Дарий Великий заслуживает большего - Адиб Хоррам

– Ну он сказал, что, если нет крови, нужно просто приложить лед к, эм, пострадавшей области.

Тренер покачала головой.

– Дарий, как ты себя чувствуешь? Может, все-таки вызвать доктора?

Я поерзал на стуле.

– Да я вроде в порядке. Правда.

Мне очень не хотелось обсуждать судьбу своих яиц с тренером Бентли больше необходимого.

– Кто-нибудь отвезет тебя домой?

Вот об этом я еще подумать не успел.

При одной мысли о том, что нужно будет сесть на велосипед, все внутри болезненно сжималось.

– Нет…

– Не хочешь сейчас пойти ко мне? – предложил Чип. – А родители потом тебя заберут.

– Уверен?

Чип кивнул.

– Спасибо.

Мы с Чипом вели велосипеды вниз по Большому холму. Он настоял на том, чтобы забрать у меня сумку с учебниками, и перекинул ее через плечо напротив своей, отчего на груди у него получился крест из лямок. Теперь Чип был похож на какого-то героя из аниме.

Полуденное солнце подсвечивало тонкие волоски у него на шее, там, где начал отрастать фейд, и окрашивало кожу в золотой.

Циприан Кузумано был красивым парнем. Я считал бессмысленным это отрицать, хоть и встречался с Лэндоном.

Но это нормально.

Так?

По дороге мы едва ли обменялись парой слов – просто молча спускались с холма. Чип изредка поглядывал в мою сторону и улыбался.

Я не знал, что думать о Циприане Кузумано.

И мне было трудно дышать от того, что мы шагали в напряженной тишине, и от того, что Чип видел меня голым, в то время как мой парень – нет.

Почему эта мысль настолько выбивала из колеи?

Казалась такой неправильной?

И волнующей?

– Сюда. – Чип свернул в переулок, который вывел нас к еще одному холму – размером скромнее, чем Большой, но куда более крутому. – Прости, но я живу на самом верху.

– Ничего. Держу пари, после тренировок ехать на холм – полный отстой.

– После тренировок еще ничего. Когда я занимался американским футболом, было куда хуже. Особенно когда тренер Уинфилд заставлял нас толкать платформу.

– Тренер Уинфилд – настоящий монстр.

– Я в курсе, чувак. Трент говорит, очень легко догадаться, что тренер Уинфилд в плохом настроении: он заставляет всех приседать. Считает, это привносит ощущение порядка в его вселенную.

Я ничего не ответил.

У меня в голове не укладывалось, что Чип дружил с Бездушным Приверженцем Господствующих Взглядов – и вот так запросто упоминал Трента в разговоре, хотя знал – а он точно знал! – как тот ко мне относится.

Чип откашлялся.

– Могу я спросить тебя кое о чем личном?

– Ну… Да, наверное.

– Я типа видел тебя в раздевалке.

У меня закололо в затылке.

Я еще не знал, к чему приведет этот разговор, но ощутил сильное желание сброситься с холма, по которому мы взбирались.

Я покосился на Чипа – у того лицо сделалось ярко-красным, – потом уткнулся взглядом в землю.

– Ты… не обрезан?

– Типа… да. – Я сглотнул. – Но я предпочитаю слово «нетронут».

– А, – сказал Чип и добавил: – Хотел бы я, чтобы мои родители оставили меня нетронутым.

По телу прокатилась волна жара.

Я снова сглотнул.

Чип обошел выбоину на дороге и задел меня плечом.

– Прости, если это было неуместно.

Да уж, это было супернеуместно.

Я бы предпочел, чтобы меня снова ударили коленом по яйцам, чем обсуждать мою крайнюю плоть с Циприаном Кузумано.

– Ничего, – внезапно охрипнув, ответил я. – Все нормально.

Хотя какое тут нормально?

Я неловко кашлянул.

А Чип просто пожал плечами и свернул на подъездную дорожку к дому. Порывшись в сумке, он, кажется, достал пульт от гаражной двери, потому что левая половина начала открываться.

– Можешь оставить велосипед здесь, – сказал Чип. – Во сколько…

Но прежде, чем он успел договорить, дверь, ведущая из гаража в дом, распахнулась, и оттуда выскочило что-то маленькое и очень быстрое.

Чип со смехом подхватил на руки малышку – на вид ей было года два, не больше – со светло-коричневой кожей и темными кудряшками.

Чип был белым. Во всяком случае, я так думал, поскольку кожа у него была светлой, а волосы – каштановыми и прямыми. Я невольно задался вопросом, кто эта девочка.

Но спрашивать вслух, разумеется, не стал.

– Привет, – сказал я, когда малышка выглянула из-за плеча Чипа и посмотрела на меня. Я осторожно помахал ей. – Я Дарий.

Она тут же распахнула глаза.

Чип снова рассмеялся и повернулся так, чтобы и он, и его маленькая пассажирка могли меня видеть.

– Скажи «привет», Эви. – Чип теперь не просто улыбался, он весь сиял.

– Привет, – прошептала Эви.

Чип звонко чмокнул ее в щеку, и малышка захихикала.

– Это моя племянница.

– А. Круто.

Чип повел меня в дом, а Эви принялась что-то увлеченно ему рассказывать. Я не мог разобрать ни слова: она говорила слишком быстро, в забавной манере, присущей всем детям ее возраста, когда они уже знают, что хотят сказать, но еще не научились произносить половину звуков. Чип слушал ее с такой широкой улыбкой, что глаза у него превратились в две щелочки.

И мне нравилась эта улыбка.

В школе он так не улыбался.

– Ты как, нормально? – оглянулся он на меня. – Еще лед принести?

– Да нет, все хорошо.

Чип перехватил Эви, чтобы освободить одну руку, и достал из холодильника сырную палочку.

Распаковал ее и отдал Эви.

– А где твоя мама? – спросил он.

– Наверху. – Эви заерзала, Чип поцеловал ее еще раз и поставил на пол. Малышка тут же выбежала из кухни, забавно задирая коленки и громко топая крошечными ножками, как это свойственно детям.

Чип вытащил из холодильника бутылку синего «гаторейда», а мне протянул фиолетовый.

– Не знал, что у тебя есть сестра.

– Правда? Она закончила школу в прошлом году. Ее зовут Ана.

– О, – моргнул я. – Нашу школу?

Чип кивнул, словно я должен был помнить.

– У меня еще и старший брат есть. Но он выпустился, когда мы еще учились в средней школе.

Я почувствовал, что у меня горят уши. На языке вертелось множество вопросов, но я не знал, как их задать и не показаться грубым.

Поэтому спросил:

– А сколько ей лет?

– Ане?

– Эви.

– А. В декабре исполнится два.

– Хороший возраст, – заметил я, потому что так всегда говорят, независимо от того, сколько лет ребенку.

– Ага.

Мы посмотрели друг на друга, и у меня возникло ощущение, что стены кухни сдвигаются. Воздух налился тяжестью, словно забеременел.

Знаю, так не говорят, но я все думал о том, что сестра Чипа забеременела в старшей школе. И мое любопытство разжигали сотни вопросов, ответы на которые меня не касались.

Сердце глухо стучало в груди.

Чип продолжал смотреть на меня.

И я отвел взгляд, внезапно заинтересовавшись своими руками.