Пантелеймонова трилогия - Сергей Дигол

– Ключ к чему? – не понял муж.

– Не к чему, а от чего. Ну, или не ключ. Короче, прибор, которым он открывает любые машины.

– А-а-а…

– Ну вот.

– Что вот?

Гелена вздохнула.

– Писатель, а никакой фантазии, – констатировала она. – Этот ключ, или пульт, или устройство, одним словом. В общем, это и есть его ключ к обогащению. Пусть бы пошатался годик-другой по Молдавии, зарабатывая с помощью этого самого пульта.

– Господи, Ленчик, как?

– Да как угодно. Кстати, необязательно угонять машины. Да и не знал бы он поначалу, кому сбывать краденые тачки. Но он мог просто грабить. Тырить кошельки из бардачков, мобильники. Или документы, все эти права, техпаспорта и оставлять телефон на стекле с предложением выкупа.

– Ага, чтобы его на встрече отмудохали по полной, – усмехнулся Серджиу.

– Иногда дешевле выкупить документы за разумную сумму. Он же, твой Пантелеймон, в целом не идиот, верно?

– Н-у-у… – неопределенно покачал головой Викол.

– Ну раз в итоге стал депутатом, – напомнила жена.

– Так это еще не показатель. Даже наоборот.

– Ладно, как хочешь, – насупилась Гелена. – Я лишь хотела помочь.

– Ленчик, все нормально.

– Да-да, я круглая дура, – еще больше нахмурилась она. – Это твое предназначение – извилинами работать, а моя участь – только в шпагаты садиться и жопой крутить.

– Тебе не идет грубость, – искренне признался он.

– А тебе – отсутствие выдумки. Слабовато с креативом, понимаешь? Да черт с ними, с мобильниками, – пусть угоняет машины куда-нибудь за город, в лес, и снимает колеса. Или договорится с автосалонами, не с этими, большими, где витрины «поршами» заставлены. С другими, которых в городе сто штук, наверное. Пригнал машину, сняли новые дорогие детали, поставили старье – и назад, на прежнее место.

– Маловероятно. Да что там, нереально.

– Фу, какой ты скучный, – воскликнула Гелена. – А сам даже ни слова не написал о жене Пантелеймона и о его дочке. Куда они подевались, а?

– Я еще не успел, – огрызнулся Серджиу. – Говорю же, не надо было читать неоконченный рассказ.

– Ну хотя бы пару слов.

– Сейчас?

– Ну да. Раз уж у нас такая творческая дискуссия.

– Я тебя прошу, – воскликнул он.

– Нечего сказать, правда? – торжествовала жена.

– Ты меня обижаешь.

– Это тебе тоже не идет.

– Что не идет?

– Обижаться на слабую женщину. Будь мужчиной, признайся, что забыл о своих же персонажах.

– Да какая ему разница, что с ними стало? – недоумевал Серджиу.

– Послушай, он же не совсем животное, хоть и депутат.

– Ладно, ладно, – уставал от пустого спора Викол. – Их, по идее, тоже должны были замочить. Албанцы-охранники, за гибель Энвера. Ну, помнишь любовника жены и дочери?

– Это если жена и дочь не снюхались с теми албанцами, которые убили Энвера, – уточнила жена.

– Тогда тем более замочили, – сказал Серджиу. – Черт с ними, еще подумаю. А идея с ключом вполне рабочая.

– Правда? – Гелена подняла глаза на мужа.

– Конечно, – сказал он, чувствуя, как в его голосе появляются бархатистые нотки. – И вообще, ты у меня такая умница.

– Врешь ты все, – тихо ответила она, прижимаясь к супругу.

– Лучше всех, – шептал он ей в шею.

– Каких всех? – промурлыкала она.

– Всех-превсех, – сказал он и впервые за неделю сделал то, от чего каждый раз самому себе казался выше ростом.

Через голову стащил с жены футболку.

* * *

Положим, получаса Пантелеймону не предоставили. Не дали и двадцати минут, и выходило, что пятьдесят тысяч евро, переданных генералу Бланару в бумажном пакете из кафе «Крем де ла Крем», он заплатил за десять минут. В среднем пять штук евро за минуту информации. Рекордная сумма, уплаченная когда-либо за сугубо конфиденциальные данные об одном отдельно взятом писателе.

Детство Викола и его студенческие годы Пантелеймона не интересовали. В целом он потратил на них не более тысячи евро. Для начала остановился на заработках.

