Йоха - Ирина Щеглова

– Эх! Жизнь! Ты прости их…

– Я не в обиде.

– Я-то, я-то ведь без дома остался! Дом-то продали, а денег нет, все на долги забрал он, – Гришка махнул рукой в сторону двери.

– Как же так? – Влада уставилась на него, не понимая.

– Раздел меня родственничек! Племянничек… Говорит, что ты виновата, – Гришка искательно заглянул ей в глаза.

– Я?

– Ну, ты и твои у него деньги брали, – залепетал Гришка.

– И весь твой дом выбрали, – уточнила Влада, – Эх, Гриша, Гриша!

– Да я знаю, что не ты, – вздохнул пострадавший от родственника Гришка, – это я так, лишь бы поговорить… Я же тебя люблю! – и он опять полез целоваться. – Хоть раз поцелую, пока пьяный, трезвый не решусь.

Влада вывернулась, похлопала Гришку по плечу, пожала ему руку и повернулась уйти.

– Постой! Погоди! – Гришка скрылся за дверью квартиры и быстро вернулся с букетом пионов.

– Вот, тебе!

– Спасибо…

– Не обижайся!

– На тебя, Гриш, да никогда!

– Ну, прости…

– До свидания. Ты тут единственный мужик! – твердо сказала Влада и пошла вниз по ступенькам. Гришку она больше не видела, никогда.

Дениса снова выручили…

Митьку продолжали преследовать люди Лукича. Они приходили с завидной регулярностью, пугали Леру, беспокоили больного деда. В один из вечеров Денис, зашедший к Митьке посидеть в спокойной обстановке, напоролся на вымогателей. Послушав привычный поток угроз и не сказав, как обычно, ни слова, Денис собрался и удалился… На следующий день он явился к Митьке прямо на работу. В белом плаще, руки в карманах, лицо застывшее.

– Идем, – коротко бросил Митьке. Митька все понял, быстро переоделся и они поехали в маленькую конторку, снимаемую Лукичем на территории какого-то заводика. Лукич был на месте. Денис с Митькой вошли, не стучась.

– Здравствуйте, Мирон Лукич, – задушевно начал Денис.

– О, ребята! Долг принесли?

– Какой долг? – вежливо осведомился Денис.

– Вы ж брали, ребята! – возмутился господин Бедношея.

Денис медленно повернул голову к Митьке:

– Ты брал? – спросил он. Митька мотнул головой. – И я не брал, – заключил Денис, опять повернувшись к горе-бизнесмену. Руки у того мелко подрагивали. Опытный Лукич сразу обратил внимание на отяжеленный карман белого Денисовского плаща.

– Так ведь это… Посуда… У меня расписка…, – залепетал он. Денис понаблюдал за реакцией собеседника. Качнулся с пятки на носок, потом обратно и произнес спокойно:

– Вот что, Лукич, ты на свою жопу приключений больше не ищи, пока я добрый, – и он шевельнул пальцами в кармане плаща, поудобнее обхватывая рукоятку ствола. Лукич заюлил:

– Ладно, ладно, ребята! Зачем нам ссориться! Не вы брали, я знаю… А Влада где? – неожиданно спросил он. Денис хохотнул:

– Далеко, отсюда не видно. А орлам своим скажи: еще раз увижу, хуже будет! Следующий раз будешь знать, на кого наезжать! Мудак! Пошли, Митька.

– До свидания! – прокричал им вслед Лукич с большим облегчением.

Неделю Денис ходил, не вынимая руки из кармана. Но наезды кончились, Лукич и его помощники на глаза не попадались. Жизнь вошла в прежнюю колею.

Только однажды, на рынке Митька встретил одного из тех, кто угрожал ему. Он подошел к Митьке, поздоровался и попросил прикурить. Митька кивнул и протянул зажигалку.

– Без обид, парень?

– Да я уж и забыл, – ответил Митька, – сам-то как?

– Да так… Живем, помаленьку. Подрядился здесь, теперь…

– А Лукич? – поинтересовался Митька. Мужик заржал:

– Посудой торгует, жлоб! – Митька рассмеялся вместе с ним.

– Ну, давай! – И они пожали друг другу руки.

Глава 42. Колесо

Катится колесо, скачет по разбитой дороге. Совсем вроде останавливается, ан нет, нырнет в колею, да на камень, тот его поддаст, выпрыгнет колесо, а там под горку, скорость приличная получается.

И что за колесо такое, что впереди телеги бежит? Оторвалось что ли? А хозяин что, на трех ехать собрался? Может, у него в запасе есть? Ну и что, что в запасе! У хорошего хозяина ничего лишнего не бывает, а этот колесами разбрасывается! Так никаких колес не хватит.

А колесо-то, колесо-то! Мчится все дальше и дальше; вот оно уже, подскочив на очередной ухабе, взвилось вверх, бешено рассекая воздух, крутанулось и, пролетев несколько метров, грохнулось оземь. Поднялась пыль, а колесо, вильнув, удержалось на ободе и устремилось дальше.

