Лоенгрин, рыцарь Лебедя - Юрий Никитин

Он кивнул.

– Я не хочу, чтобы мои письма читали. Вовсе не потому, что там нечто постыдное, но, например, могут быть военные секреты…

– Вы собираетесь на войну?

Он покачал головой.

– Просто я не хочу зависеть от чужого человека там, где могу не зависеть. Кроме того, это же такое удовольствие – читать книги!

На ее личике промелькнуло отвращение, но тут же с плачем бросилась ему на шею.

– Простите!

– За что?

– Простите, – вскричала она сквозь слезы, – что подумала про вас такое!.. Конечно же, все, что вы делаете, правильно и прекрасно. И хотя другие не умеют ни читать, ни писать, то это они все не правы, а вы один – правы!.. Я вас безумно люблю, мой господин, властелин моего тела и души!.. Вы сегодня еще побудете здесь со мной или же отправитесь на охоту?

Он удивился:

– На охоту?

– Ну да, то же ваше мужское…

– А почему так сразу?

Она объяснила кротко:

– За время смут в Брабанте развелось слишком много дичи. Волки заходят среди бела дня в деревни и воруют овец, да что там о волках, когда стада оленей свободно вторгаются из леса на поля, где пожирают молодые посевы!.. А барсуки, что прямо там роют норы? Такого еще не было!

Он сказал озадаченно:

– Ну, конечно, я, наверное, тоже смогу и на охоту… Только как-то с оленями и зайцами я еще не дрался.

Она расхохоталась.

– Но это же просто охота!

– Понимаю, – ответил он с сочувствием, – мужчины слишком много времени проводят на охоте. Они настолько привыкли убивать людей, что сейчас уже не могут остановиться… и убивают бедных зверей, что не могут за себя постоять.

– Это точно, – сказала она весело, – зато они какие вкусные!.. Пойдем, покажу тебе нашу гордость – брабантских соколов!

Он пробормотал:

– Знал, что есть брабантские кони-тяжеловесы, но про соколов…

Она вскочила, ухватила его за руку.

– Пойдем!.. Пойдем, я покажу тебе все твое отныне хозяйство!

Она сразу повела его на задний двор, где расположены все вспомогательные службы.

– Вон там, смотри, у нас содержатся соколы, а вон там псарня.

– Много собак? – спросил он вежливо.

– Нет, всего дюжина охотничьих, – ответила она и тут же добавила гордо: – Зато самых лучших! Вот только почти год с ними никто не выезжал в лес.

Она выглядела такой огорченной, он поспешил утешить:

– Возможно, им еще придется побегать… Возможно.

Она воскликнула:

– Обязательно, какое возможно?.. Здесь прекрасные места для охоты!.. А леса такие дремучие и непроходимые, что никто не знает, что там в их глубине.

Он улыбнулся.

– Если в герцогстве все в порядке, то можно и поохотиться. Но, мне кажется, любая охота – это отдых, а праздность неугодна Господу.

Она сказала наставительно, как послушный ребенок, старательно усвоивший урок и затем гордо выкладывающий знания взрослым:

– Охота – эта старинный узаконенный обычай!.. Никто от него не уклоняется, это не по-мужски…

– Обычай? – переспросил он. – Обычаи склоняются перед сильными! Меня не удержит слабая преграда обычаев, потому что они везде разные… а я видел не только Брабант. Обычаи… они создаются людьми…

Она спросила в восторге:

– Такими, как вы, мой властелин?

Он улыбнулся.

– Надеюсь на это. Сильные создают обычаи, слабые им следуют.

Она прошептала восторженно:

– Я как-то даже не думала… что обычаи не сами по себе, а их тоже кто-то создает!

– Все обычаи создаются людьми, – заверил он. – Вот увидишь, когда-то утвердится обычай не спрашивать о происхождении человека!.. Более того, спросивший будет выглядеть человеком дурным и невежественным…

Она недоверчиво усмехнулась, это совсем уж нечто дикое, но прижалась к нему и прошептала:

– Вы все знаете лучше, солнечный мой рыцарь в сверкающих доспехах!.. Я безмерно верю вам во всем…

Они ушли дальше, а во дворе, провожая их взглядами, остановились Перигейл и Шатерхэнд. Перигейл проговорил задумчиво:

– Прекрасная пара…

– Очень, – подтвердил Шатерхэнд. – А еще он великий воин, что совсем уж хорошо.

– Это важно, – сказал Перигейл и вздохнул.

– Тебя что-то тревожит?

– Пустяки, – ответил Перигейл, – просто я не очень как-то люблю эти дурацкие обеты.

– Дурацкие?

– Они все кажутся дурацкими, – ответил Перигейл. – Взрослому человеку, конечно.

