Стихотворения - Балинт Балашши

немало мук принять ему пришлось.

Что есть моя душа в сем океане зла?

Нещадный огнь любви спалил ее дотла.

Все, что осталось мне ~ лишь пепел да зола.

И нет исхода мне! Судьба моя страшна!

Отныне только та спасти меня вольна,

В чьи руки отдал я всю жизнь свою сполна.

Но видно, что мечта несбыточна сия!

Безжалостна со мной прелестница моя —

Лишь муки тяжкие претерпеваю я.

Лишь муки тяжкие!.. За то, что я влюблен

В нее без памяти, я ныне награжден

Одним страданием, а нежности лишен...

Проснувшись у ручья в огне любви, как есть,

Я на венгерский все решился перевесть,

Чтоб милой Юлии в подарок преподнесть.

(Д. Веденяпин)

ПЯТИДЕСЯТОЕ

(Поэт) сравнивает Юлию с любовью, начиная это сравнение с похвалы Юлии

На мелодию «Лишь тоска и горе»

О, Юлия, просты мои слова: лишь ты

любовь до днесь и мука.

О, Юлия, не жаль, что я познал печаль

и радость — всё наука!

Ты, Юлия, одна мне Богом суждена —

жизнь будет в том порука!

Я слышу глас речей владычицы моей —

рекла сама любовь!

Взгляд бросит мне вдогон — и сразу дух смущён —

тот взгляд — сама любовь!

Ты безмятежно спишь — я воздыхаю лишь —

почиет так любовь!

Она — как свет в окне, лекарством стала мне,

звездою путеводной;

Не жду иных услад, она — тенистый сад,

больной душе угодный.

Люблю! И одному утехи ни к чему,

мир без неё бесплодный.

Когда она поёт, смеётся, ест и пьёт,

сбирает вкруг подруг,

Ступает, ждёт письма, я знаю: к нам сама

любовь нисходит вдруг.

И заключу вконец: с колчаном сорванец

ей первым стал из слуг.

О, кто сыскал в раю божественну мою,

чей лик свежее роз?

Ужель с Олимпа взят прелестницы наряд? —

у всех в устах вопрос.

А если вдруг в ночи златятся нам лучи —

то блеск её волос.

Вот в танце пролетя, резвяся и шутя,

свой стан не колыхая,

Она скользит вперёд — так лодочку несёт

течение Дуная.

Как произнесть вослед, что ей соперниц нет,

достойных слов не зная?

Взмахнуть довольно ей лишь юбкою своей —

вновь чувства млеют: верь!

Но участь дурака мне больше не сладка,

и горько мне теперь,

Когда я сознаю, сколь много в жизнь мою

мук входит и потерь.

Да! Мой удел таков, хотя утешных слов

у мудрецов хватает.

В аду есть грешник. Он к страданью осуждён,

и коршун прилетает,

Чтоб сердце расклевать ему. Оно ж опять

назавтра закрывает!

Я так с ума сойду, страдаю, как в аду

от боли и тоски.

Все муки тут как тут и коршуном клюют,

рвут сердце на куски.

Но шлёт она привет — от ран пропал и след,

хоть раны глубоки.

Довольно. Отблеск царств не стоит всех мытарств,

что в жизни мне дороже?

Любовь сладка, мила, добра и весела,

и милостива тоже.

А Юлия всегда жестока, зла, горда.

Они, увы, несхожи!

(Μ. Вирозуб)

ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВОЕ

(Поэт) описывает, как Юлия заполучила стрелы и лук Купидона и стала пользоваться ими, и в конце обращается с мольбой к Юлии

На мелодию песни «Сам я думал»

Юлии весной в тишине лесной

как-то повстречался

Грозный Купидон, был он разъярен

и уже собрался

В Юлию стрелять, но глаза поднял

и залюбовался

Дивной красотой, чистой, неземной,

ясным взглядом смелым,

Ведь сама любовь с нескольких шагов

на него смотрела,

Выронил из рук сын Венеры лук

и тугие стрелы.

Беспокоен стал, разум потерял,

нет от страсти средства,

Не спасет его даже волшебство,

никуда не деться,

Бедный Купидон, испугался он

и предался бегству.

Юлия тогда чуть подождала,

до земли склонилась,

Легкий лук взяла, стрелы подняла

и в колчан сложила,

И приобрела над сердцами власть

небывалой силы.

Враг ты ей иль друг, причинят недуг

стрелы Купидона.

Многих наповал взгляд ее сражал,

гордый, непреклонный.

Но сильнее всех я страдал, навек

в Юлию влюбленный.

Ближе всех я ей, огнь ее очей

каждый час со мною.

Сколько видел грез, сколько пролил слез

я порой ночною!

На душе тоска, сердце, как река,

истекает кровью.

Многим дарит свет, ласку и привет

если пожелает,

А иным лишь грусть безответных чувств,

коль охладевает.

Мучаюсь и я, но любовь моя

все ж не угасает.

Как печаль забыть, как мне исцелить

ноющие раны?

Что от чувства ждать, сколь еще страдать

в муках постоянных?

Неужель всегда будет холодна

та, что мне желанна?

Все, кто влюблены, ночью видят сны

о своих любимых,

Там цветет мечта, правит красота,

беды мчатся мимо,

Там, пускай на миг, отдых есть для них,

горечью томимых.

Я ж в полубреду, словно тень, бреду

ночью прочь из дома

И стою тайком под твоим окном

в тишине укромной,

По тебе грущу, в полутьме ищу

облик твой знакомый.

Но терзаюсь зря: вновь встает заря

в одеянье светлом,

Вновь пишу стихи о своей любви,

мрачной, безответной,