Любимчик Эпохи - Катя Качур

— Не бойся, иди сюда! — Жгутик был дружелюбен.

Златка на цыпочках подошла и взяла в руки колбу, где парили нереальной красоты искристые песчинки.

— Это «золотой дождь» — смесь ацетата свинца и йодида калия, — Евгений Алексеевич улыбался.

— Как красиво! И я смогу это повторить?

— Сможешь, только спустя пару-тройку лет, — Жгутик был серьезен, — а хочешь посещать мой кружок «Увлекательная химия»? Я беру туда ребят начиная с седьмого класса, но ты можешь приходить и слушать.

Златка просияла. Жгутик посмотрел на нее сквозь колбу с золотым песком: лицо девочки вытянулось, рыжий кошачий глаз и лепехи веснушек преломились сквозь стекло и влились в единый ансамбль с мерцающими кристаллами.

— А если добавить туда глицерин, они будут парить еще красивее, — сказала рыжуля.

— Браво, умница! — засмеялся Жгутик. — Жду тебя на занятиях.

Златка возвращалась в интернат вприпрыжку. Она светилась, переливалась и парила не хуже кристаллов Жгутика. В столовой за общим столом с интернатками и воспиталками сидела Нина Ланская. Комсомолка не улыбалась и судорожно мяла салфетку. У Златки засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия. Не успев еще вдоволь насладиться послевкусием от разговора с химиком, она развернулась и побежала прочь из столовой.

— Злата! Корзинкина! Иди сюда! — Ланская бросилась за ней вслед.

Златка подняла на Нину глаза. Та взяла ее лицо в свои ладони и с трудом выдавила:

— Твои мама и бабушка погибли. Кто-то поджег дом, сгорели заживо. Не сумели выбраться…

У Златки не дрогнула ни одна мышца. Она жестом показала Нине — оставь меня — и молча пошла к себе в комнату. На кровати возле окна, как всегда, царила Фаня. Положив ноги на общий стол, она грызла семечки и плевала на пол.

— Ща закончу, вымоешь, — сказала Фаня.

Златка, не вымолвив ни слова, подошла к Фаниной тумбочке и резким пинком опрокинула ее на пол. Дверь раззявилась, оттуда полетел Фанин хлам: зубная щетка, огрызки помады, засохшие булочки, фантики, новенький будильник с двумя шапочками на голове. Златка с неистовой силой начала топтать все это тяжелыми ботинками, перемалывая в мелкую крупу. Будильник хрустел особенно рьяно, разлетаясь в стороны маленькими деталями и милыми шапочками с пимпочками. У Фани изо рта вывалилось содержимое и упало на широкую грудь.

— Ты че, уродина, совсем ополоумела? — Она вскочила на ноги и поперла на рыжулю.

Златка с размаху ударила ее по щеке. Фаня потеряла равновесие и сделала шаг назад. Златка, уловив момент, замолотила кулаками по лицу. Она чувствовала, как в тело вливается невиданная сила, как под ее руками разбивается хрящ, как что-то мягкое и податливое начинает течь между пальцев. Фаня орала и молила о пощаде. На крик сбежались все, кто ранее был в столовой. Златка схватила коричневый таз для пола и с жутким треском начала бить им об окровавленную Фанину голову. Интернатки стояли затаив дыхание. Никто не кинулся спасать Фаню. Никто не сказал рыжуле «остановись». Златка остановилась, когда устала. Она пнула ногой еще одну Фанину тумбочку и вытряхнула из нее все содержимое.

— Теперь обе тумбочки мои, поняла? — оскалилась она, нависая над Фаней.

Фаня кивала месивом лица и выла.

— И пол будешь мыть в мое дежурство, тварюга!

Фаня выла и кивала.

Обессиленная Златка рухнула на кровать. Кто-то из интернаток робко начал хлопать в ладоши, другие подхватили и дружно зааплодировали. Рыжуля уже ничего не слышала. Она плыла в мареве над пшеничном полем. Навстречу, улыбаясь и лучась рыжими глазами, шли мама и бабушка, молодые, божественно красивые, родные, теплые. Златка обвила обеих тонкими руками и прошептала:

— Не гоните меня. Я с вами.

— Придет время, Золотулечка, придет время.

— Я отомщу за вас! — плакала Златка.

— Не траться, милая. Солнце еще никому не удалось замарать сажей. Просто потерпи одну жизнь. Всего лишь одну жизнь…

Глава 12. Жгутик

Златка окончила школу весьма сносно. История с литературой хромали, но в точных науках ей не было равных. На кружок Жгутика она ходила как в церковь — истово и с благоговением. Химия стала ее религией. Все, что объясняли на уроках, было уже давно знакомым: будто знания сидели внутри и их просто выдернули на поверхность. Она чувствовала природу реакций, ощущала тягу одного вещества к другому, видела валентность в проекции, как ручки-ножки атома, готового спариться с другим элементом. Евгений Алексеевич уделял ей много времени. В седьмом классе они уже прошли десятый, и Златка требовала большего. Нос к носу в маленькой лаборатории они проводили вечерние часы и экспериментировали. На столе под стеклянным колпаком постоянно что-то взрывалось, дымилось, растворялось и кристаллизовалось. Белые халаты, которые они между собой называли «драники», были продырявлены словно картечью из ружья, разъедены щелочами и кислотами, покрыты цветной сыпью. Особенно Златку волновал фосфор во всех его ипостасях. Взрывоопасный белый, стреляющий прямо на воздухе, янтарный желтый, дающий рыжие, как Златкины глаза, «хвосты» газа при растворении в азотной кислоте. Безопасный красный, кубик которого вместе с металлическим натрием рождал фосфин, светящийся в темноте. «Если бы меня спросили, каким химическим элементом я была в прошлой жизни, я б ответила — фосфором!», — хвалилась Златка. «Тогда я был бы кислородом и горел бы всякий раз белым пламенем при взаимодействии с тобой», — грустно отвечал учитель.

В выпускном классе Жгутик перевелся в другую школу. Златка страдала, не находя этому объяснения. В класс пришла унылая химичка, монотонно повторяющая учебник. Рыжуля решила поступать на химический факультет местного политеха. В отличие от большинства ровесников, она точно знала, где и кем будет работать. Сочинение завалила, а вот на экзамене по химии блистала так, что старенький профессор только и спросил:

— Откуда ты взялась, Корзинкина?

— Из Федотовки, — потупилась Златка.

— Смотри-ка! Рождает еще земля русская Ломоносовых и Менделеевых!

Профессор лично хлопотал перед комиссией, чтобы двойку за сочинение у Корзинкиной исправили на тройку. Подняли документы, позвонили в интернат, убедились, что круглая сирота. Златка же, узнав о проваленном экзамене по литературе, потеряла всякую надежду. Когда на дверях института вывешивали списки поступивших, она пошла лишь для того, чтобы посмотреть, кто из ее одноклассников зачислен. Водя пальчиком по списку, наткнулась на свою фамилию. Не поверила, обернулась к прыщавому молодому человеку:

— Прочитайте, что здесь написано?

— Корзинкина З. П. — факультет химии.

Как же она любила мир в этот момент! Каким же он был добрым, благосклонным, расслабленным, мягким! Хотелось кинуться кому-то на шею, но друзей и подруг после расправы над Фаней у нее не было. Крылатая, легкая, она неслась вниз по широкой лестнице, цепляя нежными плечами милых очкариков