Четыре четверти страха - Максим Вячеславович Никитин

Бармен! Конечно! Бармен – друг Владимира! Бармен Антон! Или Артур?

– Прости, – Илья слегка смутился. – Что-то я после вчерашнего туплю.

– Бывает, – Антон широко улыбнулся, но потом стал намного серьезнее, постепенно переходя на шепот: – А на самом деле, я бы не связывался с этой девушкой. Странная она. Всех сторонится. И мне кажется, что она иногда сама с собой разговаривает. Я много, конечно, видел алкаш… м-м-м… посетителей, но чтоб вот так вот беспробудно…

Артем приподнял бровь, поджал губы и покачал головой, словно он лично не одобряет поведение странной девушки.

– Иногда прямо мурашки по коже, – продолжил он. – Кажется, вот сейчас встанет и с пустыми, как у зомби, глазами полоснет ножом по горлу за то, что ты просто мимо проходил. Или удавку какую-нибудь накинет, как только ты отвернешься.

Жуть. А то, что у нее или нож есть, или удавка, это я прямо даже и не сомневаюсь. Так что ты поаккуратнее. Вот тебе мой добрый совет.

– Хорошо, – Илья натянуто улыбнулся, а в голове все крутилась эта проклятая подвеска на цепочке и фотографии девушки. – Обязательно буду аккуратнее.

Глава XII

Эдуард возвращался с процедуры опознания с еще большим количеством разорванных и путающихся в голове мыслей. После всей той информации, что на него вылили, он никак не мог прийти в себя. Если собрать только важные факты, то получалось следующее.

Дима каким-то образом достал вещество с трудно выговариваемым названием, которое только заканчивалось на длинное «… N-альфа-диметил-фенил-этиламин». Это был какой-то синтетический наркотик.

Дальше Дима принял душ, надел костюм, повязал галстук, начистил и надел ботинки, написал предсмертную записку, а потом лег в кровать и ввел себе лошадиную дозу этого вещества в бедро.

Ну, душ и костюм – это Эдуард допускал. Но вот в ботинках залечь в постель? Очень не похоже на аккуратного Диму.

Да и почему он вколол препарат только после всех этих ритуальных приготовлений? Ну, может быть, боялся не успеть и предстать перед нашедшими его людьми в небезупречном виде. Но почему тогда укол был в бедро, а не в вену? Почему через одежду? Тут явно что-то было не так.

Первое место, куда отправился Эдуард после выхода из морга, была квартира Дмитрия.

Во-первых, все нужно было подготовить для похорон. Хотя об этом можно было беспокоиться в самом крайнем случае, так как Эдуард уже связался с одним из бюро ритуальных услуг и перепоручил все хлопоты соответствующему человеку. Похоронный агент заверил Эдуарда, что все будет сделано по высшему классу, как и должно быть у достойных людей, и что Эдуард может больше ни о чем не беспокоиться. Поэтому Эдуард и не беспокоился.

Во-вторых, какое-то странное чувство неприятия ситуации гнало Эдуарда на «то место, где Дима…», чтобы лично убедиться в изложенных следователем полиции и Антоном Николаевичем фактах. Чтобы прочувствовать ту обстановку, чтобы своими глазами все увидеть, потрогать, вдохнуть, и, может быть, тогда… Может быть, тогда он поверит, что Димы больше нет в этом мире, может быть, он действительно согласится с тем, что его родной брат по своей воле решил уйти из жизни.

Квартира Дмитрия располагалась все в том же районе города, где они когда-то жили с отцом. Только теперь это была уже далеко не окраина. Здесь выросли мощные многоэтажные дома, которые, подобно хищным огромным рыбам, царствовали в толщах человеческого бытия, то пожирая людей по вечерам, то выплескивая их из своего чрева ранним утром. А вместе с этими гигантами появились и рыбы-прилипалы магазинчиков, и придонные падальщики пивнушек и наливаек, и коралловые островки школ и детских садов, связанные воедино улицами, дорогами, дорожками и тропинками.

Лифт дернулся и поехал вверх на шестнадцатый этаж, медленно поскрипывая железными внутренностями. Эдуард вдумчиво рассматривал круглые и блестящие кнопки с маленьким горящим диодом в центре. Ровные круглые ряды одинаковых кнопок. А когда-то они были квадратные и не светились. Когда-то лифты были исписаны всякой непотребщиной, и в них стоял устойчивый запах мочи. Казалось, это было сотни лет назад, когда еще не было огромных многоэтажек, а в центре этого района был большой котлован недостроенного дома, в котором они нашли Юлю. Нет! Стоп! Хватит!

Двери лифта медленно расползлись, как занавес в театре, являя своему единственному зрителю желтую стену с цифрой 16 на ней.

Эдуард шагнул вперед, достал из кармана ключи, несколько минут постоял в нерешительности на лестничной площадке, а потом направился к двери квартиры.

Он вошел внутрь быстро, словно в холодную воду. Одним мощным рывком. Одним движением. Чтобы не заходилось сердце от каждого погруженного сантиметра. Чтобы не тянуть. Несколько секунд жуткого холода, и все будет кончено. Пусть от этого раз и навсегда может остановиться сердце, но по капле вытягивать ледяную сосущую тревогу из своего тела он больше не мог.

Пол в коридоре был испачкан следами десятков посторонних ботинок, кроссовок, женских туфель на высоком каблуке и прочей обуви. Следы вели на кухню, в спальню, в гостиную, в общем, практически весь пол был истоптан.

Эдуарду стало жутко неуютно, как будто он стоит полностью голым на огромной многолюдной площади. Он осмотрелся, достал телефон и набрал номер уже знакомой ему клининговой компании, услугами которой пользовался минимум раз в месяц, производя генеральную уборку своей квартиры.

В ожидании сотрудников компании Эдуард сварил себе кофе, найдя все необходимое для этого в отдельном маленьком шкафчике.

Дмитрий любил кофе, хотя врачи это ему запрещали, поэтому Дмитрий пил его очень мало, но с особой фанатичной страстью. Искал нужные зерна, молол их сам в ручной кофемолке, варил определенным образом в турке, на собранной им конструкции, включавшей емкость с мелким песком и газовую плиту.

Эдуард же просто залил размолотые зерна кипятком во френч-прессе, подождал несколько минут, отфильтровал гущу плавным нажатием на ручку пресса и выплеснул коричневую жидкость в большую кружку с изображением какого-то красного цветка, подходящую более для употребления молока семилетним ребенком.

Постояв некоторое время в спальне у плохо заправленной кровати с кружкой кофе в руках, Эдуард вышел на балкон, точнее, на застекленную и утепленную лоджию,