Вперед и вниз - Василий Дорогокупля

Кое-как опомнившийся Кашлис, по-прежнему валяясь на полу, попытался убедить хозяев положения в своей и Там-Тама кристальной чистоте перед законом, однако наспех состряпанная история о глупой шутке с наручниками и утерянном ключе не имела ни малейшего успеха у слушателей.

— Врет, — убежденно сказал чиновник.

— Знаю, — ответил капитан-майор. — А ну, встать!

Поезд подошел к станции. Справа в отдалении светились окна большой деревни, слева же было темно — в той стороне за полосой соснового бора пролегала автомобильная трасса.

Дверь вагона раскрылась, офицер, крепко держа пленников, вместе с ними спустился на платформу. Руки Кашлиса были связаны за спиной его же собственным ремнем, а для Там-Тама ремня не нашлось, что, впрочем, мало беспокоило их конвоира.

— Желаю успеха! — крикнул из тамбура чиновник средней руки, весьма довольный тем, что избавился от столь колоритных попутчиков. Прозвучал гудок, и электричка с воем унесла его прочь, чтобы утром, обросшего впечатлениями и щетиной, возвратить в милый сердцу бумажно-компьютерный мир — в круговерть совещаний, отчетов и сводок, деловито нахмуренных лиц, подковерной мышиной возни и халявных коктейлей по праздникам…

Подождав, когда пройдет поезд, офицер, Там-Там и Кашлис (двое последних в цепких руках первого) пересекли железнодорожные пути и по тропе через лесок направились к шоссе. Видимость была почти нулевая, но капитан-майор прекрасно ориентировался на местности.

— Куда это мы идем? — спросил Кашлис.

— Вперед.

— А что впереди?

— Там узнаешь.

Кашлису решительно не хотелось узнавать, что находится впереди. Ситуация все больше походила на его давешние сны, которые также заканчивались поимкой, связанными руками, движением неизвестно куда с тем же чувством собственной обреченности и в финале — неминуемо — темнотой. Этого нельзя было допустить, покорно идти на заклание Кашлис не собирался.

— Starting at once with a jerk we can get away*,  — быстро сказал он.

— Разговорчики!

— Just go**! 

Они рванулись в разные стороны, однако офицер был начеку. Моментально свалив Кашлиса подсечкой, он хотел то же самое проделать и с африканцем, но тот, убедившись, что пиджак его схвачен намертво, успел выскользнуть из рукавов и беспрепятственно нырнул во тьму.

Капитан-майор пришел в ярость. Сперва он негодовал на себя за то, что пренебрег обычными мерами предосторожности и не связал руки обоим задержанным, но, быстро устав от самокритики, переключился на Кашлиса. Он тряс его, как надувную куклу, матерился и требовал немедля позвать назад негра, а не то… Далее шло перечисление всевозможных мучительных наказаний и пыток, богатством красок обязанное не столько живой фантазии, сколько большому практическому опыту говорившего.

Маленький трусливый Кашлис со всем соглашался, но когда сотрясение на время прекратилось, большой и мужественный герой среагировал первым и крикнул прямо противоположное тому, что от него требовалось.

— Keep away, Tam-Tam! Go downhill and wait for me near the road***!  — крикнул он.

Они затихли, ожидая ответа. Лес молчал, влажный воздух слабо вибрировал от механических шумов, порождаемых близостью двух транспортных магистралей.

— Что ты ему сказал?

— Чтобы он возвращался. И что вы не будете нас бить.

— Кха-гхыммм! — подумав с полминуты, сказал капитан-майор. — Ладно, никуда он не денется, все равно поймают. Идем.

…Там-Там слышал слова Кашлиса — он затаился под деревом всего в десятке шагов от них. Когда офицер увлек свою жертву дальше по ему одному видимой тропе, Там-Там какое-то время шел следом, а затем отклонился влево — в ту сторону, где автомобильная дорога скатывалась в лощину между двумя холмами. По мере его продвижения сосновый бор постепенно разбавлялся призрачно-белыми вкраплениями берез, почва под ногами становилась все более упругой и кочковатой, а дно лощины, заросшее частым березовым молодняком, после многодневных дождей превратилось в настоящее болото. Вскоре он промочил ноги и был вынужден отступить поближе к дорожной насыпи, но, не рискуя выходить на открытое место, остановился у крайних деревьев опушки. Насколько он понял, именно здесь ему следовало дожидаться своего спутника.

Ожидание затягивалось. Лишившийся пиджака, с мокрыми ногами, африканец совсем окоченел. Так прошел час — а может, два или три. Небо начало светлеть, потянуло ветерком, движение машин почти прекратилось. Он вскарабкался по откосу, долго глядел на пустынную автостраду, а потом, перейдя ее по диагонали, нашел пристанище в кустах под отвесной скалой — здесь дорожные строители срезали край горы, спрямив трассу и одновременно добыв скальный грунт для прокладки насыпи через лощину. Новое место было укрыто от ветра и, кроме того, отсюда лучше просматривалось шоссе, на котором вот-вот должен был появиться Кашлис. Чтобы развлечься, Там-Там стал считать изредка проезжавшие мимо машины — к той минуте, когда меж холмами восточного горизонта затеплились первые розоватые проблески, таких машин набралось всего двадцать две. Двадцать третий автомобиль показался с той стороны, куда страшный человек в военной форме увел его спутника, и двигался он не так, как другие, — гораздо медленее, прижимаясь вплотную к разделительной полосе и поводя влево-вправо ярким лучом установленного на крыше кабины прожектора.

Там-Там почуял недоброе. Искали, без сомнения, его, но при этом стиль и методы поиска заставляли сомневаться в дружеских намерениях сидевших в машине людей — уж очень все это напоминало ночное сафари в саванне, когда по ней разъезжает ощетиненный стволами ружей лендровер, хищно высвечивая подходящую для стрельбы цель. В настоящем случае такой целью был, разумеется, Там-Там, а то, что эти люди станут в него стрелять, казалось ему вполне естественным, легко укладываясь в логическую последовательность событий.

Он обернулся — сзади была скала, о подъеме на которую, особенно в темноте и спешке, не стоило даже и думать. Оставалось бежать вдоль дороги до того места, где скальная выемка плавно переходила в насыпь. Он побежал, стараясь не высовываться из-за кустов и на секунду-другую припадая к земле, когда замечал приближающийся луч прожектора. Наконец гранитная стена выемки понизилась до уровня его груди, он подпрыгнул, перевалился через ее крайний уступ и замер, не зная, что предпринять дальше, — по эту сторону насыпи не было ни леса, ни даже кустов, а только просторный луг, поднимавшийся залысиной аж до середины горы. Луч описал очередной полукруг и срезался о кромку обрыва в нескольких метрах от него — машина была уже близко. Там-Там вскочил на ноги и во всю прыть устремился вверх по склону.

Он не успел бы незамеченным добежать до леса, если бы преследователи сохраняли прежний порядок поиска, но вместо этого машина вывернула на встречную полосу, осветила лесную опушку на противоположной стороне дороги, где не так давно находился Там-Там, и лишь затем проехала дальше и затормозила на насыпи против луга.

Хлопнули дверцы, луч заскользил по траве, поднялся выше и миновал дерево, за которым только что скрылся беглец. Люди внизу что-то прокричали — ему показалось, что кричат по-английски, но слов было не разобрать: утренний ветер уже шумел в кронах сосен, приглушая отдаленные звуки. Новая вспышка света и крик — на сей раз как будто ближе. Неужели идут к нему? Того и гляди, начнут стрелять. Ослепленный прожектором, он не видел, что творится на склоне горы, но был уверен, что враги приближаются. Дождавшись прохода луча, он вскочил и, петляя, помчался через лес, все время вверх, а когда с разбегу перевалил вершину горы, ноги уже сами понесли дальше.

Он уворачивался от летевших навстречу деревьев, перепрыгивал или продирался через кусты, огибал валуны и, только чудом ни разу не упав, снизил скорость лишь после того, как проскочил заросший папоротником овраг и начал взбегать на соседний холм. В конце концов он, задыхаясь, растянулся на подушке из мха и опавших игл у подножия толстой сосны. Теперь ему уже не было холодно, он весь вспотел, голова кружилась и тихо звенела, ноги казались зависшими в пустоте, и, только подвигав ими, он убедился, что под ботинками его все же была твердая почва. О преследователях он больше не думал и не прислушивался к ночным звукам. Все внимание и вся энергия его несильного тела ушли на этот последний рывок и на попытки удержаться на ногах во время стремительного спуска. Он справился с трудной задачей и теперь мог немного расслабиться и отдохнуть. Тяжело перевернувшись на бок, он поджал колени к груди, обхватил их руками и мгновенно уснул.

Сон Там-Тама был по всем признакам вещим. Он увидел большую птицу с уродливым зубастым клювом, быстрый холодный поток и пальму на его берегу. Птица сидела в густой траве и что-то яростно рвала своим клювом — что это было, Там-Там не видел, поскольку сам он стоял по горло в воде посреди потока и смотрел на происходящее снизу вверх. Пальма сперва была неподвижна, но постепенно в глубине ее кроны зарождался какой-то шум, он рос, набирал силу и в конце концов обратился в движение: пальма неторопливо замахала огромными листьями и начала странно извиваться, как будто это была не настоящая пальма, а всего лишь ее отражение в слабо колышащейся водной глади. Тут птица наконец оторвалась от своего хищного занятия, повернула к нему голову и заговорила по-русски. Слова, которые сказала птица, были хорошо знакомы Там-Таму, он слышал их много раз, но сейчас никак не мог вспомнить их значение. Он захотел выйти на берег, однако быстрый поток ледяными нитями опутал его тело и не давал пошевелиться. Птица кончила говорить, расправила крылья, но вместо того, чтобы взлететь, провалилась сквозь землю, пальма исчезла, рассыпавшись мелкими брызгами света, Там-Там закричал и проснулся на моховой подушке под серым небом чужой земли, бесстрастно взирающим на него сквозь рваную паутину ветвей.