Испытание властью. Повесть и рассказы - Виктор Семенович Коробейников

Участковый засунул наган в карман, долго надевал фуражку и вдруг неожиданно спросил:

– Где взял наган-то? Где взял, тебе говорят, голова твоя отпетая? Молчишь? Ну, молчи, молчи, посидишь в кутузке, быстро разговоришься у меня.

Нагнув голову, он вышел, неслышно закрыв за собой дверь.

В бараке с узким коридором, где на одной двери было написано «Милиция», сидели на скамейке три друга-стрелка и какой-то хилый мужичок с тростью. Он приглядывался к ним.

– За что вас-то забрали? – спросил он перепуганных мальчишек.

Мишка нехотя ответил, кивнув на Вальку:

– Да вон, за наган. У него был. Начнут сейчас: «Где взяли? Кто дал?»

Мужичок презрительно засмеялся и надернул Мишке фуражку на глаза.

– Вот удивили! Да оружие сейчас хоть где найти можно. Война ведь! Вон сколько всего в вагонах везут. Сейчас не то, что наган, пушку в любом лесу найдешь. Ваше дело – чепуха. Вот мое сурьёзное. Я нашел в вагоне одном разбитом документы. Подобрал да и сдал, дурак, в милицию. А оказалось, что хозяин-то бумаг убитый и ограбленный. Сейчас меня и таскают на допросы

Валька слушал мужика, а сам все думал об одном и том же: «Если рассказать правду – придется говорить о потерянном затворе и о том, что Иосиф Шмаевич доверял несовершеннолетним казенное ружье. За это ему не поздоровится. Кроме того, ночное посещение складов тоже не сулит ничего хорошего. Особенно солдату, отпустившему Вальку. Его могут направить в штрафники на фронт».

В крохотном кабинетике, куда вызвали друзей, за одним столом сидели трое – участковый, женщина – профорг леспромхоза и парторг. На все вопросы об оружии Валька, уставившись в пол, твердил одно и то же: «Нашел наган в лесу».

Профорг, недоверчиво улыбаясь, спросила:

– А место указать можешь?

– Могу. У деда, около озера. В кустах.

– Это когда же ты за десять километров бегал туда? И зачем?

– На той неделе ходил. Просто так.

Парторг тихим голосом, как бы советуясь, заметил:

– Вообще-то жалобы оттуда идут. Дезертиров развелось тьма. Обижать жителей стали. По огородам шастают прямо днем. Еду отбирают, одежонку. Неплохо бы проверить. Демобилизованных привлечь к этому делу.

Милиционер, не поднимая глаз от стола, нехотя произнес:

– Есть у меня кое-какая информация сверху. Ладно. Проверим на днях. Съездим, посмотрим.

Через несколько дней, когда мать работала на погрузке леса в ночную смену, на рассвете Валька услышал осторожный стук в окно и приглушенный голос милиционера.

– Эй, Валька, выходи. Поедем. Быстрей давай. Шевелись.

В стороне от барака стояли две подводы.

На телегах сидели и полулежали шесть человек. Все они были фронтовиками, вернувшимися после тяжелых ранений домой.

У Терентия не было правой руки от самого плеча, у Савелия – левой от локтя. На куче зеленой травы лежал Константин Петрович. Его деревянный протез торчал с краю телеги, как ствол пулемета. Двое незнакомых со шпалорезки видимых ранений не имели. На второй подводе были демобилизованные с фронта жители ближних деревень, все в заношенных гимнастерках и солдатских сапогах.

Савелий, сгребая для Вальки единственной рукой с вечера скошенную траву, встретил его с добродушной усмешкой:

– А-а! Вот он наш сыщик геройский! Смотри, Валяха, если не поймаем никого, значить, врешь ты нам. Тогда повесим за ногу на сучок и штаны сдернем. Пущай комары тебя выучат. Видишь, какие все вояки собралися? Один другого краше. Еле до телеги доползли. Что встал? Давай садись. Кажи дорогу.

Валька оперся о ступицу колеса и запрыгнул в кучу пахнущей лугом зелени. Милиционер сел рядом. Подводы затряслись по разбитой дороге. Валька прикинулся спящим, а сам внимательно слушал. Он почти уже и не волновался, так как заранее решил, где покажет место находки.

Мужики много курили. Лошади отбивались от гнуса, грызли зубами удила, трясли головами, махали хвостами, колотили коленками задних ног по подбрюшью и часто фыркали. Савелий, посасывая самокрутку, подготовленную и прикуренную Константином, пустился в рассуждения:

Что творится, что творится на свете, язви его в душагу! Дезертиров развелось больше, чем зайцев. И мер не принимают! Уже милицию убивать стали. Вон Николу Тельманова прямо при исполнении грохнули. Как хоть дело-то было? – обратился Савелий к милиционеру.

Тот, не оборачиваясь, долго молчал, потом глухо ответил:

– Двое их было. Братья. Жили у родителей за печью. Никола-то пришел сети украденные искать. Объявил, что обыск будет делать. Младший подкрался и его за руки схватил, старший наган у Николы из кобуры вытащил и прямо в затылок ему два раза всадил.

– Ну, дак что вы не ищете? Почему не ловите? Их всех надо! – не унимался Савелий.

– Где нам до огурцов, когда с рассолу болеем. Попробуй найди кругом деревень полно. Тут с адмссыльными управиться бы и то ладно. Каждую неделю то электрокабель перерубят, то костыль железнодорожный забьют в бревно и его пустят в пилораму. Все зубья у циркулярки как рукой снимет. То стойки подпилят у платформы – лес погруженный развалится. Только успевай разбирайся!

Савелий тяжело вздохнул и, поигрывая окованной металлом городошной битой, выданной ему в качестве оружия, заключил:

– Да, братуха, видать, война идет не только на фронте, а и по всей матушке Россее.

Подводы спустились в низину, заполненную утренним туманом, из которого виднелись, как шахматные фигуры, головы лошадей. У поворота к озеру, рядом с дорогой, горел костерок и, как каменное изваяние, стоял человек в брезентовом плаще. Это ждал экспедицию председатель Совета местной деревни. Через несколько минут остановились, распрягли и стреножили лошадей. Отряд направился к озеру по нахоженной тропе. Рядом с урезом воды, где чалились рыбацкие лодки, Валька подвел всех к кусту, в котором обычно рыбаки прятали весла, и сказал: