничего. Ага, женится, значит, на деньгах родителей. Сказать или нет?

Лёка зацепила взглядом Ларису, которая мотнула головой. Так тому и быть.

— Скоро. — Лёка убрала карты в колоду. — Скоро выйдете замуж.

— Так, все отошли! — скомандовала хозяйка вечера. — Я заказываю! Я хочу дом у моря и яхту!

Невеста вытянула карту, на которой в черноте светился пустой круг. Затмение.

— Эта информация скрыта.

— И что это значит? — недовольно спросила Лолита Главнова.

— Это значит, что вы находитесь на распутье, — пришла на помощь Яна, забирая карты. — Получите вы желаемое или нет, зависит, только от вас. А теперь десерт!

Она хлопнула в ладоши, зажёгся свет, кто-то поднял Лёку со стула и оттеснил за стенку, к кофейному аппарату. Усталость валила с ног, будто она весь день мешки с кофейными зёрнами разгружала.

— На, держи. Чаевые. Гонорар — на карту. — Марта отдала Лёке деньги, что заплатили девицы.

— Кстати о картах. Откуда я знаю, что они обозначают? — У Лёки кружилась голова.

— Наследственность. Интуиция. Дар. Называй как хочешь. — Яна, оказывается, уже открыла шкаф. Как они снова оказались в кабинете Марты, Лёка не заметила. — Переодеваться будешь?

Лёка, расстегнув несколько верхних пуговок, стащила платье через голову. Сняла и отдала Яне платок.

— Бусы оставь. Подарок, — улыбнулась Яна.

— Польза-то хоть была? — Лёка зажмурилась и тёрла глаза руками.

— Как сказать, — произнёс голос Квиле. — Одно мы узнали — эта Лолита вообще не в курсе, откуда папаша берёт деньги. Совсем недалёкая.

— А остальные? — Лёка припомнила жуткие вещи, что ждали этих девиц впереди.

— Каждый выбирает дорогу сам. Вызвать тебе такси? — Марта села за стол, остальные разместились вокруг. Видимо, намечалось совещание.

— Нет, спасибо. Я прогуляюсь. До свидания.

Лёка вышла на улицу. Уже темно, воздух свежий, влажный и пахнет сырой землёй и опавшими листьями. Пара вдохов, и в голове прояснилось. Родители, наверное, ещё на работе. Груша же там одна.

Вспомнив о котёнке, Лёка почти побежала домой. Хорошо, что Растяпинск маленький, и всё рядом.

У двери в подъезд между мешками со строительным мусором маячила спина соседки.

— Привет, тёть Тамар!

Тётя Тамара обернулась, увидела Лёку, и её перекосило. Она начала размашисто креститься и кричать:

— Сгинь! Сгинь, нечисть! Свят-свят-свят!

Русалина вернулась

— Тёть Тамар, вы чего? — Лёка даже в подъезд не могла войти — соседка перегородила проход между забором и отходами ремонта соседей.

— Чур меня! — махала руками тётя Тамара.

— Да ладно вам! — Лёка и так устала, а тут ещё это.

Соседка вдруг прищурилась:

— Лёнька, это ты что ль?

— Ну я, а кто ещё! — обижено произнесла Лёка.

— Фух, слава богу! — тётя Тамара снова размашисто перекрестилась. — А я уж грешным делом было подумала, что это Русалина вернулась.

— Кто? Русалина? Это моя прабабушка? А вы её знали? — Усталость мигом улетучилась.

— Ну так, — подбоченилась тётя Тамара. — А ты вообще откуда так поздно? Со свиданки что ль?

— С работы, — буркнула Лёка, открывая дверь в подъезд и пропуская соседку, которая, видимо, выходила кормить кошек. — Так что там насчёт Русалины?

— А что? — тётя Тамара придирчиво осмотрела Лёку с ног до головы. — А похожа, ничего не скажешь! Хотя она всё-таки помощнее была. Красивая — жуть! Как по улице идёт — все мужики шеи-то сворачивали. А пела как! Голосина — во! — И тётя Тамара показала большой палец.

— Вы её хорошо знали? — спросила Лёка, потихоньку поднимаясь по лестнице.

— Так они с моей мамой, царствие ей небесное, в одном детдоме выросли. — Тётя Тамара поднималась медленно, держась за перила. — Жили они, значит, в Белоруссии. Мама в деревне, а Русалина — в таборе. Но потом война началась, и фашисты весь табор-от их и вырезали. Они ж цыган-от, что евреев да коммунистов ненавидели. Русалинка самая мелка была, шустрая. Сбежала, а потом её семья моей мамы и спрятала. За свою выдавали. Ну чёрненькая, так что ж, бывает всякое. Потом в эвакуацию ехали — и поезд под бомбёжку попал. Так они вдвоём и остались. Потом и в детдоме вместе были, учились, сюда приехали по распределению. В общежитии жили, потом замуж вышли. Квартиры вот здесь получили.

— И что дальше? — Лёка дошла до своей квартиры, но дверь открывать не торопилась. Раньше никто так много не рассказывал ей о прабабушке.

— А что? Сбежала потом. И всё, больше её не видали. Говорят, цыгана какого-то нашла и — фьюить! — присвистнула тётя Тамара, махнув рукой.

— Как же так-то? — Лёка почему-то в эту часть истории не верила. — Ведь они же с дедом Женей хорошо жили. Или нет?

— Ну, хорошо, — согласилась тётя Тамара. — Он, правда, ревновал. Но так, без злобы. Детей-то как обожал!

— А Русалина детей любила?

— А то! Всё вокруг них юлой крутилась, аж пылинки сдувала. Сама-то детдомовская, вот своих и лелеяла.

— А потом бросила? Вот просто так взяла и бросила?

— Ну, цыганская кровь, видать, взыграла. Хотя погоди-ка. — Тётя Тамара уже поставила ногу на ступеньку, чтобы идти дальше, но остановилась. — Цыгане-то своих детей-от не бросают. Семьи-то у них, видала, какие? Большие да крепкие. Да и Русалина была хорошей бабой.

— Так что же случилось-то?

— Да кто теперь разберёт. А что, тебе твои-то не рассказывали?

— У нас о Русалине вообще вспоминать не принято. Даже фотографий нет.

Тётя Тамара понимающе помычала.

— Давай, спокойной ночи.

— И вам.

Тётя Тамара ушла к себе, а Лёка постояла ещё несколько секунд на площадке. И только когда тётьтамарина дверь громыхнула, вставила ключ в замок.

Вошла, включила свет. Из-за косяка выглядывала зеленоглазая мордочка.

— Груша! — позвала