Шатерхэнд покосился по сторонам, пробормотал негромко:

– Намекаешь, что он может быть очень низкого происхождения? Но если человек взлетает так высоко, следует забыть о его происхождении!

Перигейл кивнул:

– Мы с тобой забудем охотно, этот наш герцог, он нас вполне устраивает. Но другим рты не заткнешь.

– Да, конечно… Но те, кому он нравится, допытываться не станут.

Перигейл вдруг улыбнулся.

– Но есть и другой вариант…

– Ну-ну?

– Устав их Ордена может запрещать раскрывать свое имя и свой род совсем по другой причине. Намного более благородной.

– Какой?

Перигейл сказал задумчиво:

– Может быть, устав их Ордена запрещает говорить о своем происхождении, чтобы не было гордыни? Представьте себе, сотни членов в их Ордене – сыновья герцогов, а другие – безлошадных рыцарей!.. Этим будет обидно, если им станут тыкать в глаза их низким происхождением…

Шатерхэнд сказал бодро:

– Я бы такого сразу на поединок, будь он хоть сыном короля!

– Но у них Орден, – напомнил Перигейл. – Они должны быть братьями. А для этого лучше всего забыть о разнице в происхождении!

Шатерхэнд кивнул, пробасил медленно:

– Вообще-то ты прав… Это и должно быть основной и… единственной причиной. А кто начнет сомневаться, я сам тому голову оторву.

– Теперь, – сказал Перигейл, – нам следует молиться о том, чтобы Господь послал им поскорее сына.

– Да, – согласился Шатерхэнд. – Дети – это счастье…

Сэр Перигейл поморщился.

– Это для вас счастье. Ну, еще и для меня, конечно. А для того, кто на троне, – это спокойное будущее. Не только для себя, разумеется. Если не будет сына, начнутся династические войны, кровожадные бароны разорвут Брабант на части, только бы посадить на престол своего ставленника и начать новую династию!

Шатерхэнд зябко передернул плечами.

– Я люблю повоевать, но, Господи, упаси нас от ужасов гражданской войны!

Перигейл перекрестился.

– Нужно молиться, чтобы у них поскорее родился сын.

А Лоенгрин, старательно напоминая себе, что отныне он новый герцог Брабанта, бодро взбежал на крепостную стену, а оттуда поднялся на верхнюю площадку обзорной башни, самое высокое место в замке. Замок расположен на холме, так что подступающее войско легко увидеть издалека, тем более что лес далеко, а вокруг только пашни. Так что он всматривался в разбросанные деревушки, в неровные квадраты полей, в заливные луга, в подступивший к далеким селам лес и мысленно возвращался к прочитанным мудрым книгам, вспоминал рассказы старых мудрых рыцарей о правильном устройстве государства.

Впервые он ощутил некоторую неуверенность, все-таки его власть отныне распространяется даже не на замок, что уже для него ново и потому непривычно, а на целое герцогство, где множество земель, принадлежащих сильным и могущественным лордам. У всех большие и хорошо укрепленные замки, у всех под рукой прекрасно обученное и боеспособное войско…

– Будьте кротки, как голуби, – повторил он наставление Иисуса апостолам, – и мудры, как змии… Словами можно добиться больше, чем острым мечом. А если я правитель, то мой меч должен быть всегда в ножнах…

Далеко внизу послышались легкие щелкающие шаги по каменной лестнице. Он постоял, а когда шаги зазвучали по-другому, спросил с тревогой в голове:

– Эльза, зачем карабкалась так высоко?

За спиной раздался легкий смех.

– Ты всех так различаешь по шагам?

– Пока не всех, – ответил он серьезно. – Но когда-то буду. Здесь ветрено, Эльза.

– И что?

– Ты настолько нежна, что легко простудишься.

Она прижалась к нему и прощебетала счастливо:

– С тобой мне ничего не страшно, милый.

Он сказал со вздохом:

– Ох, будет работа нашим лекарям… Кстати, что-то я не видел хороших врачевателей в замке.

– А Вирда?

Он покачал головой.

– Надеюсь, ты не всерьез? Та полоумная старуха не в счет, она ничего не умеет толком. Я и то знаю больше!

– Я займусь, – пообещала она торопливо, – я с удовольствием займусь! Я хочу помогать тебе, Лоенгрин.

– Хорошо, – согласился он. – Начинай. Скажи, что вон там за деревня?.. Двадцать домов, а все выстроились с одной стороны дороги, а вот с той стороны деревня с десятью домами, но пять с одной стороны дороги, пять – с другой. Почему?

Она сказала озадаченно:

– Не знаю… А что, это так важно?

– Не знаю, – ответил он ее же словами, – но я хочу знать даже о том, чего никогда не увижу, потому как не узнать то, что перед глазами? К тому же это теперь…

– Наше, – закончила она.

– Мы за них отвечаем, – уточнил он мягко.