Официально Серджиу Викол нигде не работал, последняя запись в трудовой книжке была сделана тринадцать лет назад по случаю увольнения по собственному желанию из издательства, название которого ни о чем не говорило Пантелеймону. Работал писатель дома, провайдеры ежедневно фиксировали от шести до тринадцати часов, в ходе которых с его домашнего ай-пи адреса совершались заходы на различные сайты. Как правило, отраслевые и обычно на русском языке. Секрет открывался просто: собирая новости, Викол переписывал их и продавал двум сайтам – одному, связанному с алкогольной промышленностью, и еще одному, известному как новостной рупор модной индустрии. Такая работа ежемесячно приносила ему по триста евро с каждого сайта, деньги ему перечисляли на банковский счет, и Берку про себя отметил, что подобную деятельность можно квалифицировать как уход от уплаты налогов. В остальном выходило, что писатель и вся его семья жили за счет супруги Викола.

Гелена была старше мужа на два года, работала тренером в двух фитнес-центрах, и это не считая частных уроков бизнесмену Михману, который еще с советских времен и до сегодняшних дней активно сотрудничал с органами государственной безопасности. Несмотря на уйму свободного времени, жене Викол почти не изменял, не считая случая, когда во время ее командировки в Киев, где Гелена участвовала в практическом семинаре для фитнес-тренеров, Серджиу сблизился с участковой врачихой, которую вызвал на дом, перепуганный высокой температурой у сына. По видимости, решил Берку, случай попал в базу в связи с тем, что докторша оказалась патологической нимфоманкой. Был большой скандал, врачиху со свистом выгнали с работы, а все из-за жалобы одного из пациентов, одинокого мужчины с межпозвоночной грыжей, которого она, пользуясь его временной неподвижностью, с неделю насиловала под видом оказания медицинской помощи.

В отличие от писателя, его супруга оказалась той еще штучкой. Пантелеймон даже влюбился – нет, не в нее, а в базу данных «Бык для анаконды», предоставлявшей, помимо огромных отчетов, видеозаписей, радиоперехватов и рукописных заявлений и доносов, еще и краткие аналитические справки, сгруппированные по разделам. Как раз на десять минут, думал Пантелеймон, зачитавшись отчетом о бурной личной жизни Гелены Викол. Ее страстью были высокие, подтянутые, мускулистые мужчины, и один из них, тренер по тэквондо, и привел ее в тренажерный зал еще до того, как она встретила Викола. Судьба Гелены была предопределена. Она бросила университет, проучившись до четвертого курса на факультете журналистики, прошла несколько тренингов для тренеров по фитнесу и вот теперь, к тридцати девяти годам, была одним из опытнейших в Молдавии специалистом с восемнадцатилетним стажем. И все эти годы рядом с ней были крепкие спортивные ребята.

– И в ней тоже, – не удержавшись, пробормотал вслух Пантелеймон и присвистнул при виде списка любовников Гелены Викол.

Человек сорок, не меньше, прикинул он, но, взглянув на часы, понял, что попусту убивает время. Бесценное время, оплаченное огромной суммой в европейской валюте. Он прокрутил еще несколько разделов, и когда до конца сеанса оставалось менее трех минут, нашел то, ради чего так судорожно водил мышкой по столу и в связи с чем генерал Бланару прогуливался по коридору за дверью собственного кабинета. «С. Викол/хобби» – так в базе озаглавили этот раздел.

Здесь было все. Уже прочитанные Пантелеймоном рассказы – он пропускал их, едва увидев названия. Письма Викола в редакции журналов – их было много, с полсотни, и подавляющее большинство из них оставались без ответа. Последним по дате создания значился файл с незаконченным рассказом, открыв который, Пантелеймон почти сразу споткнулся взглядом о собственное имя. Он потер покрывшиеся холодным потом руки, взглянул на часы в углу монитора и, хотя до прихода генерала оставалось менее двух минут, начал читать:

«Тьма накрыла ненавидимый депутатом город».

Легче Пантелеймону не стало, просто пришло разочарование. Так, должно быть, чувствует себя боксер, который готовился к схватке с непобедимым чемпионом, а встретился с размазней, все заслуги которого заключались в штамповании, одна за другой, побед над еще более слабыми соперниками.

Предсказатель из писателя Викола был никакой, и Пантелеймон даже решил, что рассказы, не дававшие ему покоя все это время, написаны кем-то другим. Каким-то еще более безвестным автором, тексты которого Викол бессовестно приписал себе. Ознакомившись с набросками третьего текста о Пантелеймоне Берку, депутат пришел в замешательство.

В рассказе описывались две версии того, как Пантелеймон стал политиком, обе дурацкие и невероятно далекие от действительности. Иногда, забываясь, Берку даже думал о том, что может подать на Викола в суд за клевету. Догадался писатель лишь о том, что было понятно любому, самому тупому читателю. Богдана Челаря действительно убили, но даже здесь Викол ошибся с местом преступления. Челаря вывезли за город и несколько часов пытали всем, что попадалось под руку. Отвертками ковырялись в ушах, душили шлангом автомобильного насоса, домкратом разбили колени, а дверцей автомобиля – голову. Тело обнаружили лишь неделю спустя, и в обезображенном трупе итальянские полицейские не сразу заметили пулевые ранения – три в груди и одно в области паха.