Прозрение. Том 2 - Кристиан Бэд

метнулся в шлюпку и принёс маленькую, в пол-ладони фляжку, покрытую растрескавшимся от времени хемопластиком.

— Вот! — сказал он. — Забыл.

И протянул фляжку наследнику.

Эберхард замолчал, сглатывая слёзы, и уставился на фляжку.

Она, пожалуй, была офицерская, под акватику или спирт. Похожие я видел в музее, ещё в Академии. Они были в ходу во времена начала колонизации. Чисто южный реликт.

А вот выдавленный на хемопластике вензель затормозил и меня — он напоминал букву «Э», перевитую виноградом. Такую же, как я видел сегодня на шее Аминатэ Медар, тетки Эберхарда Имэ.

Рос щёлкнул по мембране, открывая фляжку. Ткнул в руки наследнику.

— Пей! Дерен сказал — поможет.

Эберхард покорно глотнул, поперхнулся и замер. И даже дышать перестал.

— Это что, спирт? — нахмурился я.

С Дерена станется подсунуть что-нибудь этакое…

— Йоль, — пояснил Рос. — Дерен дал её ещё в прошлый раз, когда я вёз Вила на Кьясну. Забыл. Он сказал что-то типа: «Если будем плохо прощаться». А мы — хорошо тогда попрощались.

— Это Дерена? — Я уставился на вензель.

Страшное подозрение мелькнуло у меня и начало обрастать деталями случайных разговоров, намёков…

— Ага, — кивнул Рос. — Он её всё время с собой таскает.

Эберхард сел на траву, прижав к груди фляжку, и я опустился рядом, ощутив, что полный идиот. Форменный. Маркированный.

Ну, Дерен, ну, хэдов сын. Вот же помесь керпи с гикарби!

— Жарко, — сказал Рос, вытирая со лба пот. — Он что-то ещё передавал. На словах. Я сейчас вспомню.

— Я знаю, — прошептал наследник.

Он разглядывал фляжку так, словно уже видел её. Гладил царапины, покрывающие вензель.

Я покопался в башке. Вроде у Дерена и в самом деле была какая-то фляжка. Ещё в Белой Долине, на Аннхелле. Вот только на вензель я тогда внимания не обратил, не помнил, был он там или нет?

Такие «напоминалки» о доме у бойцов не принято рассматривать пристально. Кто хочет — рассказывает, что таскает с собой и зачем, кто не хочет — тот и не хочет. Жизнь — штука сложная.

Эберхард провёл пальцем по вензелю, допил йоль и поднял глаза на меня — даже сидя я был повыше.

— Вы совсем не умеете допрашивать, капитан, — сказал он. — Вы спрашивали, где ваш командующий? Я и правда не знаю. И дядя не знает. Но не это главное. Главного вы так и не спросили.

Я нахмурился, переглянулся с Росом.

— А что тут может быть главного?

— Главное, что этого не знает никто, — Эберхард вытер ладонью глаза. — Попробуйте понять. Я видел, как он перешагнул силовой контур и вошёл в клетку. Но… — наследник показал мне пустую ладонь мокрой от слёз руки, — … в клетке его не было!

Я уставился на руку с длинными пальцами и отполированными ногтями. Что значит — не было?

— Как это?

— Не знаю, — дёрнул плечами Эберхард и спрятал фляжку за пазуху. — Он вошёл и исчез. Не стало его, понимаешь? Это был не обман зрения, я ведь не только вижу, но и ощущаю человека как сумму энергий. Потому я сказал вам, что не знаю, куда он делся. Алайцы… — он поёжился. — Я бы не смог обмануть машину, меня же наркотиками накачали. Но нюансы скрыть можно всегда, если отвечать максимально кратко. Когда надо мной издевались наёмники — я и отвечал кратко, на всякий случай. Не думал, что они не знают деталей, ведь алайские наёмники были в команде «Эскориала». А потом, когда спрашивал ты, я догадался — вы ищете его. Значит, думаете, что он всё ещё в плену у моего дяди. Но я не мог вам сказать. Не мог поверить, что вы… — Он поднял глаза. — Ты. Не убьёшь. Дерен пытался что-то для меня сделать, но он у вас просто пилот, кто бы стал его слушать? А потом… Всё вышло так быстро. Я не могу спать по ночам, ведь вы не обманули меня, а я, получается, обманул. Книги говорят, что вы сами себя обманули. Что причинность сама решает, но я… Я уже ничему не верю.

— Правда — это внутреннее, — сказал вдруг Рос. — Только твоё. Во что веришь. Другой правды, пока ты живой, нет.

— Мне говорили в храме, но я не понимаю этого, — наследник прижал руки к груди, ощупывая спрятанную под одеждой фляжку.

Он её положил поверх сердца, словно второе.

— Ничего. — Я похлопал его по плечу. — Жизнь потом объяснит тебе что-нибудь на тему отсутствия вне твоих личных химер правды и лжи. Я целый курс на Кьясне прослушал. Не скажу, что со всем согласен, но конкретность человеческой правды оспорить трудно. Правда — в этой ситуации — действительно то, что только твоё. И так, как ты это понимаешь. Если ты думал, что врал…

— Значит, врал? — он вздрогнул.

— Но ведь перестал же? — Я пытался шутить, не люблю, когда передо мной извиняются.

— Ты не знаешь… — Эберхард опустил белобрысую голову, мотая ею. — Найери, сестра бывшего регента, рассказала мне, что не только твои, но и наши хотели моей смерти. И что Локьё требовал того же.

— Хотели — перехотели, — усмехнулся я. — Время лечит от неудачных желаний. Спасибо тебе! Не знаю, что делать теперь с этим знанием, но хоть какая-то пища для размышлений у меня есть.

Наследник кивнул, не поднимая головы, но когда я уже поднялся с травы, спросил:

— А это трудно, пилотировать такую шлюпку?

— Не боги горшки обжигают, пробуй, — усмехнулся я. — И… лечись, что ли? Бледный ты какой-то. Болел чем-то в детстве?

Эберхард мотнул головой:

— Это не болел. Это пройдёт когда-нибудь. Тётя потому и не хотела, чтобы я опять волновался. Говорит: у меня не нервы теперь — решето. Многие отделы мозга ещё не работают так, как надо. Она боится, что стресс мне повредит. А я думаю — наоборот. Подобное должно лечиться подобным. Хорошо, что мы встретились. Может быть, теперь будет легче уснуть. Тетя не понимает, что я стал старше и знаю теперь о страхах больше любого психотехника.

«Да, — думал я, давя в себе желание потрепать наследника по заплетённым в десятки хитрых косичек волосам. — Вот так иногда и взрослеют. В несколько страшных дней. Сколько он проболтался с нами? Декаду?»

Эберхард поднял на меня глаза. На этот раз горячие и сухие.

— Передай Дерену книгу.

— Обязательно, — пообещал я и всё-таки погладил его по макушке.

Вздохнул. Мне ещё надо было вынести официальный обед. Без этой процедуры наш визит на Суэ никак нельзя было назвать протокольным, и мне пришлось согласиться.

Я не хотел ронять авторитет тётки Эберхарда, хоть она и смотрела на меня волчицей.

Сейчас бы, пожалуй, послал её с этим обедом, но обещание было дано заранее.

— Беги, — сказал я. — Встретимся через час.

— Там уже не поговорим, — вздохнул он. — Пожалуйста, не забудь про книгу?