Я хмыкнул, пожал плечами и пошел вслед за ним

Шел-то я своей дорогой, это оно, колесо то есть, меня обогнало.

– Эй, мил человек, постой! – сзади слышен тяжелый топот и натужное дыхание. Я останавливаюсь и жду, повернув голову в сторону догоняющего меня человека. Он запыхался. Остановился передо мной, смотрит умоляюще:

– Ты, это… Колеса не видел?

Волосы и борода всклочены, в пыли весь, не поймешь: то ли черный, то ли седой.

– Твое, что ли?

Счастливая улыбка озаряет его лицо:

– Мое! Мое, – лихорадочно кивает он кудлатой головой, – где?

– Что, «где»? – удивляюсь я. На мгновение он столбенеет, потом выпучивает глаза, открывает рот: широко, как рыба, вынутая из воды.

– Колесо! – наконец выдыхает он.

– Ах, колесо, – понимаю я, – укатилось. – Я показываю куда укатилось колесо. Мужик следит за движением моей руки. Он хочет сразу сорваться с места:

– Давно?

– Да нет, только что.., – неопределенно отвечаю я

– За поворот? – опять спрашивает мужик, и взгляд его становится подозревающим. Я киваю. Мужик оглядывает меня с головы до ног, потом смотрит, почему-то, мне за спину. Я пожимаю плечами и хочу уйти, но в моей голове возникает вопрос, и я задаю его:

– А телега твоя где?

– Телега? – удивляется он.

– Ну да. Колесо-то откуда?

– Ах, колесо.., – он не отвечает, а обходит меня кругом и быстро убегает по дороге к повороту.

Я иду за ним, точнее теперь за ними: за колесом и его хозяином. Хотя я, конечно, иду по своим делам, это они куда-то заполошно бегут, дороги совпали…

Я ускоряю шаг: как-то скорее подсознательно. Не то чтобы мне было очень интересно, просто я понимаю, что иду очень быстро, нет, я уже бегу за ним – за хозяином укатившегося колеса.

Вот он – поворот. Сейчас я увижу его спину и спутанные волосы…

– Эй! Эй! Погоди! Да постой же ты!

Он далеко, но он меня слышит, оборачивается.

– Постой!

Но мужик только прибавляет ходу.

Не может же оно так долго катиться! В самом деле: дорога не под горку, чего оно так разогналось? На бегу я оглядываюсь по сторонам, всматриваюсь: в заросшую травой и одуванчиками обочину, в неглубокий овражец; надеюсь увидеть злополучное колесо, валяющееся в бурьяне. Но нет, его нет нигде!

Я догоняю мужика. Он сидит посреди дороги и плачет, размазывая пыльные слезы по заросшим щекам.

– Ты чего? – растерянно обращаюсь я к нему, не понимая его горя.

– Все! – подняв голову, сообщает он мне обреченно, – Все!

И столько обиды и тоски в этом «все», что я замираю и не нахожу в себе слов для вопроса или ответа. Стою рядом, как столб и смотрю на плачущего человека.

– Укатилось…

– Куда?

– Теперь все! Не знаю… Эх!

– Да валяется где-нибудь, найдем! – обещаю я несчастному владельцу колеса, поражаясь его слезам, – Бог с ним, с колесом! У тебя же где-то телега с лошадью остались. Давай, возвращайся. Я еще поищу, а ты меня догонишь. А то лошадь уведут.., – Я говорю все это, сам не веря себе, потому что вижу, как мои слова действуют на мужика. Лицо его сначала вытягивается, потом, неожиданно разглаживается и светлеет.

– Вставай, – говорю я, протягивая руку, чтобы поднять его с земли. Он улыбается, а потом начинает хохотать, разглядывая мое недоумение.

– Ты чего ржешь? Чокнутый, что ли? – Совсем теряюсь я

– Да ты не понял, паря! Ты не понял!

– Чего я не понял?

– Не мое это колесо, – мужик легко вскакивает, отряхивает руки, хлопает себя по штанам, чтобы сбить пыль.

– Не твое? Что ж ты мне голову морочишь! – Я начинаю злиться на него и на себя. Бегаю, как дурак, за ним и его деревяшкой!

– Это – Колесо Счастья! – светло улыбаясь, неожиданно сообщает мужик. – Раз в жизни такое встретишь, сможешь поймать, и все тебе будет…

– Вот оно что, – отвечаю, а сам вспоминаю бабкины рассказы про чудо-колесо, что катится где-то по дорогам…

А мы уже идем вместе туда, дальше, вслед за чудом по пыльной дороге и говорим, говорим…

Глава 43. Зима, или игры со смертью

Убежать некуда, со всех сторон подступает тьма. Она осязаемо-плотная, материальная, нестерпимо непроницаемая и холодная. При этом все тело стало мертвенно ледяным, до такой степени, что кипящая вода не могла его согреть. Вздувается, пузырится, краснеет кожа, плавает ошметками в кипятке, а мозг не хочет спасать тело. Мозг напряженно борется с наступающей тьмой. Только глаза живут, они не моргая пялятся в черноту, но не видят ничего…