Рысья гора - Сергей Аркадьевич Шелец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И смириться не могу. Ни с ним, ни с собой. Что делать? Нэнси говорит, что лучше бы я влюбилась в Олега, чем в Руслана. И еще говорит, что он чисто внешне больше мне подходит, нежели чем тот мудак. А еще Нэнси говорит, что тоже подумывает о том, чтобы начать что-то новое.
И как бы я не хотела делать эту главу без прямых речей, но без слова оставить Нэнси я не могу:
— С четырнадцати. С четырнадцати сраных лет я шлюха, и за четыре года не поменялось ровным счетом ничего. Сначала я продавала свои нюдсы педофилам, потом разводила мужиков на подарки, и уже с Анютой мы дошли до того, что очутились на трассе. Я не знаю, знаешь ли ты, но Анюта никогда не планировала быть шлюхой. Просто у нее талант радоваться тому, что имеет. Мой талант — делать других людей красивыми. Тебя вот непутевую постриг. За собой ухаживаю. А скольких шлюх я научил краситься? Эти дворовые сучки даже спонжа в руках не держали, и мазались до меня пальцами, как колхозницы. Еще бы в тушь плевали, дешевки.
И вам по секрету сообщу, что Нэнси помимо вагинопластики мечтает еще о том, чтобы открыть свой салон красоты. И я верю, что когда-нибудь приду к нему по блату, и он снова сделает меня прекрасной. Может быть даже он будет подружкой невесты на моей свадьбе, а другом будет Анюта. В пизду стереотипы. На моей свадьбе будет все так, как хочу я. И свадьбу я хочу сыграть на Рысьей горе. У вас есть предложения получше?
***
Я счастлива, что не сторчалась, хотя пробовала и укольчик, и мефедрончик. Я не расположена к зависимостям, но очень много курю, и довольно часто выпиваю алкоголь. Чаще всего с подругами, и в одиночестве, когда совсем все плохо. Второго августа я приняла решение больше не принимать алкоголь, и по возможности меньше курить. Но сигаретки такие негодяйки — зазеваешься, и одна уже свисает с губы, а пачка в кармане куртки в обществе погибших зажигалок вселяет уверенность. Еще и Анюта умудряется делать из них культ, и специально морит себя никотиновым голодом, чтобы потом обкуриться до головокружения.
За чашкой кофе с Олегом я замечаю, что он тоже пристрастился к курению. Мы выходили курить на открытую веранду три раза за пол часа, и в основном дымили молча. Сейчас он пытается сделать из салфетки журавлика, улыбается, старается, но бумага слишком мягка для оригами. По телевизору крутят летние хиты, а Сулико в гордом одиночестве пьет зеленый чай, заняв своим тучным телом столик у окна.
— Это похоже на то, как если бы у меня был рак, — ни с того ни с сего говорит Олег, поглаживая грудь, — Как будто внутри чего-то не хватает, а при мыслях о том, что я тебя еще увижу, мне становится гораздо легче. Я очень виноват перед детьми и перед женой, но когда любишь — плевать на других.
Я поднимаю бровь и думаю, что когда нарисовался Руслан, я забыла вообще про всех, и даже про своих подруг. Наверное, в этом я его понимаю. Я думаю о том, чтобы отправить его к Пифии за предсказанием. Может быть он и есть моя судьба, просто я слишком глупая. К моему алтарю итак уже бросили счастливый брак, детей без отца, рассудок, деньги. Что мне еще надо?
Сулико нечаянно разбивает чашку. Смотрит на осколки и что-то себе говорит. Вроде "на счастье", или "бляха муха". Я не умею, к сожалению, читать по губам.
15
Пифия даже летом не снимает своей шубы, и больше походит на сову. Сейчас, когда мы решили почтить ее своим присутствием, она перетирает морщинистыми рептильими руками какие-то травы, и засыпает их в пчелиный воск на водяной бане. Ведьма окидывает нас взглядом, и говорит:
— Бэмби, чем сейчас пахнет?
Я принюхиваюсь, но чую запах чучел, пыли, трав, и благовоний. Пытаюсь выявить из этой мешанины что-то необычное, но у меня не получается. Сдаюсь, и говорю, что здесь ничем не пахнет особенным.
— Помнишь, что я тебе тогда говорила?
— Нет.
— А это, — она кивает на Олега, — Твой друг, или любовник?
— И то и другое, — говорю я, подняв голову к Олегу. Этот придурок смущается, и будто нечаянно касается меня пальцем.
— Пришла за ответами? — спрашивает Пифия. Я киваю, и закончив перетирать травы, она распускает пучок седых длинных волос, выключает электрическую плиту, и роется под прилавком. Ищет свои карты. — А что именно тебя интересует?
Я пожимаю плечами.
— А тебя? — спрашивает ведьма у Олега. Тот будто бы заслоняет меня, становится чуть ближе к ведьме. И говорит:
— Я хочу знать, будет ли эта девушка со мной?
— А куда она денется? — хохочет ведьма. — Дай ей самой решить, что она хочет.
— А вас не смущает, что я еще здесь? — говорю я.
— С тобой все понятно, солнышко мое. Просто делай то, что посчитаешь нужным, и перестань ломаться. Видишь, мне даже карты не нужны. Ты прозрачная, и все у тебя на лице написано.
Олег пытается взять меня за руку, но моя рука выскальзывает, прячется в карман к сигаретам, и обнимает зажигалки. Мы уходим из лавки, первым делом я закуриваю сигарету. Говорю:
— Слушай. Ну давай попробуем. Но у меня одно условие: я буду жить здесь до зимы, и даю слово, что не буду заниматься проституцией. Просто я не могу бросить подруг во-второй раз. Они мне как семья.
— Хорошо. Тогда я попробую не быть таким навязчивым, — смеется он, — Но я буду приезжать.
— Ладно.
— Хочешь еще кофе?
— Хрен с тобой, давай еще по кофе.
***
Я не обманываю Олега. Да, я выхожу вместе с Анютой и Нэнси, но за компанию. Записываю номера машин их клиентов, слушаю музыку, греюсь на вечернем солнце. В отсутствие клиентов мы говорим, и говорим на личные темы, о которых почему-то стыдились говорить раньше. Эти алые вечера и запах бензина с заправки… Я уверена, что никогда это не забуду.
— Моя проблема в том, что я не знаю, чего хочу от жизни, — говорит Анюта. — Когда
